Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

— Хорошо, куплю. Спасибо еще раз.

Пока она не заснула, я читала ей сказки. Старалась говорить разными голосами, и за Бабу Ягу страшным басом. Девочка смеялась, беззвучно, как шелестела. Потом притерлась носом к моему плечу и уснула. Я тоже провалилась в сон. Тяжелая ночь, сны какие-то мутные, как будто телевизор смотришь, а изображение рябит.

Утром позавтракали сносно — творог с дробленым сахаром, травяной чай, оладьи из кабачков, видимо, вчерашние. Аришка сидела и за мной повторяла — как я оладьи вилкой и ножом ем. Не получилось, пальцами схватила.

Я собрала рюкзак, залила в термос горячий чай и пристегнула сбоку на специальные ремни.

— Я вечером вернусь. Можно еще переночую у вас?

— Конечно, приходи… Все нам веселее. Аришка за руку схватила, не отпускает. Свитер взрослый, до коленок, рукава закатаны…

— Отпусти ее, она вечером придет, еще сказки тебе почитает.

— Скажите, а моя сестра, ну когда у вас была, она не говорила про камень?

— Про камень? Нет, не говорила. А чего говорить-то? Камень он и есть камень. Это смотря с чем ты к нему приходишь.

Я чуть дара речь не лишилась сама. Он все знает? Так это не наша родовая тайна?

— А с чем к нему приходят?

— Каждый со своим. И он говорят, желания исполняет. Только желание нужно правильно загадывать. Потому, что прийти можно только один раз, а если потом что-то не так пойдет, уже назад дороги нет. Захочешь денег, получишь, но вот что-то обязательно заберут. Можно красоты попросить, но красота счастья-то не приносит, моя дочка очень красивая была…

— А вы были у камня-то этого? Молчал, долго молчал.

— Нет. Сначала думал, что рано. Еще не созрело желание. А потом уже поздно было. Сначала Аринка старшая, потом Рада… Чего мне сейчас-то просить?

— Ну, например, чтобы девочка говорила.

— И что, так же, как мать? Захочет туда, в город, где этот самый хламур?

— Гламур…

— Нет уж. Если Бог так решил, пусть оно таки будет… Лишь бы мне сил дал ее на ноги поставить и от людей плохих оградить.

Я знала, что идти надо вдоль реки. Долго, несколько километров на север. Там церковь стоит, раньше село было, сейчас, кажется, запустение. Через несколько часов я добралась до той самой церквушки. Черное дерево, в пустых окнах ветер гуляет. Вместо алтаря страница из календаря с репродукцией «Троицы» Рублева, такой же фальшивой, как в лавре. Кто-то поставил в раму со стеклом. В углу несколько свечек, некоторые уже подпаленные — видимо, зажгли и потушили. Я достала зажигалку, подожгла фитилек. Держала в руке, поставить некуда. Пыталась прочитать молитву, загасила пламя пальцами. Вернула на полочку — придет путник, возьмет свечу.

Почему-то молитва не получалась. Зато вспомнила Галича: «Когда я вернусь, я войду в тот единственный дом, где с куполом синим не властно соперничать небо, и ладана запах, как запах приютского хлеба, ударит в меня и заплещется в сердце моем… Когда я вернусь…» Я вернулась… но кто и что меня ждет?

Камень жизни

Уже недалеко, может, два-три километра. Главное — до вечера вернуться. Села батарейка в телефоне, счет времени остановился, буду ориентироваться по солнцу. Хотя эти древние навыки мною уже утрачены. Река петляла, казалось, я уже давно прошла мимо того самого места, испугалась, что надо возвращаться или не успею до темна. Ноги гудели, я отвыкла ходить на такие расстояния. Солнце уже явно не в зените. Наконец я узнала поле, окруженное ельником, надо наметить его центр от одного края до другого и идти от берега по прямой. Я разделила поле условно на две равные части и наметила радиус, по которому мне предстояло пройти. За спиной была река, я шла через высокую траву, отмеряя шаги. Сколько было шагов? Шестьсот пятьдесят. Но я была маленькой, значит, сейчас триста с чем-то.

Я увидела его. Я помнила этот огромный валун с круглыми углублениями сверху. Столетний мох почти закрыл треугольник, образуемый тремя, словно выточенными в камне, кругами. Кто оставил эти следы? Что они значили? Не мне разгадать эту загадку…

Я вспомнила о термосе и бутербродах, которые мне приготовил старик, но есть не хотелось. Я пыталась сосредоточиться и проникнуться торжественностью момента. Вот она, конечная точка моего пути, финишная ленточка, та самая точка поворота. Вспомнила своего деда — торжественного, значительного, рассказывающего мне древние секреты рода. Волосы кудрявые, седые. Небритые щеки… Мы приехали сюда верхом на гнедой кобыле. Она паслась неподалеку, щипала траву, а он рассказывал мне про вселенские тайны. Я вспоминала и словно видела фильм в эпоху немого кино — картинка была, а звука нет. Рассветное солнце, мокрая от росы трава, гривастая лошадь… Больше ничего не помню…

У меня был весь день, чтобы сформулировать свое желание, но я была поглощена дорогой, боялась заблудиться. Понимая ответственность, я должна была выразить свое желание именно таким образом, чтобы ничто из сказанного не могло быть в дальнейшем использовано против меня. Одно-единственное желание. Главное желание. Никогда не думала, что это так сложно.

