Конноры и Хранители - Олег Авраменко

— О, Джейн!.. — простонал Кейт.

— По ночам я долго не могла уснуть, я вспоминала минуты нашей близости, я мечтала о тебе, я грезила, я бредила тобой... будь ты проклят! Я попыталась сойтись с одним парнем — уже тогда, в тринадцать лет! — но не смогла заставить себя даже поцеловаться с ним, хотя он мне очень нравился; об остальном я и не говорю. Потом было ещё несколько парней — с тем же самым успехом. В конце концов я увлеклась девушками. Они помогали мне забыться, их любовь отвлекала меня от мыслей о тебе, особенно хорошо мне было с Алисой, она просто прелесть... но ни она, ни другие не могли заменить мне мужчину. А для меня на всём свете существовал лишь один-единственный мужчина — ты, Кейт. Только ты. И никто другой.

— Боже мой! — прошептал Кейт. Впервые за много-много лет ему отчаянно хотелось заплакать. — Боже мой! Что делать?..

— Помнишь, что ты говорил три дня назад? Ты спрашивал, чем можешь искупить свою вину. Ты сказал, что согласен на всё.

— Да, конечно. Только не...

— Только это, Кейт. Только это. Только так ты можешь исправить содеянное, только с тобой я могу быть настоящей женщиной. Твоей женщиной. А кровосмешение... Чёрт с ним! — Джейн приблизила своё лицо к его лицу и легонько прикоснулась губами к его губам. — Кейт, милый мой, родной. Я больше не могу ненавидеть тебя, это выше моих сил — разрываться между любовью и ненавистью. За десять лет я исчерпала все запасы ненависти, теперь я хочу просто любить тебя. И буду любить, несмотря ни на что. — Она вновь поцеловала его, на сей раз по-настоящему. — Я так долго ждала этого дня, я так истосковалась по твоей ласке, я так хочу, чтобы ты снова и снова любил меня... Но я не стану ни к чему принуждать тебя. Сам решай, что для меня лучше — спать с тобой или с девушками; выбирай, какое из двух зол меньшее.

Кейт тяжело вздохнул, обнял её и крепко прижал к себе.

— Джейн, дорогая! Ты разбиваешь моё сердце...

— А ты моё уже разбил, — сказала она. — Десять лет назад.

Глава 23

Прозвучали традиционные слова открытия Совета, все двенадцать его членов засвидетельствовали своё присутствие на заседании, и на несколько секунд в Зале воцарилось сосредоточенное молчание, предварявшее начало серьёзного разговора.

Марика нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Как и полагалось специально приглашённому (такой статус был предусмотрен Уставом Совета), она стояла у стены возле портала. Впрочем, Стоичков принёс для неё кресло, и если бы Марика сейчас села, никто бы не расценил этот поступок, как невежливый. Однако она решила соблюсти все формальности, связанные с её присутствием на Совете.

— Итак, первое, — заговорил Анте Стоичков. — Здесь присутствует Марика Мышкович, дочь Илоны Шубич. Предлагаю утвердить её в тех же правах, что и на предыдущем заседании. Возражения есть?

Возражений не последовало. Стоичков кивнул Марике, предлагая ей садиться.

Марика опустилась в кресло и расправила на коленях платье. Брат, сидевший к ней спиной, на секунду повернул голову и ободряюще улыбнулся. Зато Флавиан, который занимал место по другую сторону стола, почти не сводил с неё глаз. Перед началом заседания они коротко переговорили, Марика сама сообщила ему о согласии выйти за него замуж, а затем Стэн дал своё добро на этот брак. Но во взгляде Флавиана было не торжество победителя, а какой-то робкий, пугливый восторг; это был взгляд не собственника, а счастливого мальчишки, ещё не до конца поверившего в своё счастье.

«Ты хороший парень, Флавиан, — с грустью подумала Марика. — Ты очень нравишься мне. Надеюсь, я смогу полюбить тебя... А ты, Кейт, извини. Нам не суждено быть вместе. Прости, любимый. Прощай...»

На её глаза навернулись слёзы, и она торопливо наклонила голову.

— Далее, — тем временем продолжал Стоичков. — На прошлом заседании мы детально обсудили ситуацию, но воздержались от принятия каких-либо решений из-за отсутствия одного из членов Совета, нашего брата Рея. Теперь он с нами, и мы можем приступить к голосованию по внесённому братом Маннеманом предложению немедленно прекратить все контакты с миром Хранителей и уничтожить оба портала в нём, через которые осуществлялась связь с нашим миром. Рей, — обратился он к Стэну, — ты отсутствовал в прошлый раз и не мог высказаться по этому вопросу. Ты можешь сделать это теперь.

— Мне нечего сказать, — произнёс Стэн. — Кроме одного: я считаю это предложение неприемлемым. Мало того — губительным. Если оно будет принято (в чём я сомневаюсь), то я готов воспользоваться своим правом вето.

Хотя Марика знала наперёд, что Стэн не поддержит изоляционистскую позицию Ладимира Жиха, её порадовала решительность брата. Вето означало, что Совет должен либо считать предложение не принятым, либо обратиться за поддержкой ко всему Братству. А уж чью сторону примет большинство Конноров, в особенности, молодых, было ясно заранее.

— Я снимаю своё предложение, — отозвался Жих. — Но не потому, что у него нет шансов быть принятым. Просто я хорошенько всё обдумал и понял, что моя позиция неконструктивна. Поэтому я присоединяюсь к предложению сестры Марджори, — с этими словами он посмотрел на Милу Танич. — Мы ещё не выполнили условия Завета Коннора, а значит, не готовы противостоять Хранителям. Мы должны отключить оба портала до наступления лучших времён — естественно, обеспечив возможность их обратного включения нашими потомками.

Мила Танич согласно кивнула:

— Да, именно так.

«Эти двое явно спелись», — с некоторым раздражением подумала Марика.

— Кто хочет высказаться по этому поводу? — спросил Стоичков.

Флавиан подал знак.

— Предоставляю слово Брюсу, — сказал глава Совета.

— Братья и сёстры, — начал Флавиан. — У меня есть два замечания. Первое из них касается терминологии. Как-то так получилось, что мы стали именовать мир, откуда явился основатель нашего рода, Коннор МакКой, миром Хранителей. Я считаю, что это несправедливо и даже оскорбительно — прежде всего, по отношению к нашим сородичам, которые живут в том мире. Я предлагаю называть его миром МакКоев — ведь это мир наших предков, наша прародина.

Присутствующие одобрительно закивали. Флавиан сделал паузу, посмотрел на Марику и был вознаграждён её улыбкой.

— Думаю, голосовать по этому вопросу нет никакой необходимости, — продолжал он. — Второе моё замечание касается фактора времени. Когда Коннор писал свой Завет, он не знал, что время у нас течёт почти в два раза медленнее, чем на его родине, в мире МакКоев. Скорее всего, он даже предположить не мог, что в разных мирах время идёт по-разному. Мы сами ещё не смирились с этим, хотя факт налицо — с момента появления в нашем мире Коннора, на его родине прошло не триста лет, как у нас, а почти шесть веков. Это значит, что время работает против нас. Ясное дело, что от десятилетия к десятилетию мы будем становиться сильнее и многочисленнее, но вместе с тем будет возрастать и могущество Хранителей — ведь в их распоряжении вдвое больше времени, чем у нас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});