Новый порядок 2 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

Просто удивительно, с каким пониманием наша бурная и вспыльчивая Анрия отнеслась к просьбе Шталендхэрра генерал-губернатора проявить к дорогим кабирским друзьям уважение, радушие и показать наш славный город на Мезанге с наилучшей стороны!'

***

— Да ну еб твою мать, булдыга, драть тебя кверху сракой! Неужто так было сложно просто посидеть и дождаться меня? Как, блядь, почему он, сука, сдох, а?

Эндерн нравился Бруно, но было у него одно паршивое качество: оборотень любил долго брюзжать, если что не по нему. Вернувшись на склад и обнаружив связанного покойника, Эндерн принялся орать. Бруно, сам того не ожидая, как-то научился противостоять этим вспышкам, просто игнорируя их. Это жутко бесило полиморфа, отчего он орал еще громче, но тем все и ограничивалось. После первой вспышки ярости он угасал, но не так чтоб надолго, и в скором времени принимался брюзжать, как бы сам с собой, но так, чтобы было понятно, чье внимание Эндерн привлекает.

Бруно терпел почти всю дорогу из порта, где на одном из складов и осталось послужившее причиной раздора мертвое тело. Однако на Широкой улице терпение все-таки кончилось.

— А я, что ли, его по башке бил? — буркнул он. — Я тя предупреждал: не бей по башке — сраться будет, вот и обосрался прям насмерть, насовсем.

— Поговори мне еще! — огрызнулся Эндерн.

— А хули спрашивал всю дорогу? — пожал плечами Бруно.

— Борзый ты какой-то стал, — сплюнул полиморф.

— Да с вами станешь…

— Сыроед, сука, опять недовольный будет, — тоскливо, с кислой небритой рожей протянул Эндерн. — Ему ж свидетель, сука, был нужен.

— А он бывает довольный? — удивился Маэстро.

— Ага, когда спит.

— А ты?

— Че?

— Ниче, — сказал Бруно, уставившись в звездное небо. — Ночка, говорю, спокойная какая-то. И улицы пустые, — посмотрел он под ноги. — Давно такого не помню, ну, чтоб кто-нибудь кого-нибудь не резал, кошельки не тряс. Прям тишина да благодать…

Бруно не отличался особой набожностью и за всю жизнь если и молился, то всего пару раз сильно пьяным. Но не раз задумывался, что где-то там — в абстрактном «там», не имеющем географической и пространственной привязки, возможно, за соседним столом кабака, возможно, в толпе прохожих, а возможно, вообще на закорках — есть Кто-то. Кто-то, кто внимательно следит за каждым шагом и слушает каждое слово. И когда ты убежден, что все идет или будет хорошо, Кто-то делает западло. Просто потому что может. Потому что ему нравится смотреть, как людишки пытаются оправдать западло божьим замыслом и углядеть в нем тайный смысл, успокоить себя, что это испытания, преодоление которых или смирение обязательно приведут тебя к вечной счастливой загробной жизни или еще чему. А на самом деле ничего такого нет, и Кто-то просто очень любит хихикать с неловкого копошения человечества, с какой-то радости возомнившего, что у него есть смысл и цель существования.

Это были мысли, наиболее близкие к тому, что называют «понимание Бога», если бы Бруно кто-нибудь о них спросил. Обычно такие разговоры ведутся в сильном подпитии, и наутро о них уже никто не вспомнит.

А Бруно в очередной раз вспомнил, когда подходил с Эндерном к концу Широкой улицы. За ней начиналась Мраморная и Дальний проспект, но тут, где Бруно вдруг вспомнил о Ком-то, был поворот на Белую, куда Маэстро советовал не сворачивать ни одному приезжему, которые когда-то спрашивали у него дорогу.

— Черноротый, сука… — злобно прошипел Эндерн.

С Белой улицы на Широкую выходили пятеро. Бруно хватило одного взгляда, чтобы понять: Кто-то уже решил похихикать. Маэстро присмотрелся к ним в свете фонарей повнимательнее, и ему показалось, что где-то когда-то видел двоих из группы — лысого верзилу и коротышку в клетчатых штанах и в котелке, но не успел вспомнить, где, прибавил шаг за ускорившимся Эндерном.

Они успешно миновали развилку, разминувшись с агрессивной компанией. Через несколько шагов, совсем близко к повороту на Мраморную, Бруно начало казаться, что все может и обойтись, а затем он обернулся и еще прибавил шаг, но это вряд ли сильно помогло бы: компания шла быстрее, впереди трое, двое чуть поодаль. Бруно взялся за пистолет за пазухой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не смей бежать, булдыга, — уголком губ приказал Эндерн. — Выебут и разденут.

