Разбойничьи Острова - Яна Вальд

Ансэл его другом и соратником, а островитянка — опасным врагом.

Вопреки Берегу Зубов, не вязались в голове левши из Лантисии: женщина и месть, женщина и битва. Он верил, что морские сучки — не человеческие существа, не жены, не матери. Разновидность морских чудовищ, и убивать их — не грех. Верил — и все равно не мог забыть. Глаза цвета синих сумерек. Огромная рука, что срывает с нее шлем, мысль, что ей конец, и вольно рассыпавшиеся черные волосы. Лица ее не мог забыть — неожиданно мягкого. Свою дурацкую досаду: женщина, которую он отпустил, в руках сущего животного Барта. И свою совсем уж непозволительную радость, когда понял, что она жива. “Разве нет у нее отца или мужа? — гадал лантис. — Святой Марк! Почему никто не прикажет ей сидеть дома, пока ее, в самом деле, не выпотрошили?” Он отлично помнил, что лицо островитянки было разбито в кровь, понимал, что нежные черты привиделись ему под запекшейся коркой. Более опытные товарищи говорили, что это была Жрица, наложница сатаны. И все равно — наемник из Лантисии благодарил святого Марка, что не пришлось ее убить.

Морская Ведьма, по словам паломника, была огромного роста и “вся овита водорослями, как утопленница”. Лантис и не думал связывать эту историю со своей синеглазкой. И до сих пор не решил, в воображении или наяву шевелятся волны на ее мече.

Сад

Последние годы ходил слух: Герцог что-то замышляет. Говорили, его затея проваливается раз за разом, но не говорили, в чем смысл затеи. До островитян этот шепот доходил через Монланд, и, наверное, стоило прислушаться. Но против врагов Герцог всегда что-нибудь замышлял, как и они против него. Острова не слишком беспокоило, каким еще образом старик намерен сделать Ланд неприступным — из своей заморской дали им все равно было не сорвать его планы. Теперь — слишком поздно — Дельфина знала, как план сеньора воплотился в жизнь.

Лет десять назад Герцог велел в самом сердце Ланда построить замок, который потом многие века так и называли — Новым. Возведенный на искусственном холме, обнесенный рвом, каменный, не деревянный (что было редкостью), он стал символом ландского могущества и предметом зависти соседей. Прежде сеньор со всем двором постоянно объезжал владения, проверяя управляющих, напоминая подданным о своей власти. Теперь эта обязанность перешла к его сыну Гэриху Ландскому, а Новый Замок стал постоянной резиденцией хозяина. Неприступный снаружи, изнутри убранный с уютной роскошью — говорили, что именно здесь старый Герцог хочет окончить свои дни.

Зимой уже на закате перед рвом появился незнакомец. Беспечно приблизился на расстояние, меньшее, чем полет стрелы, и потребовал (потребовал!) впустить его. Лучники на стенах изумились: так дерзко мог себя вести только Король или безумец. А королем путник в видавшей виды некрашеной тунике и потрепанном плаще был едва ли. Один из стражников недовольно прокричал — что ему надо? И услышал в ответ:

— Видеть твоего господина.

Наверху рассмеялись:

— А господину нет нужды ради каждого бродяги опускать мост.

— Иди и скажи Герцогу: если б я желал ему зла, поднятый мост не помешал бы мне нынче же ночью войти в его покои и перерезать горло ему и всей его семье. И тебе заодно. Но я пришел с миром. Иди и передай это Герцогу.

Редкий противник решался так говорить, даже угрожая Новому Замку во главе целой армии. Чужак нарывался на стрелу — и получил ее. Стражники едва поверили своим глазам — его меч покоился в ножнах, когда лучник натягивал тетиву, и все же стрела упала на землю, рассеченная надвое. Отбить стрелу мечом — это бы опытных воинов не удивило, но чтобы успеть еще и выхватить меч! У незнакомца и собственный лук висел за спиной. Тяжело с земли попасть в человека на крепостной стене, но стражники невольно спросили себя — каких еще чудес ждать? Он даже не улыбнулся их замешательству, словно хвастаться мастерством ему давно надоело. Только сказал:

— Тебя накажут, если будешь тратить стрелы зря. Лучше впусти меня.

Хозяин Нового Замка сам теперь не водил войско и даже не каждый день вставал с постели, но голова его оставалась ясной, а в глазах поданных годы только добавляли ему величия. Его единственный наследник давно был взрослым мужчиной, но старик, казалось, решил жить вечно. Герцог любил повторять, что ему повезло быть отцом терпеливого сына. Другой давно бы отравил слишком задержавшегося на этом свете батюшку.

Незнакомца провели на верхний этаж замка в личные покои Герцога, которые тот не пожелал сегодня покидать. Слуг несколько удивило, что такого маловажного посетителя господин решил выслушать сам, а не доверил это Гэриху. Но Герцогу Ланда не чужда была интуиция — как и любопытство. Чужака он встретил, сидя в кресле и слушая замкового капеллана, читавшего вслух Святое Писание. Не прерывая капеллана, бесстрастно рассмотрел пришлеца. Поношенная одежда, но на поясе неплохой меч — Герцог мог судить только по видной из ножен гарде и рукоятке, но чутье подсказывало, что это оружие ковалось для богатого человека. Конечно, меч добыт в бою или украден. Слуги, повторяя за лучниками, болтают, будто парень выхватывает оружие быстрее, чем летит стрела. Герцог усмехнулся: вот так рождаются легенды о непобедимых воинах. А ведь герой-оборванец наверняка стоял вполоборота к воротам, меч держал наготове, прикрывая его туловищем, — со стены немного разглядишь. Ну, а рассечь стрелу Герцог в юности тоже мог.

Повелитель Ланда умел и друзей, и врагов измерять тяжелым проницательным взглядом, чтобы у них не оставалось сомнений: господин знает о них все, просто господина пока не интересуют их прегрешения. Но этого было не смутить. Он явно впервые оказался посреди такой роскоши и во все глаза разглядывал комнату, канделябры, гобелены. И особенно кровать — огромную, с пуховыми покрывалами и башней подушек в шелковых наволочках. На самого Герцога едва взглянул, будто это он, чужак, принимает назойливого просителя.

— Узнаешь меня, сеньор?

Герцог отметил, как четко он теперь говорит по-регинский. Как человек, который годами учился не вставлять в речь ни одного чужеземного слова. В Регинии наречие Островов могло дорого ему обойтись.

— Тебя я последний раз видел юнцом. Я редко встречал людей с таким дьявольским цветом глаз. А оборванцев, которые, мне не кланяются, — еще реже. Таких я долго не забываю.

— Ну а я, — ответил пришлец, — последний раз видел тебя, как и сейчас, стариком. Я пришел помочь, пока ты еще не рассыпался в прах.

— Помочь? Ты, похожий на