Звезда второго плана - Георгий Ланской

Галина Андреевна скривилась так, что было совершенно невозможно понять, плачет она или смеется:

– Денег, конечно, милая моя. Все-таки в том, что случилось, ты виновата.

Марина вытаращила глаза:

– Я?

– Ты, голубушка, ты. И зенками своими не сверкай. Леночка мне все рассказала. И про маньяка, который за тобой бегал, и как ты ее из квартиры выгнала. А ведь сама к нам ходила, холодильник выжирала, когда бедной была. А сейчас смотрите-ка на нее! Зазналась, в телевизоре с голыми ляжками скачет, а то, что подругу из-за нее изрезали, и дела нет…

Голос Галины Андреевны с каждым сказанным словом возвышался, как рев взлетающего самолета, становясь все выше и выше, только вот в отличие от ровного гула мотора в голосе слышались всхлипы и скрипы истерики, готовой испортить всю слаженную работу.

– А ваша дорогая Лена не сказала, за что ее Залевский прогнал? – закричала Марина. – Или почему Антон с ней жить не захотел?

– Рассказала, рассказала, – закивала Галина Андреевна, наклоняясь вперед так, что ее дыхание обожгло Марине лицо. – Потому что ты, вертихвостка, в уши пела всем, какая у тебя подруга плохая. Оклеветала девочку, а те и поверили!

– Я оклеветала?

– Ну, не я же!

– Да ваша Леночка в порнухе снималась, – взвизгнула Марина. – На каждом углу ее диски продаются. Я вообще про это знать не знала, пока Леша не рассказал. И Антон от него узнал, так что нечего тут на меня свою грязь бросать!

– Это кто грязь? – заорала Галина Андреевна. – Это мы грязь? Да я двадцать лет… на заводе…

Черные страшные глаза затягивало красноватой пленкой ярости.

Марина невольно глянула на кухонный стол, на котором лежала скалка, оставленная со вчерашнего вечера.

Галина Андреевна, вцепившаяся в стол побелевшими пальцами, заметила этот вильнувший взгляд и обернулась. А увидев скалку, как-то сразу успокоилась, поерзала и продолжила уже другим, деловитым тоном.

– Ну, значит, так, – сказала она. – Вижу, что много с тебя не возьмешь, потому согласна на пять тысяч ежемесячно.

– Рублей? – оторопело поинтересовалась Марина.

Галина Андреевна рассмеялась, словно скрипучий, несмазанный замок. Услышал бы ее давешний воробей, еще раньше спрыгнул бы вниз от ужаса…

– Долларов, естественно.

Теперь рассмеялась Марина.

– Нет, у вас не все дома. Откуда у меня такие деньги? А хоть бы и были, все равно ничего бы не стала платить. С какой стати?

Тетка нехорошо прищурилась.

– А с такой, дорогуша, – сладким, как мед, голосом, сказала она, – что если ты мне денег не дашь для подруги своей, которую ты, кстати, ни разу не навестила, я всем газетам расскажу, что ты за человек.

Марина стиснула зубы и с трудом подавила желание швырнуть чашку с нетронутым чаем в голову Ленкиной тетке.

Хороша семейка, однако!

Одна в порно снимается, вторая деньги вымогает…

И что теперь делать?

В голове неожиданно завозилось давнее воспоминание.

Еще когда Марина жила на старой квартире, вместе с Димкой, они захаживали в гости к Егору, совершенно никому не известному, куда более гостеприимному и ничуть не пафосному.

Тогдашний Егор работал в газете, носился по городу в поисках свежей информации. Как-то за столом он, отвечая Димке на вопрос о пиаре, глубокомысленно изрек:

– Сенсация не живет дольше суток, особенно теперь. Время другое. Даже самый черный пиар, любой скандал – завтра уже пропахнет нафталином! Потому, если вы станете звездами, советую никогда не отвечать на любые сплетни в газетах, не судиться, не комментировать.

– Это как? – возмутился Димка. – Они будут сочинять про меня всякую хрень, а я буду им с рук спускать?!

– Будешь. А иначе любую историю раздуют до небес. А так отмолчался – и завтра все уже никому не интересно…

Тогда Марина была готова поддержать Димку.

Как это – не судиться, не реагировать?

Разве можно такое позволять?

В конце концов, должна существовать на свете справедливость?!

Но потом ей, уже начавшей вращаться в богемной тусовке столицы, периодически приходилось слышать о судебных процессах с газетами.

Шуму в итоге было много, а толку – ноль. Моральный вред, нанесенный издательством артисту, суды оценивали скудно, то ли игнорируя непомерные запросы селебрити, то ли от зависти к их гонорарам. Многомиллионные иски в итоге сокращались до мизера. Артисты, скрипя зубами, уверяли, что главное – это принцип и что они все-таки призвали акул пера к ответу!

Акулы похихикивали, переводя на счета звезд смехотворные суммы.

Сейчас Марина была готова признать правоту Егора.

В конце концов, денег у нее все равно нет, да и глупо ежемесячно отстегивать Ленке аж по пять тысяч баксов.

В конце концов, не Марина напала на нее…

– Можете рассказывать кому угодно, – презрительно сказала она. – Хоть сейчас. Пожалуйста! Начните с соседей моих. На лестнице выкричитесь. Во дворе! В «Голос Америки» сообщите, мне от этого ни жарко ни холодно.

Тетка Ленки откинулась назад и пробуравила Марину своими паучьими глазами:

– Думаешь, я этого не сделаю? – процедила она.

Марина выдержала ее взгляд, залпом выпила чай и поднялась:

– Думаю, сделаете. Только я ведь и ответить могу. И все расскажу про вашу Леночку и про то, как вы деньги вымогали. Еще и в суд обращусь. Неизвестно, кому больше поверят – восходящей звезде или порноактрисе!

Галина Андреевна помолчала, а потом встала и пошла к дверям, спотыкаясь о разбросанные тапки. Обувшись, она с минуту переводила дыхание, а потом заявила с жалостливым высокомерием:

– Да уж, сразу видно, что вы все одним миром мазаны. Совести нет ни у тебя, ни у Антона. Ничего, погоди, отольются тебе наши слезки!

В темной прихожей это прозвучало как проклятие.

Марина поежилась, а потом решительно дернула дверь на себя.

– Убирайтесь! – приказала она. – И не приходите больше!

В конце мая, когда вовсю цвела сирень, из клумб торчали веселенькие плотные тюльпаны на длинных ножках, Марина получила приглашение выступить на нескольких «сборных солянках», причем самая главная из них была на Васильевском спуске, у самого Кремля!

Ашот каким-то чудом выбил ей это выступление, да еще в престижной второй части концерта.

Приглашение Петя Крапивин принес чуть ли не в зубах и долго вилял хвостом, прежде чем она соизволила его простить…

Впрочем, что уж там…

Она простила Петю сразу, поскольку Васильевский спуск – это хоть и не сам Кремлевский дворец, но уже очень и очень близко, авось ее робкая мечта на брак со спикером Госдумы или каким-нибудь завалящим министром не так уж безнадежна!

В Москве гремели выпускные балы, потому отбор на концерт был не таким жестким, как на первые майские праздники.