Против течения - Нина Морозова

И на засиженном птицами подоконнике беспрепятственно грелась белая кошка, добирающаяся сюда с соседнего балкончика.

Но однажды встревоженная спросонным испугом кошка метнулась с широкой доски прочь и, благополучно приземлившись с шестиметровой высоты, с обиженным мяуканьем убралась в кусты и на своё старое место больше не возвращалась. А напугали её глаза человека, смотревшего сквозь грязное стекло изнутри комнаты.

И это был новый жилец.

Вряд ли удастся описать его внятно и связно. Мне почему-то удавалось его видеть вот так же через грязные стёкла, щели в заборах, сквозь куски лестничных проёмов. Не знаю, почему мы не встретились лицом к лицу. Наверное, нам обоим не было друг до друга никакого дела.

Единственными точными деталями может быть то, что это был человек двадцати пяти-шести летней давности с вечно растрёпанными волосами и в одежде неопределённых форм. После его воцарения мало что изменилось в комнате, но в кухне появился небольшой письменный стол, очень старинный, тёмный и с многочисленными резными украшениями на дверцах.

По вечерам он бывал дома, и это можно было видеть по тусклому свечению настольной лампочки в глубине комнаты возле кровати.

Иногда белая кошка, поселившаяся теперь на крыше дома напротив, видела, как новый жилец целыми вечерами лежит на боку, подперев рукой голову, и читает книги, которые уже заняли весь угол комнаты, сложенные как кирпичи на расстеленной по полу газете.

А однажды он пришёл не один, а с женщиной, такой же давности или даже моложе его на две-три кошачьи весны. С тех пор она часто приходила к нему читать книги, но всегда уходила часам к двенадцати ночи.

Но вот белая кошка увидела, как она ушла на рассвете, и лицо у неё было очень странное. Теперь она возвращалась от него туда, где была её первая жизнь, только по утрам.

А с комнатой в это время произошли замечательные перемены. Куда-то сама по себе исчезла многодавняя пыль. На стене появилась большая цветная фотография в тяжёлой золочёной раме. Она изображала женщину в длинном красном платье, пляшущую посреди тяжёлого мрачного двора с зарешеченными окнами. Но самое главное случилось с общим выражением лица комнаты. Оно утратило скучную брюзгливость, и на его щеках заметно выступил рисунок, ранее совсем выцветший под солнцем. Это были осенние листья, вихрем летящие меж сказочных цветов. Листья были жёлтые с красным, и когда в дверь стучала женщина, замеченная белой кошкой, то под светом маленькой лампы они переливались мягким багряным светом, от которого рдела вся комната. И даже когда примерно через месяц женщина больше не пришла, этот тайный свет продолжал согревать полупустую квартиру. Потому что это был свет их любви, жадно впитанный иссохшими стенами. Ведь они тоже живые. Все вещи, очень старые особенно, живые. А дом слишком долго стоял в анабиозе полумёртвых снов.

Итак, женщина ушла, но остался свет её любви и тень в углу тяжёлой золотой рамы. Если бы белая кошка при свете луны взглянула на фотографию, она бы сразу увидела эту тень. Но, увы! Такова способность глаз кошки или её умонастроения. Наши способности, к сожалению, совсем иного рода.

Прошло совсем немного времени, и порог комнаты переступили другая женщина и другой мужчина. Хозяин комнаты в это время был где-то в отъезде, а ключ от квартиры отдал своему другу, который и привёл женщину. Они тоже уходили лишь на рассвете, а комната после них приобрела прямо-таки карнавальный вид. Может быть, этому способствовали разные мелкие безделушки, оставленные женщиной, вроде янтарной заколки для волос, маленькой красной расчёски, блестящей пуговицы из синего стекла. Но вернее было бы сказать, что празднику способствовали стены. Они расцвели целым садом цветов, а листья, летящие под ветром, казалось, только что упали с живого дерева. Когда хозяин дома вернулся, он не понял, что произошло, но его настроение впервые после ухода той женщины стало лучше.

Мир жив тем, что стоит на месте, хотя нам часто хочется сказать, что он стремительно движется куда-то. Чепуха. Ничто не движется. Лишь мы, загипнотизированные своей несовершенностью, сокращением мускулов, хотим оправдать что-то для себя, весьма туманное.

Другими словами, в квартире появилась новая жилица. Она не уходила куда-то ранним утром, как первая, а задерживалась до обеда, а иногда вообще оставалась на два дня и больше.

