Ветлужцы - Андрей Архипов

— Значит, не в полное владение Рюрику себя отдали? — заинтересовался Пычей таким раскладом дел.

— Нет! Упаси Боже! В дела его торговые наши вятшие люди не вмешивались, да и дань с чужих племен он сам получал. Однако серебро со своих земель мы сами собирали, а ему лишь часть оговоренную выделяли. Мнится мне, что именно из-за этого после его смерти Олег Вещий подался в Киев, дабы получить тот город в полное свое владение. Не хватало ему власти у нас... А Новгород лишь Ольга сумела примучить дань русам выплачивать. Но свободу новгородскую до сих пор князьям приходится блюсти, иначе получится, что они против слова своего предка пойдут, и его память своими делами замарают. Так что свой ряд Рюрик выполнил исправно, а какого он рода-племени — дело десятое. Да и войско у него было самое разношерстное... И из свеев, и из бодричей, и из вагров он его набирал! Но большую часть составляли урмане, сам Олег Вещий был из них. Мнится мне, что лишь данов не было, против которых он люто сражался, дабы вернуть свои старые владения. А как вы сами думаете, какие люди у него за два десятка лет непрерывной войны должны были собраться? Когда ни дома, ни доходов от него... Самые разные, живущие этой самой войной. А вот кому он мог доверять... Только клятвенникам верным, сиречь варягам. Вот кто ему клятву дал, тех он по торговым путям и насадил. А кто бы на его месте по-другому поступил? Серебро само мошну не оттянет, за него надо побороться. На тот же Полоцк при нем киевляне зачем ходили? Те самые Аскольд и Дир? Запер им Рюрик выход в Варяжское море через Двину и Нарову, что из Чудского озера вытекает. А еще и Смоленск под свою руку взял, посадив своих воев на волоке между Капслей, притоком Двины, и Днепром. В общем, все, что на Руси тогда случилось, было лишь борьбой за торговые пути к арабскому серебру. Так я мыслю...

— А мальчонка-то соображает! Не только чужие слова повторять умеет...— задумался Свара, когда вокруг потрескивающего костра установилась тишина, прерываемая шепотками переговаривающихся мальчишек. — Пусть не все в его рассказе правдой является, но кто за столько лет теперь может все доподлинно знать? Того же Рюрика взять... Может статься, что он вовсе ворвался в истощенную войной и голодом землю без всякого зова, а? Или даже не был почтенным предком наших князей? Помнится, Радимир упоминал, что за написанием летописей Печерской братией князья ой как следили. А ныне Владимир Мономах сидит на киевском столе без всякой очереди, лишь по зову вятших бояр и купцов этого города. Нет, из всех нынешних князей он больше всех уважения заслуживает, поскольку радеет за Русскую землю, но... Почему бы ему ради детей своих не поправить летописи и не добавить, что первый владетель на Руси тоже был призван, а? А взять пересказ Радимира одного из списков "Слова о законе и благодати", который был написан самым первым русским митрополитом Иларионом, жившим при Ярославе Мудром! Кого в нем восхваляли? Великого князя земли нашей Владимира, что был внуком древнего Игоря и сыном славного Святослава? А где тут Рюрик, основатель рода? Как можно забыть первого предка?! И кто может прояснить, как все было на самом деле? Варяги? Ныне это обычные наемники, которые родства не помнят и приходят на Русь службу просить, как в былые годы их предки искали ее в Царьграде... Потомки сподвижников Рюрика? Эти если и помнят, то клещами у них правду не вытянешь, поскольку князья наши излишне болтливые языки мигом укорачивают. А близкого знакомства, дабы узнать истинные деяния предков наших, у меня нет... Да и зачем мне все это? Чтобы олухом не выглядеть в разговорах воеводы и полусотника? Вроде таким не выставляют... Скорее из-за того, что чуть-чуть поднялся и сразу задумался о судьбах детишек, что сидят передо мной ныне. Старею, что ли? А может тревога меня одолевает оттого, что Иван постоянно твердит, что князья наши передерутся меж собой и окажутся беззащитными перед любым врагом? Так издавна они за чубы друг друга таскают, и живем пока. Тогда что мне даст знание о становление Руси? Арабское серебро кончилось уже давно и нового не предвидится. Может, из-за этого и нелады у нас на Руси? Цели нет, врага общего? Как в старину было? Если чешутся руки и мошна пустая, то собирай задругу, объединяйся с другими ватажками и иди привечать царьградских жирных курочек. Как говорится, целовать до последнего перышка... А ради лакомой добычи из римских провинций даже с чужаками можно договориться. А кого еще щипать? У соседей кроме глиняных плошек и нет ничего... А теперь? Все поделено меж князьями, у каждого синица в руках, а журавль... Какой он должен быть, чтобы разные люди объединились ради одной цели? Золотой? Или, как говорит Иван, безумно красивый, чтобы при взгляде на него у всех захватывало дух? А? Что? — Свара очнулся от своих мыслей, как только понял, что его спрашивают во второй или третий раз. — Про что рассказать? Почему Русь так назвали? Так по имени русов... Кто они такие?