Мне послышалось ржание — той самой гнедой, которая когда-то привезла нас сюда. Не знаю, сколько я просидела, но в еще светлом небе зажглась ближайшая к планете Солнце звезда. Мне уже не вернуться сегодня. Надо подумать о ночлеге. Ни палатки, ни котелка… Только в рюкзаке свитер и куртка, в которую можно завернуться и спать.

Я собрала лапник, прикрыла травой, как матрасом — она еще хранила дневное тепло. Застелив «постель», я надела на себя куртку, закурила. Вспомнила про термос. Травяной чай еще был теплым. Вспомнила Аришку — я обещала почитать ей сказки на ночь. Может, пожелать, как в сказке «Цветик-Семицветик» — пусть эта девочка будет здорова? И все, дальше можно идти с легким сердцем. Но ведь это значит решать за кого-то его судьбу. Я все время хотела добра, а приносила зло. Благими намерениями, как говорится, дорога в ад вымощена. Вот если бы просто старик отдал мне девочку, а я бы отвезла ее к лучшим врачам, в московскую клинику… Но он, потерявший дочь, обрел свое счастье во внучке, разве можно их разлучать.

Слетелись на чай комары. Я сама, видимо, уже не излучала тепловых лучей. Стремительно темнело, я все-таки развела костер, чтобы создать иллюзию очага. Когда собранные ветви догорели до углей, я решила попробовать заснуть. Почему-то вспомнила больницу, коридор, постель возле окна. Было не намного комфортнее, но здесь было тихо, даже страшно от тишины. Верхушки елей не шевелились. Я все думала о своих желаниях — может, попросить мира во всем мире, в конце концов, избавив Землю от чудовищных страданий, но вряд ли камень обладал достаточной силой…

Меня разбудил странный гул. Как будто по шоссе шла колонна бронетранспортеров, но никакой дороги поблизости не было. Я покинула свой бивак, вышла на опушку. В кромешной темноте, прямо из центра земли в небо перекинулся световой столб. Сначала узкий и мерцающий, потом разросшийся, словно включили три световых прожектора. Однако света от него не было — луч выхватывал только одну точку на небосклоне. Ужас овладел мною, как будто открылся канал связи с Космосом или дыра во времени, и я могу попасть в эту дыру, навсегда прекратив свое существование на этой земле. Вот то, чего я ждала в детстве, когда оставляла записки своим родителям: «Не ищите, меня забрали к своим». Вот тот самый миг, к которому я шла всю жизнь — найти эту точку поворота, этот камень, который откроет мне путь. Я помню состояние наркоза, которое мой организм принял за клиническую смерть и воспроизвел коридор, туннель, в конце которого меня встречали радостные лица родных мне, но давно ушедших людей — мать, отец, знакомые по фотографиям старики. Мне показалось, что это тот самый Портал Иного Мира, который зовет меня.

Страх парализовал волю. Камень притягивал меня, но ноги не слушались. Выпрыгни и окажись над схваткой! Стой и не двигайся. Кружись, пока не потеряешь сознание! Я не знала, какую команду дать своему телу, потому что камень звал и обещал спасение. Или избавление. Животный страх, страх нечеловеческого выбора и решения, которое я должна принять.

Молитву пробовала читать, но она опять не складывалась. Я упала на землю и схватилась за твердь, но она казалась зыбкой, как трясина. На последнем полувздохе, в двух шагах от гибели, я вспомнила… те самые слова, последние слова Христа… «Элои элои! Ламма савахфани?» — что на арамейском означало «Боже Мой, Боже Мой! Почему Ты Меня оставил?», надеясь на спасение… Откуда я знала эти слова? Произносила ли я их раньше? Не помню, не могу ответить…

Я схватила свои вещи и бросилась бежать. Боясь оглянуться назад, как жена Лота, которая, обернувшись всего лишь раз, превратилась в соляной столб.

Сколько я бежала, не помню, перехватывало дыхание, спотыкалась и падала. Руки саднили, зацепила и порвала джинсы на коленке. Когда я, наконец, упала, обессилев, на траву, небо за рекой тронулось розовым. Это было рождение нового дня. Все позади. Термос где-то потерялся по дороге. Я спустилась к воде, набрала в пригоршню воды и выпила, почувствовав тот самый вкус, как в детстве.