Сочинения. Том 5 - Гален Клавдий

и сам не знаю, как я оказался вовлечен в эти прения, ведь я не собирался этого делать, но был вынужден самой последовательностью рассуждения. Обо всем этом подробно высказались Аристотель и Праксагор, верно изложив взгляды Гиппократа и Платона.

9. Поэтому не сочтите сказанное нами за доказательства, а лучше примите за указания на невосприимчивость тех, кто думает иначе. Ведь они не знакомы ни с общепризнанными, ни с самыми заурядными фактами ежедневной практики. А в научных доказательствах следует исходить из тех основ, о которых мы уже говорили прежде: взаимодействие активных и пассивных начал в телах становится возможным благодаря горячему, холодному, сухому и влажному. И всякий, кому придется исследовать деятельность вен, печени, артерий, сердца, пищеварительного канала или какого-либо другого органа, будет вынужден признать, что эта деятельность зависит от того, как смешаны эти четыре элемента. Ведь последователи Эрасистрата должны были бы мне объяснить, почему желудок обволакивает пищу, а вены производят кровь. Что толку знать, что желудок обволакивает пищу, если нам не была известна причина, по которой это происходит? А если нам это известно, то мы, думаю, сможем лечить и расстройства функционирования. «Нас это не касается, — заявляют приверженцы Эрасистрата, — и мы не занимаемся причинами как таковыми, ибо они находятся вне сферы интересов врача и подходят, скорее, тем, кто исследует природу в теории». Но разве вы станете возражать тому, кто утверждает, что гармоничное смешение элементов является причиной естественной деятельности любого органа, а дисгармоничное уже можно назвать болезнью и причиной расстройства естественной деятельности? Или же вы доверитесь доказательствам, которые приводят древние авторы? Или, избрав третий путь, вы постараетесь держаться где-то посредине, не торопясь доверять этим доводам, как истинным, просто по необходимости, но и не возражая им, как ложным, но станете в одночасье скептиками, вроде последователей Пиррона? Однако, если вы выберете этот путь, вам придется укрыться за учением эмпириков. Ведь каким еще способом преуспеете вы в лечении, если не разберетесь в причине каждой болезни? Так отчего бы вам с самого начала не назвать себя эмпириками? Что же вы путаете нас, заявляя во всеуслышание, что изучаете естественную деятельность организма ради того, чтобы лечить? Ведь если желудок больного не в состоянии обволакивать и перетирать пищу, как вернуть его в норму, не разобравшись в причине болезни? А я вам скажу, что, если в желудке избыток жара, нам нужно его охладить, если избыток холода — добавить тепла; в случае излишней сухости необходима дополнительная влага, в случае излишней влажности — сухость. А если случится, что желудок одновременно будет горячее и суше, чем следует, первая задача врача — вместе и охладить, и увлажнить его; если же он слишком холодный и влажный — добавить тепла и сухости; так же и при прочих комбинациях. А что, скажите на милость, будут делать последователи Эрасистрата, если они признаются, что вовсе не собираются искать причины естественного функционирования организма? Ведь плод исследования деятельности органов в том, чтобы, зная причины нарушения равновесия элементов, привести их к гармоничному состоянию. Но для того, чтобы лечить, недостаточно просто знать, какая естественная деятельность с каким органом связана.

Мне кажется, что Эрасистрат не осознавал, что болезнь — это такое состояние организма, которое расстраивает его природную деятельность, не под влиянием случайных факторов, но само по себе. И как тогда ему распознавать и лечить болезни, если он совсем не знает, что это за болезни, сколько их и какого они рода? Что касается желудка, то здесь Эрасистрат все-таки счел достойным исследовать то, каким образом переваривается пища. Почему же тогда он не рассмотрел первую и главную причину пищеварения? А что до крови и вен, здесь он даже не задается вопросом, каким образом они функционируют.

Однако ни Гиппократу, ни кому-то другому из упомянутых мной врачей или философов не казалось, что этот вопрос не стоит внимания. Они утверждают, что природная теплота, которая есть в каждом живом существе, разумно смешанная с умеренным количеством влаги, порождает кровь, а оттого и сама кровь по своей функции — теплая и влажная жидкость. Точно так же и желтая желчь — горячая и сухая, несмотря на то что, в общем-то, кажется влажной. Ведь они понимали, что влажное в представлении и влажное по функции различается.

Кто не знает, что рассол и морская вода консервируют мясо и предотвращают гниение, а мясо, залитое любой другой водой, пригодной для питья, легко портится и гниет? Или того, что от обилия желтой желчи в желудке нас мучает неутолимая жажда, но стоит извергнуть ее — и мы тотчас от жажды избавляемся — скорее, чем выпив огромное количество воды. Выходит, что эта жидкость по праву называется горячей и сухой по своей функции, так же как флегма — холодной и влажной. Ведь и этому как Гиппократ, так и другие древние философы и врачи приводят ясные доказательства.

Продик в своей книге «О природе человека» называет флегмой нечто «перегоревшее» и как бы «переваренное», входящее в состав жидкостей, сообразно созвучному глаголу[100], и хотя он пользуется термином «флегма» в другом значении, однако по сути не расходится с остальными учеными, употребляющими слово «флегма». О терминологических новшествах этого человека можно судить по тому, что говорит об этом Платон. Впрочем, вещество белого цвета (которое все называют флегмой, а Продик — слизью)[101] — это холодная и влажная жидкость, собирающаяся в изобилии у стариков и у тех, кто по той или иной причине переохладился. Едва ли кто-нибудь, если только он в здравом уме, скажет, что это нечто иное, а не холодная и влажная жидкость.

Выходит, что одна жидкость организма горячая и влажная, другая — горячая и сухая, третья — влажная и холодная, но никакой холодной и сухой по своей функции жидкости нет, а четвертая комбинация смешения элементов существует во всех остальных вещах и не представлена только среди жидкостей? Это не так: существует черная желчь — жидкость, которая изобилует, по словам разумных врачей и философов, главным образом осенью и в том возрасте, когда на смену расцвету приходит увядание. Также, по их словам, тот или иной образ жизни, местность, состояние и болезни могут быть холодными и сухими. Не увечна же, в самом деле, природа, считают они, чтобы не справиться только с таким типом смешения, но он распространен повсюду, как и все остальные комбинации.

Здесь я взмолился: что если бы мне можно было спросить самого Эрасистрата? Я бы его спросил: что же, природа не создала