Тревожный свист оборвал разговор и заставил встрепенуться не только сидящих у костра, но и всех спящих воинов. Лагерь мгновенно стал похож на разворошенный муравейник, который ощетинился в разные стороны бойцовыми особями, чтобы найти надвигающуюся опасность. Огонь был тут же завален влажной подстилкой из листьев и еловых иголок. Густой дым, сразу поваливший в разные стороны, стал едко забираться в глаза, и так ничего не видящие в ночном сумраке после яркого света. Короткими командами Свара выстроил полукруг в сторону речного берега, отослав мальчишек с самострелами за спины ратников к плотной стене таежного леса. В напряженной тишине прошла минута, другая и слабый свист, на этот раз успокаивающий, прорезал ночную тишину. Однако Свара тут же рыкнул на начавших расслабляться подчиненных:

— Не тот свист! Звук не тот! Всем стоять! — опять потянулись мгновения, но через некоторое время неровные шаги двух человек нарушили тишину стоянки. Проблеск лунного света высветил дозорного, который тащил кого-то на своем плече, однако разглядеть лицо незнакомца пока не мог никто. Лишь тяжелое прерывистое дыхание страдающего от боли человека явно слышалось от приближающихся людей.

— Гондыр! — вдруг охнул Свара и стремглав помчался на помощь. Все остальные на этот раз остались на месте, кроме любопытных мальчишек, высунувшихся из-за строя. Однако тех сразу приструнил Пычей, резким окриком вернув их за спины ратников. Добежав до раненого, который был без кольчуги и имел при себе лишь нож за поясом, старший из ветлужских воинов уложил его на землю и сразу же стал требовать сведений:

— Погоня есть? Где остальные?

— Не шуми... Новгородцы, около двух десятков. Но мы вроде оторвались и стали лагерем в пяти поприщах отсюда вверх по реке, — вздох облегчения накрыл стоявших воинов, но Гондыр тут же продолжил. — Сам я за помощью в черемисское поселение пошел и в темноте с бревна так сверзился, что ногу подвернул, и часть пути чуть ли не ползти пришлось. Свара... — тяжелое дыхание на миг прервалось, и удмуртский десятник судорожно вздохнул. — У меня двоих порезали насмерть и еще с десяток раненых. И это притом, что мы почти трое суток не спали и не жрали... Ох, как же мне повезло, что на вас я наткнулся!

-Э! Так у тебя всего восемь воев...

— Еще черемисов считай и почти десяток мерян, кои к нам прибились. Так что не обознайся ненароком в темноте...

— Какое-то поселение мы за час до темноты минули, но оно нам ныне ни к чему. Нашего десятка и ребятишек с самострелами будет достаточно, чтобы новгородцы обходили всех нас стороной... Ну, или три раза подумали, прежде чем наброситься. Покажешь обратную дорогу?

Гондыр попробовал подняться, но тут же охнул и упал на спину.

— Радка! — тут же обернулся назад Свара. Светлый полушубок мелькнул на фоне черного леса, и девичья фигура бросилась на колени перед упавшим удмуртом. Неприметная до этого момента, всю дорогу молча готовившая еду и штопавшая поврежденную одежду, Радка стала тут же раздавать указания и в первую очередь потребовала огня. Сняв обувку, от лыковой подошвы которой почти ничего не осталось, и размотав онучи, она задрала вверх штанину портков и стала осторожно ощупывать ногу.

— Справишься, девонька? — осторожно спросил Свара, испытывая к молодой знахарке противоречивые чувства. И тут же скривился, увидев отрицательное покачивание головы. Но когда он попытался отодвинуть ее в сторону, чтобы самому посмотреть опухшую ногу, Радка его одернула, невзирая ни на какие авторитеты:

— Ты мне поможешь! Берись тут и тут, а я тебе покажу, куда надо тянуть. У меня самой сил не хватит... Тимка, Гондыру палку в зубы! Давай!

От резкого рывка раздался щелчок, удмуртский десятник со стоном вскинулся и потерял сознание. Бросившаяся к нему Радка уже основательно ощупала ногу, а потом что-то достала из протянутого ей Тимкой кожаного мешка. Пахнуло дегтем, и молодая знахарка стала накладывать на поврежденное место плотную повязку, после чего повернула покрытое капельками пота лицо к главе воинской школы: