Сансара. Оборот первый - Василий Анатольевич Криптонов

но не сомневался, что разберусь. А ещё я вспомнил, что в инструкции упоминался обзорный экран. Нашёл и надавил нужную кнопку.

Ахнул так, что задремавшая в соседнем кресле тян проснулась и попробовала вскочить. Не сумела, с шипением отстегнула ремни, вскочила всё-таки — и завизжала.

Я вам скажу, было от чего. Часть стены корабля над приборной панелью исчезла. Теперь вместо неё был открытый космос.

Чернота — и мириады звёзд. А может, планет, астероидов, или ещё чего-нибудь — чёрт их знает, я в астрономии никогда не разбирался, из созвездий только Большую Медведицу да Кассиопею запомнил. Но, блин! Это было нереально круто. И до того красиво, что если бы я сейчас помер — ей-богу, не пожалел бы.

Умом понимал, конечно, что на самом деле стена никуда не исчезала, и я просто-напросто включил экран, на который передаётся изображение. Но, по ощущениям — сам парил в открытом космосе. Протяни руку, и достанешь эти звезды. И я тут, среди них. И не просто так, а кораблём управляю. Тоже как будто часть этого великолепия.

Вот звёзды, вот я. Лечу по своим делам, а надо будет — сверну куда-нибудь. И фиг меня кто остановит!

— Костя, — дрожащим голосом окликнула тян. Визжать она прекратила, но в себя, кажется, до конца не пришла. — Что это?

— Иллюминатор, — неохотно отозвался я. Не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Даже прикалываться не хотелось.

— А откуда он взялся? — не отставала тян.

— Ну, откуда? Сам сделал, пока ты дрыхла. — Всё-таки, треплющийся самопроизвольно, без участия мозга, язык — удобная штука. — Взял в кладовке лазерный тесак, раз-два — и готово… Кстати. Шарль! — запоздало осенило меня. — А почему ты нам раньше звёзды не показывал? Сидели тут, как в консервной банке, ни разу в окошко не выглянули?

— Не подозревал, что в тебе так развито чувство прекрасного, — проворчал Шарль. — А никакой другой функциональной нагрузки, кроме эстетической, обзорный экран не несёт. Честно говоря, лично я никогда и не понимал, чем тут любоваться — мне кажется, что с выключенным экраном в рубке гораздо уютнее. Кроме того, если ты не заметил, Филеас серьёзно напуган. Я бы на твоём месте отключил обзор. Если так уж хочется разнообразить интерьер, можно вывести изображение пейзажа, или какую-нибудь другую картинку. Покопайся в настройках, это не сложно.

— Девки голые есть? — деловито осведомился я.

Шарль страдальчески вздохнул. Не знаю уж, каким местом он изображал вздохи, но насобачиться успел здорово. Я догадывался, что мы с тян немало приложили к этому руку. Без нас, наверное, до сих пор бы жил — знать не знал, как вздыхают искусственные интеллекты.

— Я надеялся, что обсуждать эту тему не придётся. Но, коль уж для тебя она столь животрепещуща, запомни: в Нимире ты не встретишь изображений обнажённых людей. Нигде, и ни в каком виде.

— Почему это? — обалдел я. Вот уж не думал, что принцесса насчёт порнухи правду сказала. То есть, не то, чтобы мне это надо было до зарезу — космос на экране я и на миллион голых девок не променял бы! На них, слава богу, было время наглядеться, и я всё-таки надеялся, что не последний день живу, ещё нагляжусь. Просто интересно стало. — Как так-то?

— Честно говоря, не знаю. Никогда не интересовался этой стороной истории Нимиры. Если хочешь, попозже наведу справки.

— Наведи, — кивнул я. — А пока не наведёшь, не приставай.

Откинулся в кресле и вернулся к созерцанию звезд.

— Костя, — окликнула тян.

— У?

— А тебе правда не страшно туда смотреть?

Я оглянулся. Тян ёжилась в кресле, поджав под себя ноги и обкрутив их для надежности хвостом. В «иллюминатор» старательно не смотрела. Надо же, и впрямь боится.

— Вообще не страшно. Это же просто экран, чего ты?

— Да понимаю, что экран. — Тян передернула плечами. — Но всё равно, жутковато. — Спрыгнула с кресла. — Я в каюту пойду.

— Угу. Спокойной ночи, — отозвался я.

Подумав, что меня в ближайшие пару часов отсюда никакими силами не утащишь.

* * *

На посадку я тоже заходил сам. Оказалось посложнее, чем взлетать, но включать автопилот я теперь ни за какие коврижки не согласился бы. Корабль послушно подчинялся рычагам и рулю, разгонялся, замедлялся. Я деловито, как будто всю жизнь в пилотском кресле просидел, обменивался репликами с оператором космопорта.

Не сомневался, что сумею приземлиться точно в центр посадочной площадки, и приземлился именно так, как планировал. Ну, может слегка промахнулся. Пару метров, не больше. Ничего, зато есть куда расти. Так я и ответил на ворчание Шарля — что-то там насчёт точности стыковки со шлюзом. Шарль, впрочем, особо и не ворчал. Его гениальная голова, как быстро стало ясно, беспокоилась о другом.

— Вы должны успеть раньше Дианы, — объявил он, когда мы наконец пристыковались. Я и тян отстегнули ремни и готовились топать по очередной кишке на очередную таможню. — Такси можно вызвать сразу, как только выйдете в зал прибытия. Увидите стойки с надписью «такси», подойдёте туда, попросите оператора сделать заказ. Не экономьте, берите самый быстрый тариф.

— Самый быстрый — это таксист сразу четыре сигареты курить будет? — поинтересовался я. — Или одну, но толщиной с бревно?.. И, между прочим, адрес мы не узнали. Где этот Артур живёт, куда такси-то вызывать?

Тян вытащила из кармана отобранный у Мишеля браслет, протянула мне:

— Позвонишь ему?

— Давай. — Я со вздохом взял браслет. — Вот, опять: как пургу мести, так Костя! Хоть бы раз сами впряглись. И что за жизнь…

— Не надо никому звонить, — странно изменившимся голосом сказал вдруг Шарль. — Запоминайте адрес. Артур Смит сейчас наверняка на работе.

* * *

В Серени даже таможенные терминалы и информационные стойки выглядели какими-то обшарпанными. А за стойкой вызова такси сидела тётка, выглядящая так, как будто её привезли сюда на больничном катафалке. Серая, вся какая-то перекошенная, пол-лица закрыто маской, вроде той, какие у нас надевают врачи, и глаза поверх маски блестят лихорадочным блеском.

— Не подходите! — прикрикнула она на нас с тян, едва распознав намерение приблизиться к стойке.

Мы послушно замерли — подходить, прямо скажем, не больно и хотелось.

— Что вам угодно?

— Вы, вероятно, удивитесь, — решил быть вежливым я, — но нам угодно