Чужие игры - Мельник Сергей Витальевич

— Потому что это не наши дети и не наша семья, и даже если бы это были наши дети, то кем надо быть, чтобы в своих детей камнями кидаться? — опешил вампир.

— Значит, у вас можно детям родителей позорить, а родителям нельзя в детей камнями кидаться? — Монах как-то недоверчиво помотал головой. — Это же дикость!

— Дикость камнями кидаться! — Замахал руками граф.

— Тебя послушать, так ты скажешь их еще и палками бить нельзя за непослушание? — Хмыкнул монах. — Как ты вообще до своих лет дожил, имея такое мягкое сердце в груди?

Десмос промолчал. Ему было, что сказать, ему было, за что краснеть в своей жизни, но одного у него было не отнять: он никогда не прикасался к детям и подросткам. Да, он убийца, даже не так, он — машина смерти, но при этом даже в дикие моменты кровавого неистовства, даже через кровавую пелену безумия жажды он как за соломинку цеплялся за остатки своей человечности, не давая себе упасть в черную бездну тупой жестокости.

— Мы дарим им жизнь, мы держим их за руки, ведя через порочность и боль этого мира, — больше для себя, чем для Ло, произнес он. — И то, что порой мы вместо любви получаем боль, это не плохо, это расплата за ту нерадивость, что мы когда-то проявили по отношению к своим родителям.

— Хорошие слова, — после небольшой паузы произнес монах. — И хоть я считаю, что куда умней будет палкой надавать ей по спине, мы сделаем, как ты хочешь, мы найдем ее, и пусть она причинит боль своей матери, а та примет это как должное.

«Вот же хрен лысый!» — про себя подумал граф, не решаясь больше на душещипательный разговор с Ло. Иногда ему кажется, что монах специально все ставит с ног на уши, так как в каждой, казалось бы, выигрышной ситуации, после разговора с ним, ты сам находишь огрехи в своих мыслях и поступках, так и не достигнув истины.

* * *

— Вы что тут делаете?! — Я чуть до потолка не подпрыгнул, когда строгий и властный голос оторвал меня от созерцания останков молодого де Тида.

— Господин Ваггет? — Вот кого-кого, а его я меньше всего ожидал здесь увидеть. — Простите, а вы что здесь делаете?

Ситуация была, конечно, та еще, я и Аль склонились над растерзанным телом, а у наших ног еще и какая-то мадам лежит в бессознательном состоянии.

— Я?! — Он пошел розовыми пятнами от негодования. — Ты вообще соображаешь, мальчишка, с кем разговариваешь?! Две недели карцера! Нет! Три недели!

— Да хоть пять. — Пожал я плечами. — Зачем вы сюда пришли, господин маг?

Повисла немая пауза, мы буравили друг дружку взглядами. За это время я широко раскинул сканом сеть Мака, пытаясь напоследок урвать хоть какую-то информацию, гребя все скопом, а господин Ваггет успел вызвать магов-охранников, что целой группой в пять человек через энное время ворвались в морг.

— Этих ко мне в кабинет. — Маг кивнул на моих спутников. — А этого в карцер на… пять недель!

Вот и здравствуй, попа, новый год, успел я еще подумать, прежде чем меня схватили за руки, оплетая целым рядом каких-то удерживающих нитей-заклинаний. Брыкаться я не стал, хотя, подозреваю, нервы бы помотал им изрядно, мысли мои в данный момент были совсем о другом, а именно: так ли случайна наша встреча в этом месте? Как это произошло: за мной следят? или же я сам сунул нос туда, куда не нужно? Тут ведь какая закавыка, Мак нашел сердце на соседнем пустующем столе, похоже, мы пришли незадолго после того, как его извлекли и еще не успели забрать, а стало быть, не является ли господин верховный маг инициатором этого вскрытия?

Пусть я невеликий маг, лишь бесчестный эксплуататор вычислителя, пусть я через плечо бабушек Хенгельман постигал их науку, но даже с минимальным набором знаний я могу ответственно заявлять: сердце — один из важнейших органов привязки для ритуальной черной магии, это даже не компас, это навигатор с GPS и доставкой на дом, это…

Черт возьми, я не знаю, что это и какого лешего вокруг меня происходит! Одно ясно — Ваггет и Раус прекрасно осведомлены о том, что я совершенно непричастен к убийству Фердинанда, но по какой-то причине совершенно не желают раскрывать мне правды, либо же кто-то из этой парочки и есть убийца.

