Сборник "Последнее желание" - Анджей Сапковский

— Еще как, черт возьми. Йеннифэр… И Лютик. Лютик там, с ней, а она собирается… Эй, вы. Нас давно здесь заперли?

Оборванцы пошептались, но не ответили.

— Вы что, оглохли? — Геральт сплюнул, все еще не в состоянии отделаться от металлического привкуса во рту. — Я спрашиваю, какое сейчас время дня? Или ночи? Наверное, знаете, когда вам приносят жратву?

Оборванцы снова пошептались, покашляли.

— Милсдарь, — сказал наконец один, — оставьте нас в покое и, пожалуйста, не разговаривайте с нами. Мы — честные воры, мы не политические. Мы супротив власти не шли. Не… покушались. Мы токмо воровали.

— Угу, — сказал второй. — У вас свой угол, у нас свой. Кажному свое.

Хиреадан фыркнул. Ведьмак сплюнул.

— Так оно и есть, — промямлил заросший волосней старик с длинным носом. — В тюряге кажный стерегёт свой угол и держится своих.

— А ты, дедок, — насмешливо спросил эльф, — держишься их или нас? Ты к какой группе себя относишь? К честным или политическим?

— Ни к какой, — гордо ответил старик. — Ибо невинен есьм.

Геральт снова сплюнул.

— Хиреадан, — спросил он, массируя виски, — с этим покушением на власть… Верно?

— Абсолютно. Ты ничего не помнишь?

— Ну вышел на улицу… Люди на меня поглядывали… Потом… Потом был какой-то магазин…

— Ломбард, — понизил голос эльф. — Ты вошел в ломбард. И сразу же дал по зубам ломбардщику. Крепко. Даже очень.

Ведьмак сдержал проклятие.

— Ломбардщик упал, — тихо продолжал Хиреадан. — Ты дал ему несколько раз ногой по весьма чувствительным местам. На помощь прибежал слуга. Ты выкинул его через окно на улицу.

— Боюсь, — буркнул Геральт, — этим дело не ограничилось.

— Опасение вполне обоснованное. Ты вышел из ломбарда и направился по середине улицы, расталкивая прохожих и выкрикивая какие-то глупости относительно чести дамы. За тобой тянулся солидный хвост. Там же были я, Эррдиль и Вратимир. Ты остановился перед домом аптекаря Лавроносика, вошел и через минуту снова вышел, волоча Лавроносика за ногу. Затем обратился к собравшейся толпе с чем-то вроде речи.

— Какой?

— Говоря наиболее доходчиво, ты сообщил, что уважающий себя мужчина не должен называть курвой даже профессиональную проститутку, ибо это низко и отвратительно. Что применять определение «курва» по отношению к женщине, которую ты никогда не… имел — ты выразился более красочно — и никогда ей за это не давал денег, дело грязное и абсолютно недопустимое. Экзекуция, сообщил ты всем и вся, будет произведена немедленно, и это будет наказание в самый раз для такого говнюка, как Лавроносик. После чего зажал голову аптекаря между колен, стащил с него портки и врезал по заднице ремнем.

— Продолжай, Хиреадан. Продолжай, не жалей меня.

— Лупцевал ты Лавроносика по заднице, не жалея сил, а аптекарь выл и верещал, плакал, взывал к помощи господней и людской, умолял сжалиться, обещал даже исправиться, но ты ему явно не верил. Тут подбежали несколько вооруженных бандитов, которых в Ринде почему-то принято именовать гвардией.

— А я, — покачал головой Геральт, — именно тогда и покусился на власть?

— Куда там! Ты покусился гораздо раньше. И ломбардщик, и Лавроносик числятся в городском совете. Вероятно, тебе интересно будет узнать, что оба требовали выкинуть Йеннифэр из города. Они не только голосовали за это в совете, но говорили о ней всякие гадости по корчмам и обсуждали ее весьма неизящным образом.

— Об этом я догадывался уже давно. Рассказывай. Ты остановился на гвардейцах. Это они бросили меня в яму?

— Хотели. Ох, Геральт, это было зрелище. Что ты с ними вытворял, описать невозможно. У них были мечи, дубины, палки, топоры, а у тебя только ясеневый стек с ручкой, который ты отобрал у какого-то франта. И когда все уже лежали на земле, ты пошел дальше. Большинство из нас знало, куда ты направляешься.

— Хотел бы знать и я.

— Ты шел в храм. Ибо богослужитель Крепп, тоже член совета, уделял Йеннифэр много места в своих проповедях. Впрочем, ты вовсе и не скрывал своего мнения относительно богослужителя Креппа. Ты обещал прочитать ему лекцию, касающуюся уважения к прекрасному полу. Говоря о нем, ты упускал его официальный титул, но добавлял иные эпитеты, вызывавшие заметное оживление у следовавшей за тобой детворы.

— Так, — проворчал Геральт. — Стало быть, прибавилось и богохульство. Что еще? Осквернение храма?

— Нет. Войти ты не успел. Перед храмом ждала рота городской стражи, вооруженная всем, что только нашлось в цейхгаузе, кроме катапульты, как мне кажется. Походило на то, что тебя просто-напросто изувечат. Но ты не дошел до них. Неожиданно схватился обеими руками за голову и потерял сознание.

— Можешь не заканчивать. Но, Хиреадан, ты-то как очутился в яме?

— Когда ты упал, несколько стражников подскочили, чтобы продырявить тебя копьями. Я вступил с ними в собеседование. Получил по голове алебардой и очутился здесь, в яме. Мне, несомненно, пришьют обвинение в участии в противолюдском заговоре.

— Ну, коли уж мы попали в обвиняемые, — заскрежетал зубами ведьмак, — то, как думаешь, что нам грозит?

— Если Невилл, ипат, успел вернуться из столицы, — буркнул Хиреадан, — то кто знает… Мы знакомы. Но если не успел, приговор вынесут политики, в том числе, разумеется, Лавроносик и ломбардщик. А это значит…

Эльф сделал короткий жест в районе шеи. Несмотря на царящий в подвале полумрак, этот жест оставлял мало места для домыслов. Ведьмак помолчал. Воры шепотом переговаривались. Сидящий за «невинность» дедок, казалось, спал.

— Прекрасно, — сказал наконец Геральт и грязно выругался. — Мало того, что я буду висеть, так еще зная, что оказался причиной твоей смерти, Хиреадан. И, вероятно, Лютиковой. Не прерывай. Я знаю, что это делишки Йеннифэр, но виноват все равно я. Моя дурь. Она окрутила меня, сделала из меня, как говорят краснолюды, дуба.

— Хм, — проворчал эльф. — Ни добавить, ни убавить. Я тебя предупреждал. Черт побери, тебя предупредил, а сам оказался таким же, пользуясь твоим выражением, дубом. Ты сетуешь на то, что я попал сюда из-за тебя. Я мог остановить тебя на улице, обезоружить, не допустить… Я этого не сделал. Боялся, что, когда развеются чары, которые она на тебя навела, ты вернешься и… причинишь ей зло. Прости.

— Прощаю великодушно. Потому как ты понятия не имеешь, какая сила была в ее заклинании. Я, дорогой эльф, обычный наговор перебиваю за несколько минут и при этом не теряю сознания. Заклинания Йеннифэр тебе бы не удалось сломать, а чтобы меня обезоружить… Вспомни гвардию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});