Пешки - Татьяна Чернявская

— Потерпи, миленький, — ворковала мучительница, почти насильно разматывая повязку на руке. — Вижу что больно. Вон побледнел как! Сейчас немножко пощиплет. Эх, почему я не прихватила с собой той моей зелёненькой гадости, что месяц назад выпаривала. Помнишь, Тан? Ну, та штука, что предположительно повышает регенерацию, но на кошку не подействовало, потому что она нализалась мази и сдохла? Думаю, здесь бы точно подействовало! Ты же не стал бы всякую вонючую штуку с руки слизывать, нет? Вот и умница…

Важич сперва думал отбиваться от услужливой любительницы экспериментов на живом, трепыхающемся теле, но после смирился, не имея сил даже лишний раз отмахнуться. Все мышцы, пострадавшие от обвала платформы, порванные тварями, перекачанные сильнодействующими лекарствами и приласканные тёткиными амбалами, ныли и болели. Нечего сверх ужасного, но мысли от этого путались безумной кашей, а тело норовило ускользнуть из‑под контроля в неведомые дали. Постоянно подташнивало, а картинка медленно расплывалась перед глазами. Молодой человек отчаянно пытался крепиться, в глубине души безнадёжно жалея себя и постанывая над каждой царапиной, хоть это и не казалось ему достойным поведением. Поскольку вся духовная борьба за стойкость и непоколебимость проходила внутри, внешне боевой чародей просто выглядел хмуро и подавленно.

— Понимаешь, нам тоже очень — очень жаль дома твоей тёти, но мы не при чём! Там само бахнуло. Какие‑то коробки у неё в подвале. Честно! Ну, не смотри ты так укоризненно! Внутри же никого не было, никто не пострадал! В физическом смысле, во всяком случае. Кстати, не представляешь, как тебе повезло с грабителями. Мы сами едва ноги унесли, тебя бы точно выволочь, не успели бы. Так что ты у нас счастливчик!

— Можешь заткнуться и просто делать своё дело? — едва не рычал доведённый болью, усталостью и нервами до белого каления чародей.

Алеандр поджала губы и сильнее рванула края повязки. Важич успел подавить болезненный стон, чем огорчил девушку ещё сильнее. Работая над своим первым настолько сложным пациентом, Эл и сама отчаянно волновалась, а от волнения всегда начинала говорить быстро и несвязно. А когда приходилось молчать, к волнению добавлялась совершенно неуместная паника, от чего становилось ещё страшнее….

Не желая лишний раз спорить с весьма грозным в хмуром состоянии Важичем, травница удерживала поток красноречия из последних сил, боясь, что при прорыве плотины спутников просто смоет волной негодования, возмущения и старых анекдотов, которые почему‑то всегда вспоминались совершенно некстати.

— Ты только тряпки в сердцах не вышвыривай в кусты, — тихим проникновенным голосом посоветовала Танка, возясь на покрывале с собранными неподалёку маслятами. — Ещё какие хищники учуют и следом увяжутся. А оно нам надо?

— Скажешь ещё! — фыркнула Алеандр, мысленно радуясь предоставленной подругой возможности выговориться без привлечения привередливого младшего Мастера — Боя. — Чем же тогда я ему на ночь перевязывать буду? Эти паром пробью, и не совсем гадко будет. Антисанитария, конечно полная. Приличный человек от такого, наверняка, столбняк схватил бы. Ничего, зараза к заразе не липнет. Вон угробьцы, могут сутками под кабаком полуголыми валяться и хоть бы хны. Ничего их не берёт…. А ты думаешь, здесь могут быть серьёзные хищники?

— А почему бы нет? — пожала плечами духовник. — Это же лес, что им мешает? Как‑то я обилия грибников — охотников не наблюдаю.

— Ну да, крестьяне с котомками и силками лучшие распугиватели хищников и нечисти, — цинично хмыкнул Важич.

— Разве что грязными подмышками да немытыми ногами изжогу вызовут, — ухмыльнулась в ответ Танка.

— Да не особенно, — Эл легонько шлёпнула не терпеливого пациента по рукам, когда тот полез поправлять повязку на груди, без возможности болтать у неё начали трястись пальцы. — Вот возле Сосновкого же лес нормальный, чистенький светлый. Народу, опять‑таки, много за грибами и ягодами ходит. Зверья особого не видно. Вот и пошли мы как‑то со Стасием за мандрагорой. Ты же моего Стаса знаешь, он в травках ни бельмеса и растолкать его на подобное мероприятие настоящий подвиг. Да и взяла я его исключительно для охраны, так, на всякий случай. Вот идём это мы себе спакойненько по лесу: ночь, старое кладбище неподалёку, Стас что‑то бухтит над ухом из детских страшилок про умрунка, хорошо…. Вот сижу я себе тихонько на полянке, мандрагору выкапываю, (шебуршная, зараза) никого не трогаю, чувствую: смотрин на меня кто‑то. Думала, Стасий прикалывается, шутки у него странные бывают, особенно при плохом настроении. А у кого же оно хорошим будет, если ночью разбудить и под угрозой слабительного в лес выволочь. Почти успокоилась, а взгляд не исчезает. Как‑то сразу про упырька вспомнилось и кладбище рядом и мантихору в соседней деревне вроде видели. Сердце в пятках, смелость в ж…э-э-э там же. Оборачиваюсь: котёныш хорошенький, крупный, толстый, ушки с кисточками, морда умная. Тут слышу, рядом Стас шёпотом матюгается и также как был на корточках, припустил. Всё думаю, капец. Взяла низкий старт и за Стасом. Бегу, орать хочется, а голоса нет. Так в полуприсядь до самой опушки и донеслись. «Это же не мантихора!» — говорю. «Это рысь». — «Так мелкая, ещё детёныш». — «Так вырастет!».