Комнату охватил почти что пожар. Уже целые ветви алых деревьев шумели под ветром и солнцем новой любви, и по ночам белая кошка видела сияние из окна испугавшей её когда-то комнаты.

Придуманное нами время мерно катило свои валы в непроницаемую для нас даль, и человек в таинственном доме старел. Но это никак не отражалось на его комнате. Она, казалось, всосала всю любовь дождливого города, и разные углы её населяло множество теней женщин, осветивших своим чувством стены комнаты.

И вот настал день, когда в квартире произошли великие перемены. Во-первых, количество вещей в ней резко увеличилось. Порядок и отсутствие пыльных плоскостей приобрели значение закономерности. На обнажённой груди просветлевших от мытья окон появилась одежда — шторы. С этого места белая кошка из моего рассказа исчезает, так как ничего больше уже не увидит.

А виной всему была Анна — жена хозяина комнаты. Впрочем, я не должен рисовать её особой, одержимой хозяйственностью и аккуратностью. Это у неё получалось между делом. А главное была любовь к хозяину квартиры, и книги, которые теперь просто заваливали этажерку и стол, перенесённый из кухни, так как держать книги на полу Анна считала безнравственностью. Она обладала компромиссным вкусом по отношению к старому и новому, и что очень важно, ни разу не посягнула на стены комнаты, которые испускали теперь постоянно ровный и мягкий свет спокойного чувства. Жирные пятна вдоль кровати Анна завесила цветной материей, и широкая железная кровать превратилась в соблазнительное ложе покоя и наслаждения.

Через год, а может, два для молодых супругов наступило время таинственных размышлений, сначала порознь, а затем вместе, и так как их мировоззрения совпадали, то после недолгих колебаний, они решили, что, по-видимому, в их жизни существует некий пробел, заполнить который может, например… ребёнок. Это решение было для них очень важным, так как приходилось изменять всю прошлую жизнь. Менялись мысли, некоторые чувства и ощущения, а также финансовая основа бытия, и я упоминаю об этом только в силу того, что как муж, так и жена, никогда о деньгах не задумывались.

По всем этим поводам Анна проплакала целую ночь, а по истечении соответствующего природе количества времени хозяин комнаты отвёз её в роддом.

Но самым строгим и продуманным решениям и желаниям иногда препятствуют такие пустяки, как случайность, судьба, предопределённость.

Не родила Анна ребёнка, а вместо этого перевезли её в другое отделение больницы, где сделали довольно не простую операцию. Я не буду описывать, какую, так как сам боюсь этих медицинских подробностей.

Муж Анны впал в несоответствующее ему состояние отчаяния, и прежде чем успокоился, жена вернулась домой. Она была здорова и даже очень мило выглядела, но заключение врача гласило, что детей у неё, возможно, никогда не будет. Супруги были людьми здравомыслящими и решили, что, в общем, ничего ужасного в этом нет, и можно воспитывать другого ребёнка, но пока это было уже не срочно, а на первый план выступало здоровье жены. И вот с целью его укрепления уехала Анна куда-то туда, где дождь бывает очень редко, а если и идёт, то тёплый. А хозяин комнаты стал жить один, как когда-то раньше. И, наверное, в силу этой аналогии скрутили его однажды воспоминания. Ходил он целый вечер по комнате, сияющей ровным светом багряных листьев, и долго смотрел на фотографию женщины в красном платье. Потом целую ночь он сидел на кухне возле бутылки вина и читал какую-то книгу, которую мы уже где-то видели раньше. А через два дня пришёл он не один, а с одной из тех женщин, которые бывали у него когда-то.

Белая кошка давно умерла, а двое её пятнистых котят выросли во взрослых котов. И один из них, пробегавший той ночью под окном нашей комнаты, вдруг страшно испугался чего-то и, жалобно мяукая, забился под лестницу дома напротив. Нечто сверхъестественное коснулось, как ветер, его шерсти, упав сверху, а потом, медленно расправив крылья в плавном полёте, исчезло в свете утренней зари. И если бы теперь в свете луны белая кошка посмотрела на тяжёлую золотую раму, она бы ничего не увидела.

А женщина ушла утром, и приходила опять, и опять, пока домой не вернулась Анна.

Она ехала в свой город поездом через всю медленную и широкую страну лесов и озёр. И многие слова из прочитанных ранее книг переставали быть для неё театром мозга. Они становились живыми и тревожили её отзывчивую душу. Она как-то вяло вспоминала прошедшее и не находила толчка для будущего.