Террариум 3 (СИ) - Гром Макс

— Кого же интересно? — Спросил Степан. Чай он пить перестал. Он может и вкусный, но пить его всё равно противно.

Офицер глотнул чая и ответил:

— Думаю, вы знаете.

Степан опешил. Сразу на его лице стало читаться удивление.

— Демьяненко?

— Именно. Но вы не злитесь. Вы не поверите, но сначала генерал-лейтенант и вправду, искренне вам помогал. Спас от неминуемого конца. Но ему намекнули, что у него есть шанс подняться по карьерной лестнице в ближайшей перспективе, да ещё и благодаря вам дорогой товарищ. Так что генерал Демьяненко очень вам обязан. По гроб жизни, как говориться. И вы ему благодарны будете.

— И почему же?

— Из-за социальных лифтов для вас и вашей жены. В скором времени вы получите звание майора, а ваша жена повышение зарплаты и может быть новую должность. Социальные лифты, они правят обществом. Ради них многое можно стерпеть.

Степан промолчал.

— Не молчите товарищ. Спрашивайте ещё. Хоть какое-то будет развлечение здесь. И чай пейте. Хороший ведь чай. Живительный.

— Так значит теперь дела делаются?

— Будто вы не знали об этом? Всегда так было. Кто-то поднимается по лестнице, а кто-то под него ложиться. Самые ёбнутые из нас говорят, что это чисто капиталистическая черта, но на самом деле она чисто человеческая. Нельзя подняться по лестнице, никогда не спустив вниз, потому что на каждой лестнице кто-то стоит. И место есть лишь для одного.

— Меня по-другому в школе учили. Говорили, что коммунизм единственный правильный путь, отличимый от всех остальных. Вершина развития человеческого общества.

— Мне тоже Наталья Ивановна всё это говорила. Что честно надо жить. Трудиться во благо советского народа. Но добравшись до своей лесенки и глянув вниз, я понял, что человек может существо и стадное, но исключительно индивидуалистическое.

— Нет, не то ты там увидел. Просто разглядел, то что хотел разглядеть. Через призму собственно восприятия, людей понял. Я же за свои странствия видел достаточно людей, что делали ради других невозможное. Прямо сейчас делают. А такие как ты, сели на своих комфортабельных местах и всё говном поливаете. Мне после пережитого уже стало плевать на коммунистов, империалистов, капиталистов и прочих. В этом мы с тобой схожи. Но я пытаюсь разглядеть в людях нечто хорошее. То есть подход у нас к жизни разный. — Сказал Степан. — Я, пожалуй, пойду. — Добавил он и встал.

— Идите товарищ, идите. Позже обязательно приглашу вас ещё. Очень интересный вы собеседник.

Степан ушёл, и ему сразу легче стало на душе.

***

Леёлчр разорвал кусок бумаги на клочки и бросил не глядя.

— Салгмпда шёрюипд (Мерзские ублюдки). Пеп шплерд шнй сйзрд, неп млегш илекень (Как украли что могли, так сразу драпать). — Это он говорил про вождей других племён.

Десятки из них, нагрузив мешки и сундуки драгоценностями, шелками и мехами, уводили свои армии домой. Им здесь нечего было искать. По их мнению, орда застряла в этих землях. У неё не хватает сил и ресурсов на продолжение войны. И так дальше пойдёт, всё это может плохо закончиться для всей орды в целом.

Если бы Леёлчр был рядом с этими мразями, когда они писали столь трусливый бред, он бы порвал их на куски как ту бумагу.

Слава богу, что таких трусов среди детей орды всё же меньшинство, и остальные продолжают бороться с людьми.

Леёлчр был уверен, что нужно лишь ещё капельку поднажать на людишек и они сдадутся на милость орде, сами подставят голову под лезвия топоров, чтобы их дети и женщины продолжали жить.

Орда не сдастся, она победит. Как побеждала племена узкоглазых «Ышиао» на востоке и чешуйчатых кочевников на юге. Орде не привыкать к тяжёлым битвам. В скольких кровавых побоищах участвовал сам Леёлчр, он и не помнил. Отец учил его сражаться с неравными противниками, когда он только научился ходить. А как Леёлчр окреп, стал брать его с собой в походы. Приучать к крови и жестокости битвы.

