Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник) - Антология

Эти пакеты очень приятно шелестят. Ветер подхватывает их и треплет, точно листья, среди ветвей – раскидистых перекладин напольных вешалок, стоящих внутри стремянки без ступеней. Пакеты то распрямляются, то опадают, будто крона деревьев, а при сильном порыве опутывают угол дома, словно строительные леса.

Знаешь, ведь раньше здесь стоял настоящий дом. Не из лучших, конечно. Я еще помню, как жил здесь – или это кто-то другой, не уверен, – но тут кипела жизнь. В доме имелись спальни, целых две, ванная комната с туалетом и гостиная, где стояли диван и телевизор. Еще кухня. Я не скоро ее забуду: везде зловоние и засаленность, у металлического заварочного чайника отбиты края, отбеливатель разъел эмаль раковины… Эта раковина теперь погребена в моем лесу. Я набросал в нее камни, осколки бетона и грязь – все, что попалось под лопату, что я смог поднять, пока не обессилел. Я засыпал ее доверху, а потом накрыл измятым брезентом – синим, словно море, чьи волны, должно быть, глухо шелестят, облизывая ступни. Безопасный звук.

Не сказать, что тут спокойно, но суть не в этом. Здесь хорошо, понимаешь? Хорошее место, где можно просто… жить, прогуливаться и ни о чем не думать или наблюдать за вертушками. Знаешь, как они выглядят? Я вырезаю их ножницами для жести из пластиковых коробок из-под молока или тускло блестящих алюминиевых банок. Настоящий металл, как железо, например, для этого не годится. Он слишком тяжелый. Вертушка должна кружиться так быстро, чтобы глазам стало больно. Будто сама скорость бежит по ее лепесткам.

Я закрепил вертушки высоко на коньке, где всегда гуляет ветер. Забраться на крышу было нелегко – и еще труднее спуститься вниз, ведь лестницу некому держать. Боже мой, в какой-то момент я просто повис, ухватившись за карнизный срез. Висел и висел там до тех пор, пока не пришла инспекторша снимать показания счетчиков. Она была так мила… Но я знал, что вертушкам полагается находиться именно там. Всем важно быть на своем месте, согласен? Вертушкам – на крыше, раковине – глубоко в земле, а мне – в палисаднике.

В нем мне нравится все: бутылки на заборе, Зеркальный пруд, зоопарк, где я держу оленя, уток и фламинго. У меня даже есть несколько пластиковых собак. Но мое любимое место – это лес пакетов. Иногда я называю его Жилой лес, потому что точно в нем поселюсь, когда придумаю, как там ночевать. А пока ночую в доме.

Мой лес прекрасен. Особенно при порывах ветра: новые пакеты поначалу жесткие и слегка похрустывают, раздуваясь, точно паруса, а старые уже истрепанные и мягкие – реют на ветру, словно рваные флаги. Люди думают, будто полиэтиленовые пакеты долговечны, но знаешь, это не так. Они, как и пластиковые бутылки, со временем становятся ломкими, а вертушки истирают сами себя. Я уже говорил об этом дамам из ДНН: это всего лишь устарость. Правда, хорошее слово? Я сам его придумал. Ус-та-рость. Оно значит «утомиться от жизни и изжить себя».

Поначалу я решил, что те дамы великанши. Их тени накрыли меня с головой, пока я высаживал в грунт палочки от мороженого (попробуй – они дадут всходы). Затем я задумался: а вдруг они принцессы или типа того? У одной дамы были красивые черные косички, а вторая носила блестящие золотые очки – и то, и другое, как мне кажется, подходит принцессам. И потом, кто еще, кроме волшебных принцесс, мог появиться из ниоткуда, ни с того ни с сего, прямо перед домом? Перед моим домом, куда вообще редко кто заходит?

Но когда дамы заговорили (если честно, со мной общалась только Черные Косички, Золотые Очки просто наблюдала), я быстро понял, откуда они пожаловали: из ДНН, Департамента народного надзора. Уже долгое время они наблюдали за мной, домом, бутылочным забором, лесом пакетов, – наблюдали, как все растет. Боже мой, она, наверное, задала мне тысячу вопросов: кто я и как давно здесь нахожусь и живет ли в доме со мной кто еще. А я ответил: если вы так долго за мной наблюдаете, почему до сих пор не в курсе? Но она лишь продолжила спрашивать, а потом достала из кармана, точно фокусник из цилиндра, какие-то списки и сказала:

– Были жалобы.

Она произнесла это таким тоном, словно это была моя вина, но как такое возможно? Я никогда не жаловался. В этом я брал пример с раковины.

– На вас много телефонных жалоб. Последняя была… сейчас посмотрим… от инспектора по съему показаний счетчиков.

Я ничего не ответил.

– Дело не только в том, что это неопрятно, – пояснила Черные Косички. – Очень важно соблюдение санитарных норм. Как для соседей, так и для вас самого. Согласно этому докладу, – из кармана появился еще один листок, – сюда уже дважды приходили инспекторы. Вы не помните?

– Нет, – ответил я. Позади меня успокаивающе шуршали пакеты. Я невольно улыбнулся и повторил: – Нет.

Золотые Очки вынула какую-то бумажку и отдала мне. Я тут же ее вернул. Черные Косички снова начала:

– Мы не хотим – что-то там – вас. – Значения некоторых слов я не знал. – Мы лишь хотим помочь.

– Если хотите помочь, – ответил я, – начинайте сажать.

Я правда имел в виду именно это. Я не воображала и сам не люблю, когда кто-то зазнается. Но дамы из ДНН разозлились, зуб даю. К палочкам от мороженого они не притронулись, зато попытались всучить мне несколько брошюр, а когда я их не взял, Золотые Очки прикрепила на дом большую огненно-красную наклейку. Она алела на стене, словно свежий шрам.

– Мы вернемся, – сказала Черные Косички.

Было что-то в том, как она это произнесла, не угрожающе, а будто обещая – такое твердое обещание, которое собираешься сдержать, и я тут же вспомнил о раковине, но это воспоминание как раз и было для меня угрожающим, и я заорал, я не собирался, просто не сдержался, выкрикивал ругательства и бранился всю дорогу до самой машины ДНН, слишком новой для этой улицы, до новой синей машины, которая стремглав сорвалась с места и заложила крутой вираж, как будто это была карусель, на которой запрокидываешь голову и смеешься. Но дамы не смеялись, да и я тоже. Возможно, я плакал, не помню. Лицо у меня оказалось запачкано, пришлось идти в дом, чтобы чем-нибудь его вытереть, и как только я оказался внутри, разрыдался навзрыд, плача так, как плачут, только когда никто не слышит, я прижался головой к стене, где раньше был телефон, много телефонных жалоб, да кто вообще мог пожаловаться, у меня же больше нет соседей…

Может, они соврали. Им разрешено лгать, это такие люди, понимаешь? ДНН, полицейские, социальные работники, свидетели в суде могут обманывать сколько влезет.

На пылающе-красной наклейке было написано «Отдел здравоохранения» и что-то еще, я не смог разобрать. Признаю, звук мне понравился: похоже на выделанный кусок дерева, который отполировали до медового блеска. Но то был другой вид отделки, обработка для человеков, когда с тобой делают что-то такое, что вряд ли понравится. Надо было это обдумать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});