Яританна тихонько хохотала, прикрыв ладонью рот, чтобы не сбить травницу с нужного настроя. Но образ высокого как каланча и такого же массивного старшего брата Эл, откровенно недолюбливавшего дикую природу, который в интересной позе несётся по ночному лесу с сестрой на буксире, не выходил у неё из головы.

— Вообще‑то правильно поступили, — прокомментировал чародей, недовольно глядя на изнывающую от сдерживаемого смеха духовника. — Если поблизости был рысёнок, то обязательно была и самка. Она бы не стала разбираться, мандрагору ты копаешь или за детёнышем охотишься. Она была бы пострашнее мантихоры.

— Пострашнее было бы, если б ты по малой нужде присела, — Танка принялась нанизывать опята на тоненькую веточку, а на недоумённый взгляд Важича пояснила: — Со спущенными штанами быстро не побегаешь.

Валент быстро сложила обратно своё снаряжение, просто спихнув всё в сумку и застегнув тугую заклёпку. Сумка сопротивлялась до последнего, треща швами, но наложенное заклятие крепости победило. Последний раз натужно скрипнув, маленькая металлическая пряжка защёлкнулась, к превеликой радости хозяйки. Хоть травница и обожала врачевать, но атмосфера, создаваемая недовольством конкретного пациента, чрезвычайно угнетала.

— На, — Танка немного бесцеремонно, впихнула в здоровую руку чародею букет из самодельных шампуров.

Взрослея без отца, она не привыкла общаться с представителями сильной половины человечества на бытовом уровне, без светских политесов или деловых переговоров, а потому сильно смущалась, прикрывая неуверенность лёгкой стервозностью. Сильная половина о тяжёлом детстве девушки не догадывалась, а потому считала белокурую красавицу последней мымрой.

— И за что мне такая радость? — Важич, конечно, был прилично голоден, но наедаться сырых грибов, лишь часть из которых опознавалась им, как предположительно маслята, желанием не горел.

— Поджарь, — догадливая травница попыталась изобразить пальцами коронный щелчок всех огненных чародеев, но молодой человек явно не понимал её пантомимы вокруг грибов.

— Ну, словно дитё малое! — не выдержала Танка и с лёгким рычанием, перехватила пальцы правой руки, насильно складывая их в нужную фигуру.

Раздался щелчок. Запахло палёным. Араон скосил глаза на струйку дыма, поднимающуюся с обгоревшего рукава, и медленно перевёл взгляд на духовника. Нехорошо так перевёл, совершенно недружественно. Девушка моментально одёрнула руки, сжимавшие его кисть, и попыталась мило улыбнуться:

— Как‑то так… только прицелься и мощность убавь…

Сперва Важич хотел просто зарычать и спалить полполяны к едрёна фене, поскольку в первый момент просто растерялся от такой наглости со стороны девицы. Рефлексы рефлексами, но ни одна нечисть ещё не пыталась перехватывать у него управление резервом. Более того, до сего момента, он наивно полагал, что такие манипуляции не возможны по определению. Потом поднялось скопившееся раздражение и желание отомстить, но молодой человек нашёл в себе силы их мужественно подавить и лёгким щелчком вызвал несколько тонких язычков вёрткого пламени, что сразу же бросились за работу, дотошно обследуя бока сомнительных даров природы.

— Ух ты, — с лёгким восторгом протянула травница, — всегда мечтала о портативной горелке!

Пламя вспыхнуло сильнее, едва не лишив их единственного провианта. Алеандр понятливо заткнулась, лишь изредка бросая на чародейские огоньки завистливые взгляды.

Ответственную миссию по дегустации сморщенного, жёсткого и слегка обуглившегося деликатеса, было под напором угроз и шантажа торжественно доверено самому повару. Танка не была до конца уверенна в съедобности грибов, Алеандр — в качестве прожарки. Поэтому молодому человеку ничего не оставалось кроме как давиться своей порцией под плотоядными взглядами двух подмастерьев и в мыслях призывать кары на их хорошенькие головы.