Лестинца - Егор Фомин

И рванулся сам. Все силы свои вкладывая в этот рывок. Его поддержали Крын, словно бык, отбросивший врагов. Итернир.

Но, сделав лишь пару шагов, поняли, что это конец. Уже у Крына выбили из рук топор, и лишь каким-то чудом удавалось пока избегать ударов дубин, хотя его богатырские удары превращали маски лиц врагов в кровавую кашу, ломали кости, отбрасывали назад. И спутники уже приготовились к смерти, ожидая лишь того момента, когда волна тел, живых и мертвых захлестнет их, погребая под собой. И та не заставила себя ждать, единым порывом навалились послушники, погребая под белой грудой и своих и чужих…

Мара…

Молча надвигалась на них толпа в белых одеждах. И пламенным огнем горели их глаза. Больше не было жизни пятерым людям, ставших спина к спине, не было дальше пути.

— Стойте! Дети мои! — вдруг пронесся над площадью голос Великого, хотя тело его все так же лежало без признаков жизни.

И послушно встала волна людей, словно замерло море. В шаге от своих врагов. Тяжело дыша, спутники опустили оружие.

— Эти грешники сами выбрали свою смерть! — продолжал голос, все набирая силу, — Боги сами покарают их!!! Боги накажут за нарушение их покоя!!!

И когда смолк голос Великого, отступили прочь люди в белых одеждах. Даже взгляда не уделяя грешникам. Большая часть из них заспешили по каким-то своим делам. Кто-то стал разбирать не зажженный костер. Кто-то, выстроившись почтительной процессией, забрал тело Великого. И все это в полнейшей тишине.

— Эй! — возмущенно крикнул Итернир, — а убивать нас кто станет?

Но никто не посмотрел в их сторону.

— Так мы что же? — удивился Итернир, — живы и свободны? И не подраться? Ну вот, — хлопнул он по плечу Кан-Туна, отчего тот закачался, — а ты боялась! Даже юбка не помялась!

Ланс молча опустил свое копье. Крын глубоко вздохнул и заткнул за пояс топор.

Ригг оглядел своих спутников, пятно крови в пыли, толпы безразличных людей, словно непрожитые жизни, словно не умершие смерти, и сел на землю, обхватив голову.

— Как знать, — сказал Кан-Тун, — может быть, и правда, дальше нас ждет кара богов, и тогда жаль, что нас не убили сегодня.

Уходили с этой площади с подавленным настроением. Ощущение нереальности происходящего тяготило. Даже Ланс непривычно сутулился. Эта площадь, отказав им в смерти, заставила, пригибая голову, ждать кары богов.

23

Прошло около трети дня, когда трава стала не такой густой, как прежде, истаяла в чахлые кустики. Земля пошла трещинами, и понемногу ее сменил голый истресканый камень. Еще десяток шагов и он обрел молочно-белую гладкую поверхность и начал подниматься ступенями вверх.

— Выходит, — произнес Ригг, глядя на устремленную ввысь Лестницу, — жрецы все-таки ошибались.

Они прошли еще четверть дня, поднимаясь вверх. Ступени становились все уже, хотя и не увеличивали крутизны подъема. Небо над их головами закрыло большое клубатое облако.

— Дошли! — радостно воскликнул Крын, — это же!.. Эх!!!

— Облако, как облако, — пожал плечами Итернир, хотя глаза его растянулись в непрошеной улыбке, — чего дергаться-то.

— Конец, — облегченно вздохнул Ригг, — успел ли?

Принц молча поглядел вверх, глаза его загорелись огнем, и он сосредоточенно продолжил подъем.

— А мы не того? — озадаченно спросил Крын, — не стукнемся?

— Обо что? — уточнил Итернир.

— Ну… — смущенно прогудел Крын, — об это… об облако.

Итернир рассмеялся, потом сказал:

— Нет, я бывал в горах. Там, где облака опускаются к скалам. Так облака эти — всего лишь туман.

— А может… — не сдавался Крын, — у вас там какие-то неправильные облака.

— Сам ты неправильный! — объяснил Итернир, — пойдем! Или вы тоже боитесь об облако голову расшибить?

Никто не подал виду, что боится, однако в глубине души, Ригг с принцем все же опасались.

Однако, когда они поднялись повыше, действительно стало заметно, что облако не было твердым. Оно раскинулось над головами косматыми языками тумана, и Лестница исчезала в его глубине.

Спутники обвязались веревкой, и продолжили подъем. Белые клубы окружили со всех сторон. В густых этих серых сумерках терялось ощущение пространства и времени. Мир казался маленьким и тесным. Все что существовало это человек, на узкой ступени и веревка, охватывающая его и уходящая вверх и вниз.

Когда вышли из облака, то увидели необычайно глубокое небо. Темно-синее в зените и нежно голубое к горизонту. А спустя еще несколько ступней их лица тронула кровь заходящего солнца, тонущего в пелене облаков.

Ступени Лестницы стали совсем узкими, и продолжали сужаться. Ланс, шедший впереди, сделал еще несколько шагов и остановился. Ступень, на которой он стоял, сужалась в узкую молочно-белую нить. Такую тонкую, что казалась прозрачной. Она тянулась над пеленой облаков и где-то вдали вновь превращалась в Лестницу. Лучи заходящего солнца играли в перламутровой глубине нити, окрашивая ее в цвета от нежно розового к алому и от утонченности и элегантности линий Лестницы, сужавшейся в нить и вновь поднимающейся вверх, захватывало дух.

Лестница была чужда этому миру. Недоступна человеку. И слишком материальна для бога.

— Что там? — спросил Итернир, насладившись панорамой.

— Нешто не видишь? — удивился Ригг.

— Вижу, вижу, — утешил его тот, — это я так, для порядка. Ладно, надо бы мне вперед, мне все-таки жонглером бывать приходилось, так что это, видать, по моей части.

Отступив вниз, удалось пропустить его вперед.

Он нерешительно ступил на сужающуюся ступень, опасаясь, что тонкий материал Лестницы не выдержит и обломится. Но тот даже не шелохнулся.

Его обвязали веревкой, которую предполагали протянуть на ту сторону.

— Только вы привязали бы ее лучше к Лестнице, — посоветовал он.

Подумав, действительно пропустили веревку под ступенью и привязали к самой Лестнице. Отступив вниз, где ступени были не такими узкими, они с ожиданием и надеждой смотрели на Итернира.

— Удачи! — пожелал Ригг.

— С тобой боги! — напутствовал Кан-Тун.

— Ты это… — замялся Крын, — давай… ты ж вон каковский ловкой.

Ланс молча кивнул.

Как и раньше.

Как и всегда.

Прежде чем шагнуть вперед, Итернир еще раз посмотрел на Лестницу. Он уже успел убедиться, что даже каленая сталь не оставляет на гладкой поверхности Лестницы и царапины, но столь тонкая нить вызывала заслуженные опасения. Камень давно бы обломился под ним.

Нить протянулась над пеленой облаков, и казалось, что оступившись, он просто погрузится в мягкую пену. Казалось, что по облакам можно бесстрашно ходить. И, хотя Итернир знал, обманчивость этого впечатления, ощущение не проходило.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});