Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

– А по мне – так в самый раз, – внимательно посмотрел на него князь, отщипывая кусочек рыбы с услужливо поднесенного блюда и зачерпывая ковшом-налёвкой из серебряной братины.

– Ну, на чей вкус, на чей вкус… – неопределенно повертел рукой оборотень. – А что, княже, не пора ли уже и невесту представить? Сватовство еще веснусь состоялось, сговор летось был… пора бы уж и к жениху нареченную отправлять… После Покрова и свадебку бы как раз сыграли… За угощенье, конечно, благодарим от всей души, медовуха твоя хороша… но что же дочерь-то твоя доселева не вышла?

– Негоже так – гостей не почтить! – согласно пробасил боярин Фома. – До речи говоря – глянулся ли ей наш Глеб-то?

Вопрос был не празден. Само собой, лично Глеб Берендеич и Елена Всеволодовна пока ни разу не виделись, однако весной, когда сваты так и сновали туда-сюда меж Владимиром и Тиборском, будущие молодожены обменялись портретами. Насчет невесты сказать трудно, но лик жениха льстивые живописцы приукрасили изрядно. Глеб тогда бросил один лишь взгляд на свой портрет, пожал плечами и процедил сквозь зубы: «Еще б крылья пририсовать – и совсем ангелок будет…»

Впрочем, насчет невесты беспокоиться и не стоило. Три остальные дочери великого князя – Всеслава, Сбыслава и Верхуслава – особой миловидностью не отличались. Просватать их, конечно, просватали – княжеским дочкам женихи всегда найдутся – но не более того. А вот на руку младшенькой, вполне заслуженно прозванной Еленой Прекрасной, окрестные князья с боярами давненько точили зубы…

Боярину Бречиславу пришлось пойти на немалые ухищрения, чтобы столь лакомый кусочек достался именно Тиборску.

– Глянулся, не беспокойся, – спокойно кивнул Всеволод. – А только дочка моя – себе на уме. Абы за кого замуж не согласна…

– Это мой-то брат – абы кто?! – вспыхнул Иван, вскакивая на ноги и упираясь ладонями в столешницу.

– Не дело это, княже! – присоединился к нему боярин Фома. – Что ж ты за отец такой, коли девке капризной потакаешь?! Принудь, да и вся недолга!

Князь Всеволод смерил обоих тяжелым взглядом. Иван и Фома Мешок невольно уселись на место, словно придавленные сверху невидимыми ладонями. Хозяин палат поправил драгоценный клобук, расшитый золотом, и медленно-медленно заговорил, не произнося слова, а точно цедя их по капельке:

– Я своей дочери хозяин – как прикажу, так и будет. Она меня слушается во всем, против отцовской воли не пойдет. Но силком за нелюбого я свою Олену выдавать не стану. И уж коли она сказала, что хочет жениху испытания провести…

– Испытания?.. – насторожился Фома.

– Испытания?.. – насторожился Иван.

– Испытания?.. – противно запищал Мирошка.

А вот Яромир промолчал. И не насторожился. Лениво посматривал на князя Всеволода сквозь прищуренные веки, да почесывал щетинистый подбородок.

Оборотень давно уже смекнул, к чему князь ведет – все так, как они с братьями и предполагали. Напрямую владыка владимирский отказывать не желает – как-никак, все уже давно сговорено. Теперь на попятную пойти – сраму не оберешься. Однако ж и отдавать дочку за полночного соседа ему резко расхотелось – Всеволоду б со своими врагами разобраться, а тут еще и Кащея навязывают… Кащей Бессмертный – это вам не пустяк зряшный, от него мухобойкой не отмахнешься…

Нет уж, Глеб сейчас – зятек беспокойный и бесполезный. Пользы от него не предвидится, а вот грыжу схлопотать вполне возможно. Значит, надо как-то выворачиваться – чтоб свадьбу отменить и слова при этом не нарушить. Негоже князю свое слово нарушать – злая молва порой похуже секиры бьет…

И ясное дело – саму Елену Всеволодовну об этих жениховских испытаниях хорошо если хоть оповестили. Не ее это затея – а батюшки многомудрого. Да и задаст ведь что-нибудь такое, чтоб даже Святогор в затылке почесал и отступился. Если луну с неба не попросит – уже, считай, повезло…

– И что же за испытания твоя дочерь придумала, княже?.. – лениво молвил Яромир, как бы невзначай кладя руки на плечи княжичу с боярином.

– Так жених-то не приехал… – улыбнулся одними губами Всеволод. Глаза у него остались спокойными.

– Дак я за него! – вскочил Иван, легко сбрасывая руку оборотня. – Для того и стою здесь, чтоб чести родовой не посрамить! Вели, княже, все сполню!

– Ну храбрец, ну удалец… – ласково прищурился Всеволод. – Что ж, добрый молодец, будь по-твоему. Слушай, что дочка моя для вас придумала. Бают люди, что где-то за тридевять земель, в тридесятом царстве, растут яблоки чудесные. Да не простые…

– …а гнилые!.. – сунулся под руку Мирошка.

– …а молодильные, – закончил Всеволод. – Вот их-то вы моей дочери и привезете. И сроку вам на то – одна седмица.

Глава 18

– Стойте!!! – оглушительно завизжала Василиса, невольно зажмуриваясь.

Воцарилась тишина. Княгиня почувствовала в плече боль – туда капнула слюна чудовища. Ядовитая мерзость проела тончайшую ткань и обожгла нежную кожу. Но затем ужасные головы слегка отодвинулись и недоуменно переглянулись.

– Что она сказала? – рыкнула средняя голова.

– Кажется, она не хочет, чтобы ее ели, – задумалась правая.

– Ха! А кто бы на ее месте этого захотел? – сухо хмыкнула левая. – Они все что-то такое кричат! Не стоит обращать внимания! Кричащий человек даже вкуснее молчащего!

– Но может быть, стоит все же сначала выслушать? – предложила правая. – Быть может, она хочет сказать что-то важное?

– Что может быть важного у человека, да еще женщины? – фыркнула средняя.

– Но мы же ничего не теряем, – напомнила правая. – А вдруг ее послали что-то нам передать? Она же никуда не денется – давайте сначала выслушаем, а потом уж сожрем! Разве я не прав? А?

– Не прав! – упорствовала средняя. – Мы зря теряем время! Перекусим – и снова спать!

– Да, она так противно вопит… – задумчиво кивнула левая. – Так и хочется ее перекусить…

Змей Горыныч настолько увлекся спором с самим собой, что постепенно позабыл о самой его причине. А причина сидела ни жива ни мертва, боясь даже шевельнуться, чтобы не привлечь внимания разглагольствующего чудовища. Василиса лихорадочно думала, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет остаться не съеденной. Одновременно она прислушивалась к спору, надеясь услышать там какую-нибудь подсказку.

Ей сразу стало ясно, что у каждой из трех голов свой характер, причем согласия им удается добиться не так уж часто. Правая голова вдумчива, по-детски любопытна и предпочитает сначала все обсудить, а уж потом действовать. Левая – насмешлива, саркастична, любит ерничать и ехидничать. Средняя – малость туповата, рубит сплеча, долгих обсуждений не одобряет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});