Он едва заметно сделал характерное для себя движение ладонью, проверяя готовность пружины выкидного меча. Бруно крепко сжал рукоять пистолета. Эндерн ухмыльнулся и хищными птичьими глазами дал понять, что не стоит делать глупостей.

Маэстро облизнул губы, большим усилием воли запрещая себе поворачивать одеревеневшую шею. Ему это и не нужно было. Он как будто увидел со стороны и себя, и преследователей, достающих ножи и пистолеты.

И вдруг Эндерн сильно толкнул его в бок, втискивая в узкий проулок за углом кончившегося дома. Бруно сообразил с запозданием, когда уже ввалился в проем и исчез с тротуара, упал, клацнув зубами, едва не откусив язык. А Эндерн… Эндерн просто исчез. Растворился в ночной темноте, разбавленной светом фонарей.

Преследователи замешкались и не сразу сообразили, куда он делся. А когда сообразили, большой филин уже сделал над улицей круг и спикировал на одного из них, на самого крайнего. Футах в пяти над головой птица растянулась в человеческую фигуру. Оборотень обрушился каблуками туфель прямо в лицо типа и снова превратился в филина. Махнул крыльями, зависнув в воздухе, метнулся ко второму и хватил его когтями по щекам, пока тот не закрылся и не отшатнулся.

Эндерн приземлился мягко, почти бесшумно касаясь земли туфлями, и наскочил на второго, все еще не успевшего опомниться. Схватил за плечи и сильно ударил коленом под дых, вышибая из него дух. Все еще держась за него, Эндерн почти не целясь достал пяткой в ухо вставшего на карачки первого и добавил второму локтем по челюсти, а затем отскочил, уворачиваясь от ножа или чего-то острого в руке третьего. Второго согнуло от боли. Эндерн подскочил к нему сбоку и парой движений из стороны в сторону проверил нервы оставшегося противника, но сам не стал терять времени. Оперся о широкую спину и перемахнул через второго, носком туфли выбивая армейский штык из руки третьего. Тот отшатнулся, потеряв оружие, услышал щелчок тугой пружины. Напоследок он увидел футовое лезвие, торчащее из рукава оборотня. Оно и рассекло третьему лицо наискось от подбородка до виска.

Эндерн резко обернулся, поднырнул под размашистый удар второго и сам почти без замаха вогнал ему лезвие меча в печень, провернул и резко выдернул.

Первый стоял на коленях и целился дрожащей рукой из уродливо и опасно выглядящего, дымящего затравочным порохом самопала. Эндерн закрылся полуживым телом. Грянул выстрел. Второй из бандитов только хрипнул, когда пуля попала ему в спину. Оборотень оттолкнул тяжелеющую тушу и за два шага оказался возле стрелка, выбил у него самопал, схватил за сальные волосы и вогнал меч в основание шеи.

В своих ударах Эндерн не сомневался, поэтому уже бежал зигзагами к двум последним — к верзиле и целящемуся из-за него коротышке. В отличие от предшественника, пистолет у этого был настоящим.

Верзила не удержался и, когда Эндерн был в паре шагов, бросился на него, намереваясь смять. Оборотень рванулся к стене, пробежал прямо по ней и сильно оттолкнулся, напрыгивая на оставшегося без защиты коротышку. Повалил, придавил к земле и коротко ударил острием.

Коротышке очень повезло вовремя сильно изогнуть шею вместе с головой, оправдывая внешнее сходство с мартышкой, и избежать укола в глаз. Эндерн спрыгнул с него, перекатился и вскочил на ноги.

— Давай! — прохрипел он.

Гигант злобно оскалился, шагнул навстречу.

— Лысый, стоять! — окликнул с земли коротышка. Верзила послушался с покорностью выдрессированного ротвейлера. — Мужик, я все понял, понял хорошо! Хуй с ним, с Гансом, сами виноваты!

Эндерн стоял почти неподвижно, держа выпущенный меч наготове.

— Нас три дня на районе режут, — продолжил коротышка. — Модерские, сыроеды, хакиры — все! Ловят по одному-двум — и привет родителям. Мы в норе отсиделись, думали, нынче слепетнуть по-тихому, а этому мудаку присралось, что вы — модерские. Ну и вот… — он облизнул губы. — Я их, блядей таких, предупреждал — не послушали.