Старая погудка на новый лад. Русская сказка в изданиях конца XVIII века - Автор Неизвестен -- Народные сказки

в сие королевство, чтобы тебя возвратить к нему; и когда я в сем могу получить успех, то он обещал меня пропустить сквозь железные ворота и проводить до моего королевства». Выслушав сие, говорила Брунцвику Африка-королевна: «Любезный мой королевич! Не можно о сем и думать, чтобы возвратиться мне в мое отечество. И я тебе советую скорее идти из города, пока ты жив и объявить моему родителю, что я жива и здорова». — «Государыня моя! — говорил Брунцвик королевне. — Для меня все равно — жить или умереть, но я без тебя никак не возвращуся к твоему родителю». И как услышала Африка-королевна такие слова от Брунцвика, то поцеловала его в голову и приказала ему подле себя сесть. Потом говорила ему: «Храбрый и преизрядный королевич, когда ты не хочешь отсюда без меня идти, то даю тебе перстень свой, который тебе много может пособить. Если ты начнешь с кем биться, или нападет на тебя какой страх, то сними его с левой руки и надень на правую». По сем объявила ему королевна, чтобы он вышел из палат, потому что скоро будет дракон. Королевич, исполняя ее приказание, вышел вон из покоев и дожидался того часа, в который должно прибыть в город дракону. Змей с великим свирепством и яростию поднимался из своей пещеры. Он имел осьмнадцать хоботов острых, и когда змей взошел в город, то шел прямо на Брунцвика, который сперва пришел в некоторый страх, но вспомня приказание королевны, исполнил оное, и тотчас страх весь исчез. Он начал биться с драконом, и как сей уже одолевал королевича, то лев заступил его место, и от утренней зари бились до самого полдня. Наконец лев, рассвирепев, начал когтями своими драть змея и убил его до смерти. Королевич во все время лежал на земле бесчувственен, и лев, чрезмерно сожелея о нем, побежал из города вон в чистое поле и, накопав коренья, нимало не мешкая, принес оные в своих челюстях и отдал королевне Африке, которая приложила оные к его ранами. Чрез несколько времени Брунцвик-королевич излечился от своих ран и говорил королевне: «Милостивая государыня! Видели ли вы какой я опасности жизнь свою подверг для избавления вашего, теперь уже время нам возвратиться в королевство вашего родителя». Королевна чувствительнейшую приносила Брунцвику благодарность и с радостию соглашалась ехать к своему родителю. Потом, набрав себе довольное количество золота, серебра и камения самоцветного, вышли вон из города Острова и, сев на корабль, поехали в свое королевство.

Лишь только они приехали в королевство Амбриуса, то король, узнав о сем, вышел к ним на встретение и, обняв Брунцвика, говорил к нему: «Здравствуй, любезный мой сын! За твою верную услугу намерен я тебя подарить драгоценным подарком. Но что может быть драгоценнее и знаменитее моей дочери, которую отдаю тебе в супруги». Брунцвик-королевич, хотя и свидетельствовал королю благодарность свою, однако сим нимало не был доволен; но желательнее бы для него было и приятнее, если бы он отпустил его в свое отечество. По сем в скором времени король Амбриус торжествовал брак своей дочери и королевича Брунцвика.

В один день королевич, прохаживаясь по многим палатам, подошел к некоторой палате, весьма ветхой. Любопытство побудило его войти в оную; и как скоро он в нее вошел, то в одном углу увидел лежащий меч-кладенец древних храбрых витязей. Он взял меч, начал его рассматривать и увидел, что он ему весьма полезен и лучше гораздо того меча, который он имел при себе, почему вынул свой меч и положил на место оного, а тот взял с собою и, походя несколько еще по палате, вышел из нее вон. Пришед в свои покои спустя несколько времени, говорил своей супруге: «Любезная моя Африка! Не скрой от меня того, о чем я тебя спросить намерен, и скажи мне самую истину». — «Как мне можно утаить от тебя, любезный мой и храбрый супруг! Если я тебе буду неверна, то кому же более быть верною, не знаю». — «Уведомь меня, прошу, — продолжал Брунцвик, — я недавно прохаживался по палатам вашим, и случилось мне взойти в старую палату, в которой я увидел в углу лежащий меч без ножен, и я думаю, что он некоторого славного богатыря». Африка, выслушав сии слова, ничего не отвечая на вопрос своего супруга, пошла вон из комнаты и, пришед с поспешностию в ту палату, увидела лежащий меч и, думая, что оной тот самый, о котором говорил ее супруг, положила его еще подалее и, вышед из палаты, заперла ее девятью крепкими замками, и взошед опять в комнату Брунцвика, говорила: «Ты спрашивал меня, любезный супруг, о мече, лежащем в старой палате, я удивляюсь, как ты оный мог увидеть: его много лет искали, но не могли найти. Он имеет великую силу. Когда кто вынет его из ножен и скажет: “Милый мой меч, послужи мне верою и правдою, сними голову с одного, или с десяти, или с тысячи человек, или хотя с великого войска”, то меч по повелению своего господина тотчас посечет всем головы. Но ты, любезный мой, — примолвила Африка-королевна, — не думай себе того, чтобы когда-нибудь мог владеть оным мечом, ибо родитель мой ни на какие золотые горы его променять не согласится». Брунцвик внутренно смеялся глупости жены своей, наружно же удивлялся действию того меча.

В некоторый торжественный день король Амбрус, вздумав повеселиться со своим зятем и придворными министрами, пригласил всех к обеденному столу, по окончании коего начала играть огромная музыка. Брунцвик, вынув свой меч из ножен, говорил: «О милый мой меч, послужи мне верой и правдою, сруби голову королю Амбриусу, его жене и прекрасной королевне Африке». И как скоро оным отрублены были головы, то Брунцвик приказал, чтобы во всем том городе людям отрублены были головы, что вскоре и исполнено было. Королевич весьма радовался тому, что мог достать такой меч; и как остался один во всем городе, то не желая более в оном медлить, приготовил себе корабль и, наполня оный золотом, серебром и самоцветными каменьями и, седши со львом, поехал в свое королевство.

Случилось ему ехать на корабле мимо острова Треопатра, на котором он услышал ударение в бубны и различные трубные звуки. Любопытство побудило его взойти на оный остров, на который он, как скоро взошел, то увидел множество народа, из которых иные пляшут, а другие разъезжают на лошадях. Как на сие Брунцвик-королевич смотрел с удивлением, то вдруг