Но мысли мыслями, а меж тем до меня наконец-то стала доходить плачевность моей ситуации. Пять недель, насколько я понял, в изолированной камере тюрьмы это пять лет кромешной тьмы, холода и, возможно, голода, нет, в самом деле, это вряд ли бы было наказанием, если бы меня сослали на курорт.

Мы где-то минут двадцать кружили по территории академии под недоуменные взгляды студентов, пока меня не подвели к чему-то напоминающему глухой замок в миниатюре, где меня быстро оформили. Прошлись на предмет запрещенных вещей сканером, а после чего спустили куда-то глубоко-глубоко под землю, где я с тоской в сердце и с легким ужасом в душе проводил взглядом магический огонек-светильник стражника, когда он захлопнул за мной дверь камеры и ушел прочь.

М-да.

Дела.

* * *

Нильс Ваггет стоял в морге, задумчиво разглядывая помутневший кусок плоти, что некогда был сердцем герцога Фердинанда де Тида. Охрана уже увела студентов, а он все не мог взять в узду целый ворох эмоций, бурливших в его груди. Этот мальчишка обещал стать еще той занозой…

— Ты здесь? — В открывшуюся дверь заглянул всклокоченный и чем-то озабоченный Креб Раус. — Я видел, как выводили Когдейра, мальчишка был здесь?

— Да. — Ваггет скривился как от лимона. — Похоже, наши игроки дали маху, используя его в своей затее. Чует мое сердце, он еще покажет зубки, этот щенок.

— По поводу сердца. Надеюсь, он не трогал его? — Раус озабоченно подошел к столу. — Мальчишка не так прост, как хочет казаться.

— Это я и без тебя вижу. — Хмыкнул верховный маг.

— В магии упорядоченного он сегодня выдал мне знания минимум мастера-артефактора, я даже боюсь представить весь спектр его знаний и то, что он уже успел почерпнуть от Хенгельман. — Раус покачал головой.

— Проверь, мне нужно знать точно, сможем ли мы иметь козырь в рукаве, когда Пепельный возьмется за них всерьез. — Ваггет устало потер виски. — Эльфы начали плохую игру за нашими спинами.

— Льесальфы просто хотят устранить резидента своих южных братьев. — Пожал плечами Раус, проводя ряд исследовательских заклинаний над сердцем.

— Раус, в этом мире ничего не бывает просто так. — Поджал губы Ваггет. — Пепельный хоть и находится в тесном сотрудничестве с дьесальфами, но он всегда вел игру на себя и по своим правилам. Его можно ненавидеть, но с ним нужно считаться, это не просто фигура на игральной доске. — Маг, заложив руки за спину, покачивался на носках, ожидая, пока его коллега проведет исследовательскую работу. — Старший де Тид прежде всего человек, здесь его дом, здесь его потомки, его дети. Он бьет больно, но всегда за нас, в то время как наши покровители льесальфы никогда не считались с нашим мнением. Что-то изменилось, старина, что-то в этом мире повернулось, и я пока не вижу всей картины.

— Война, Нильс. — Пожал Раус плечами. — Это всегда война, скоро Империя тяжелым каблуком пройдется по нашим землям вдоль и поперек, Финор потеряет свой лоск и растратит силы. Боюсь, халифаты не хуже нас это понимают, а посему светлые и решились на этот ход, чтобы хоть частично сохранить свое влияние в этой оконечности мира.

— Империя. — Верховный маг со злобой произнес это слово. — Бестелесный всегда путал всем карты, сколько лет, а ему все нипочем.

— Жаль парня. — Раус выпрямился, сворачивая свою вязь магических плетений. — Может, стоит его предупредить?

— Не знаю. — Ваггет устало покачал головой. — Я не вижу всей картины, мы так и не узнали, кто именно подставил Ульриха под удар, но, по крайней мере, мы можем попробовать оградить его от Пепельного. Ведь можем?

— Можем. — Расплылся в улыбке Креб Раус. — Сердце в порядке, мозги мои пока еще на месте, так что, мой друг, я сделаю тебе то, что ты просишь.

— Все-таки хорошо, что я тогда не сжег тебя на костре с остальными темными. — Рассмеялся верховный маг.