Письма на воде (СИ) - Гринина Наталья "NataBusinka"

Но наступил момент, когда дольше оставаться в тени было невозможно: приближался очередной кризис власти в Корё, в котором Ван Со предстояло сыграть ключевую роль – и он это сделал, сам, без подсказок и наставлений, на благо государства поступившись собственным счастьем и надеждами.

И тем самым сделал ещё один серьёзный шаг к трону.

Когда Чжи Мон вслед за королём появился на ступеньках дворца, провожая принцессу Кён Хва Гён к паланкину, он поймал вспыхнувший негодованием взгляд четвёртого принца: ну как же, он столько бегал и прятался от Ван Со, что странно, как тот не пришиб его прямо на глазах Хеджона и его несчастного ребёнка. Но четвёртому принцу было не до астронома. Глядя, как старший брат жертвует своей родной дочерью, Ван Со терзался собственными воспоминаниями, которые таки привели его к единственно верному решению в тот момент, хотя оно и стоило самому принцу новых кровавых ран на сердце.

Чжи Мону практически ничего не пришлось для этого делать. Он лишь раз воспротивился королю, заявив, что неправильно отправлять столь юную принцессу во вражеский стан киданей – и его стрела, пущенная на самом деле не в короля, а в четвёртого принца, достигла своей цели: Ван Со поступил так, как следовало.

Но теперь, стоя за его спиной на верхнем этаже своей башни, Чжи Мон испытывал нешуточные угрызения совести. Он видел, как принц полночи мерил шагами балкон, как напряжённо сведены его плечи и неподвижен тусклый взгляд. Намертво привязав себя невидимой цепью долга и ответственности, Ван Со продолжал рваться с этой цепи к своей собственной мечте, которую предал, согласившись на брак с дочерью короля.

Дождавшись, когда принц перестанет метаться, Чжи Мон с тяжёлым вздохом вышел из своего укрытия и шагнул на балкон. В глубине души он побаивался, что, увидев его, Ван Со вновь вернётся к своим волчьим замашкам и схватит его за горло, но, видимо, те времена прошли и принц остепенился, перейдя к другим методам увещевания, или, что вернее, его скорбь достигла таких пределов, что ему было не до рукоприкладства, ведь он даже не обернулся на звук шагов астронома и не поинтересовался, где же его носило.

– Вы приняли серьёзное решение, – осторожно начал Чжи Мон, вставая рядом с замершим в тяжких раздумьях Ван Со.

– Если я вступлю в брак с принцессой, королева Ю, семья Кан и прочие кланы ошибочно станут думать, что я претендую на трон, – глухо отозвался принц. – Но так я смогу держать могущественные семьи под контролем и предотвратить нападение на короля.

– Вы всё просчитали, – уважительно кивнул Чжи Мон. – Ваши навыки ведения политической борьбы значительно улучшились.

Это была не лесть ради поддержки или утешения. Это была простая констатация факта.

– Но есть одна проблема, – надтреснутым голосом продолжил Ван Со, глядя куда-то в пространство. – Я что, снова стану псом на поводке у брата? Такова моя судьба?

Что Чжи Мон мог на это ответить?

Когда-то верность четвёртого принца нынешнему королю выросла из простой детской привязанности и благодарности за доброту. Ведь только Ван Му считал его не зверем, а человеком, и поначалу дикий волчонок, не знавший, что такое любовь и душевное тепло, и сам был готов безоговорочно отдать жизнь за наследного принца, за его сердечное отношение, как преданный пёс. Но те времена давно прошли, волчонок вырос и возмужал, превратившись не в волка – в сильного, умного и надёжного мужчину благодаря той, кем пожертвовал сегодня, повинуясь долгу перед тем, кто сам стремительно терял человеческий облик и разум.

На горле четвёртого принца неотвратимо затягивалась петля, и он, не желая мириться с этим, отчаянно боролся за каждый вздох.

– Мне уже невыносимо пренебрегать тем, что мне дорого, – продолжал Ван Со. – Но всё идёт прахом.

Услышав это, Чжи Мон почувствовал, как у него мгновенно пересохло во рту: что ж, было бы глупо рассчитывать на то, что принц отодвинет на второй план то, к чему столько лет терпеливо и упорно шёл, через жертвы и страдания, свои и не только.