Первое убийство будущего вождя было воистину захватывающим. Его отца ранили и повалили в грязь, чтобы было легче вогнать ему топор в грудь. Но Леёлчр защитил отца. Мелкий и ещё такой не опытный. Враг с лёгкостью поранил ему лицо, оставил отметину на губе и бросил как тряпку в сторону. Леёлчр мог разрыдаться, уползти в безопасную кучу соломы, но он этого не сделал. Он поднялся, закричал и разрубил брюхо врага.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Позже, отец сам зашивал сыну рану, гордясь им.

Леёлчер решил пройтись по стану своего племени, чтобы успокоиться и убедиться, что у него в войске нет трусов, подобных тем вождям.

Ордынцы варили разное варево, пахнущее вкусно и не очень.

Все костры были разведены рядом с прибежищами, выкопанными в земле. Ибо не пристало сынам орды сидеть в земля, словно черви, но убежище под боком, всё же надо иметь.

— Что-то удручает моего господина? — Спросил человечек в шубе.

— Трусливость. Слишком много трусливости. Мне кажется, что эта война показала истинную суть многих из нас. До неё я верил, что являюсь сыном храбрейшего народа. В котором нет места трусости. В котором каждый готов помочь каждому. Но я ошибался. Наши традиции, обычаи нарушаются и переписываются в любой момент. Те, кто казались мне лучшими из нас, при проверке оказались жадными гнидами. Такими же как вы, люди. — Леёлчр посмотрел на гида.

— Или это ваши земли столь отвратительны, что превращают лучших в дерьмо?

Человек не ответил, а только опустил голову.

Вождь улыбнулся.

— Со всем соглашаешься? Червяк. Даже не человек, а червяк. Мерзкая погань. Я видел людей куда храбрее тебя. Даже после того как им отрезали причиндалы, они продолжали бороться, показывали свою непокорность. Конечно их ждала смерть после такого, но зато они умирали с честью.

Леёлчр отвернулся от гида и пошёл дальше. Человек поплёлся за ним.

Воины выглядели не лучше того червя. Бледные, уставшие. Предатели. Своим видом они предавали вождя. Ему было неприятно смотреть на них.

Лишь немногие оставались бодрыми, готовыми к следующей битве.

Война показывала, кто истинный воин, а кто чмо.

— Ынй м нйёйо жйдт (Что с тобой воин)? Шмнер (Устал)? — Спросил Леёлчр у одного из своих бойцов.

Воин встал и сказал, что он бодр и готов сражаться. Но Леёлчр ему не верил. По бледному лицу воина было видно его враньё.

— Ста теийаре эне эйоте (Мне надоела эта война)! — Объявил кто-то за спиной вождя.

Леёлчр обернулся.

К нему подошёл здоровый, молодой воин с не одним черепом на поясе. Уже даже такие превращаются в трусов.

— Стйздс гиамь йте теийаре (Многим здесь она надоела)! — Громко и отчётливо сказал воин, чтобы все слышали.

Ублюдок. Надоела ему война. Леёлчр ему покажет.

— Ге непда мрйже, наён вибн мсалнь (За такие слова, тебя ждёт смерть)! — Крикнул вождь, выхватывая топор.

Воин оскалил зубы и тоже взял топор в руки. И прыгнул в сторону вождя с воплем.

Лезвие топора разрезало воздух. Вождь успел увернуться.

Воин сделал ещё один удар снизу-вверх. Леёлчр отступил влево, пригнувшись, и вогнал топор предателю в подмышку.

Кровь брызнула на снег. Соперник заорал от боли. Увалил оружие.

Вождь вытащил топор из плоти воина. Дал ему осесть на землю и срубил ему башку одним ударом.

Желавшие только что сразиться с вождём воины, сели на свои места и замолкли. Леёлчр был им не по зубам.

— Мваы азй нарй (Сжечь его тело). — Приказал вождь и вернул топор на пояс.

И понял одну истину. Плевать ему на то, как закончиться эта война. Пускай хоть все ордынцы бегут домой. Если понадобиться, он один останется сражаться и убьёт того человека.

Глава 21: Град и обречённый

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Джонатан точно что-то слышал. Кто-то пробежал в кустах и рявкнул. Правда, с одним ухом он был не уверен. Могло и послышаться. Нервы то на пределе уже не первые сутки.

В одиночку бродить по лесу ещё та задачка. Не каждый сдюжит, особенно морально. Когда всё доносятся из далека жуткие крики, стоны и рёв.