Огневица - Анита Феверс

своим конем! – выкрикнул предводитель напавшего на них отряда степняков.

Храбр мельком глянул в щель. Авар в богато изукрашенном халате как раз поставил коня на дыбы, то ли красуясь перед своими, то ли почуяв, что на него смотрят из осаждаемого храма. Плоское коричневое лицо, испещренное тонкими морщинами, было неподвижно, словно степняк натянул маску. Остроконечная шапка была надвинута почти до самых бровей. Авар скалился: нескольких зубов не хватало. Погоняв коня перед храмом, авар сжал его коленями, и конь послушно замер.

– Подавитесь, – буркнул Храбр.

Он обернулся и оглядел набившихся в храм людей. Они смотрели на него – кто доверчиво, кто испуганно, – и Храбр чуть не пригнулся под тяжестью того, что возлагали на его плечи эти взгляды. Против воли он глянул в сторону – туда, где лежало завернутое в холстину тело Ястреба.

Волхв оказался прав. Степняки явились всего через три дня. Прошли огнем и мечом по волости, в которой Храбр покупал муку и молоко. Вырезали почти всех мужчин и стариков. Женщин и детей сбили в кучу и связали друг с другом, чтобы проще было следить. Сбежать удалось лишь немногим, и они пришли за помощью в то единственное место, куда сумели добраться, – в маленький деревянный храм.

Храбр не знал, как они нашли дорогу. Он ведь запутал тропки и договорился с лешим, чтобы тот не пропускал никого, если Храбр не упредил. Но, видно, сама Светозарная или ее супруг указали путь раненым, испуганным и потерявшим кров людям.

А может, всему виной расплетенный науз. Храбр нашел его на тропинке, по которой добрались первые кметы. Тот самый, что висел на груди Ястреба и который волхв теребил, когда злился. Не у кого было спросить: короткая аварская стрела с ярко-голубым оперением подарила волхву легкую смерть.

Храбр мог бы впустить их, а сам уйти. Никто бы его не заметил и уж тем более не догнал. Он мог оставить кметам деревянный храм, напитавшийся солнечным светом, и уповать на то, что его стены защитят людей. Отступить было легко. Прикрыться обещанием не причинять вреда и избежать боя, как делал он это всегда. Когда-то Храбр поклялся, что никогда не проявит свою оборотневу силу и будет жить среди людей как один из них, чтобы доказать отцу – пусть тот и ушел в Навь, – что звериная природа не оправдание кровожадности и что он не такой, он сумеет держать себя в руках.

Но никогда еще Храбр не отвечал за кого-то помимо себя самого.

Кто-то дернул его за рубаху. Храбр опустил глаза. Беляна, девчушка, которой в прошлом месяце как раз минуло четыре весны, доверчиво смотрела на него большими серыми глазами:

– Дядько Храбр, ты нас спасешь?

На улице раздались выкрики и какая-то суета. Храбр снова глянул в щель и помянул морокуна: авары подкатили бочки и принялись обматывать тряпками палки.

«Огонь готовят». Храбр стиснул челюсти так, что закрошились зубы.

– Я к маме хочу, – прошептала девочка.

Храбр застыл. Снаружи казалось, что он просто держит засов всем своим телом, потому не может сдвинуться ни на вершок. Но в душе его бушевала буря, грозящая свести Храбра с ума.

Храбру чудилось, что внутри него раскинул ветви темный-темный лес. Он шептался о чем-то с горячим сухим ветром, и у его корней протянулась цепочка звериных следов. В этом лесу давным-давно Храбр запер свою личину. Вначале было тоскливо. Потом привык.

Но сейчас в глубине леса двигалось что-то огромное и мохнатое. Храбр, невесть как провалившийся в Навь, выпрямился, подавив желание отшатнуться, замотать головой, вытащить себя в мир живой.

Запахло дымом.

Кто-то там, в Яви, тянул его за рубаху, кто-то, кажется, тряс за плечо.

Храбр ждал.

Медведь медленно вышел из темноты и остановился, не доходя до Храбра нескольких шагов. Храбра словно подцепило что-то за сердце и потянуло вперед, к зверю. Как будто внутри него была огромная дыра, и как заполнить эту дыру, он не знал. Зато знало его сердце.

Кто-то кричал. Кто-то тряс оборотня, отчего навий лес зашумел-закачался сильнее, сердито скрипя и бросая в лицо Храбра горсти серой пыли.

Храбр пошел навстречу медведю.

«Я сильнее тебя», – прошептал он.

Медведь наклонил широкую лобастую морду и обнюхал лицо вставшего перед ним человека. Поднялся на дыбы, раскинув лапы с острыми загнутыми когтями, и обхватил Храбра, сдавив его так, что у того потемнело в глазах. Но Храбр не уступил – так же схватил зверя в ответ и стиснул до хруста.

Боролись ли они? Пытались ли убить друг друга? Храбру казалось, что да. Не сразу он понял, что сливается с медведем, становясь единым с ним существом.

Храбр встряхнулся и открыл глаза уже в мире живом. По храму метались и визжали люди, валил дым, пламя карабкалось вверх по резным столбикам, ползло по полу, напрыгивало на одежду и стекало с крыши. К ноге Храбра прижалась, охватив ее руками и ногами, Беляна.

Храбр наклонился и подхватил девочку на руки.

– Мы найдем твою маму, – пообещал он. – Никто вас не тронет! – крикнул он людям, борющимся с огнем, но его не услышали. Храбр ссадил девочку на лавку. – Закрой глаза, – попросил он ее.

Авары лениво расселись вокруг храма, пересмеиваясь и наблюдая, как огонь пожирает расписные стены и карабкается к куполу. Они были уверены, что люди не захотят сгореть заживо, и потому, когда двери распахнулись, лишь глумливо захохотали.

Но из дверей вылетела огромная тень, похожая на медведя. Ворвалась в лагерь аваров, ударила одного лапой, другого хватанула зубами и закрутилась вихрем когтей и клыков. Степняки были воинами. Они подняли луки и сабли, но стрелы пролетали тень насквозь, а клинки соскальзывали с густого меха.

– Демон, – зашелестели голоса. – Демон! – закричали степняки и побежали.

Живым не ушел никто.

Храбр лежал на земле, устремив взгляд в небо. Все тело ломило, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой – такая тяжесть в них накопилась. Медвежья тень растворялась в Нави, неохотно отпуская человека, но человек оказался сильнее. Не помутился разумом и не снял твердой руки с медвежьей холки, даже когда кровь опьянила их обоих. И медведь уступил, признав над собой власть хозяина.

Вокруг Храбра собирались деревенские: растерянные, испачканные золой, потерявшие кров – но не жизнь.

– Что же делать нам, Храбрушко? – шептали они.

– Жить, – просто ответил он и провалился в невесть откуда взявшийся туман…

Чтобы открыть глаза в маленькой избе, полной трав, где его ладони бережно придерживала беловолосая Хранительница Чащи.

– Здравствуй, – мягко улыбнулась она ему. – Вот и ты прошел свое испытание.