– Скажи, – наконец-то пошевелился Ван Со, обратив на него давящий мрачный взгляд, – как мне избавиться от поводка и обрести свободу?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Многие кусают руку, которая их кормит, и сами становятся хозяевами, – задумчиво проговорил Чжи Мон.

– Ты предлагаешь мне взбунтоваться? – принц недоверчиво всматривался в лицо звездочёта, силясь понять, шутит тот или нет.

– Конечно, нет, – усмехнулся Чжи Мон, но под тяжёлым взглядом Ван Со его натянутая улыбка быстро угасла. Он помолчал и заговорил искренне, веско, делая паузы между словами. – Я благодарю вас за защиту короля.

Не выдержав того, как на него смотрел Ван Со, астроном отвернулся к небу, которое заволокли грозовые тучи, предвещавшие суровые перемены, и вздохнул, чтобы наконец-то завершить этот непростой разговор:

– Возможно, вскоре всё изменится.

Ему ли было этого не знать!

Но сейчас он не мог позволить себе добить жестокой правдой Ван Со, и без того терзавшегося осознанием собственной вины и глубоко в душе сомневающегося в правильности своего сегодняшнего поступка.

Каким бы сильным ни был человек, если на него разом свалить всё то неизбежное, с чем ему предстоит столкнуться, он сломается.

Даже четвёртый принц.

А ему предстояло вынести ещё очень и очень многое.

***

Полночный лунный свет сочился в королевскую купальню сквозь узорчатые окна, размывая очертания предметов и наполняя пространство призрачными дрожащими тенями. С увядших утренних букетов осыпались лепестки и беззвучно падали на остывшую воду, белёсые доски пола и лестницы.

Таким же печальным лепестком на одной из ступенек замерла Хэ Су.

Ван Со обнаружил её далеко не сразу, не найдя ни во дворце, ни в Дамивоне. Лишь когда совсем стемнело, он догадался заглянуть в купальню и застыл на пороге, глядя на неподвижную маленькую фигурку, от которой веяло такой тоской, что у принца защемило сердце.

Хэ Су сидела в полной тишине, прислонившись головой к перилам, погасшая, как свеча за её плечом.

Сперва Ван Со решил, что она спит, но еле уловимые движения ресниц и горестные вздохи убедили его в обратном, а заодно подтвердили и его худшие опасения: Хэ Су всё знает о его условленном браке с принцессой Кён Хва Гён. Кто мог рассказать ей? Попробуй выясни: дворец постоянно полнился слухами, как русло весеннего ручья – водой с горных ледников, так что не стоило и гадать напрасно. Да и какая теперь разница…

Принц на миг закрыл глаза, собираясь с мыслями, и вновь увидел тронный зал и потрясённое лицо Ван Ука, с которым он столкнулся сегодня утром, явившись во дворец. Восьмой принц зачитывал бесконечные прошения, когда Ван Со принёс королю письмо от Чхве Чжи Мона, где указывалась благоприятная дата заключения брака с принцессой, пусть ей и предстояло стать всего лишь второй женой в силу юного возраста. Услышав это, Ван Ук побелел и едва не выронил свиток.

Однако настоящим ударом для обоих братьев, четвёртого и восьмого, стали слова Хеджона о том, что он собирается отречься от трона в пользу Со, как своего брата и зятя. Проглотив эту новость, Ук незамедлительно ударил в ответ, правда, не короля, а Ван Со, с ядовитой усмешкой заявив:

– Мои поздравления с браком! Надеюсь, ни одна девушка не станет лить слёзы, потеряв тебя?

Вся эта утренняя сцена пронеслась у принца перед глазами за один короткий миг. И пусть Хэ Су не лила слёзы, как предрекал Ук, но весь её вид свидетельствовал о такой безысходной тоске, что лучше бы она плакала.

Откладывать неизбежное смысла не имело, и Ван Со подошёл к ней, снова, как и накануне у озера, шагая в свою собственную пропасть.

– Ты уже слышала? – прямо спросил он у поднявшейся ему навстречу Хэ Су. Её огромные глаза были сухими и горячими и смотрели на него с такой отчаянной мольбой, что принц не сумел выдержать этот взгляд и отвернулся. – Можешь злиться и ненавидеть меня. Это моя вина.

– Зачем мне злиться или ненавидеть вас? – поникла Хэ Су. – Вы ничего не обещали мне.