Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат

Так в тревоге и сумятице чувств, каждый недовольный своими союзниками, разошлись цари и царица.

Нашествие

Дарий со своим трехсоттысячным войском двинулся на саков. Это произошло в конце весны 517 г. до н.э. поход был тщательно подготовлен, учтены были все ошибки предыдущего нашествия персов под предводительством великого Кира, которое он совершил тринадцать лет назад, в 530 г. до н.э. Дарий сильно рисковал, и неудача могла обернуться непредсказуемыми последствиями, но зато в случае удачи он с полным основанием мог поставить себя выше — Кира! Отличная подготовка сказалась в том, что к Яксарту Дарий подошел с организованным и боеспособным войском и, в отличие от Кира, почти без потерь. Через Яксарт Дарий не стал наводить, как Кир, временную переправу, приказал из специально доставленных материалов построить большие корабли и из них составить прочный мост, по которому удобно было бы проходить не только пехоте, но и кавалерии, колесницам и даже боевым слонам. На всем маршруте движения персидских войск была проложена хорошая дорога и поставлены укрепленные форпосты. Теперь Дарию за свой тыл можно было не опасаться, к тому же он мог беспрепятственно получать в случае надобности подкрепления из Персии. Первым военным советником был у Дария его шурин Гобрий, один из лучших полководцев самого Кира и поэтому прекрасно знакомый с боевыми приемами кочевников еще по той, первой, войне с мас-сагетами. Правда, Гобрий нарушил свое слово, данное им Томирис, не поднимать меча против саков, но кто и когда такие обещания выполнял? Но, помня о неудачной войне, участником которой был его шурин, суеверный Дарий предпочитал во всех вопросах, касающихся саков, больше руководствоваться весьма тонкими и полезными советами злого и едкого Зогака. И надо сказать, что всеми своими успехами персы были обязаны именно Зогаку, как только лишились возможности следовать его советам, — потерпели неудачу.

После переправы через Яксарт снова перед персами, как и тринадцать лет назад, встал проклятый вопрос: как заставить неуловимых подвижных кочевников принять сражение и этим решить задачу — сломить и привести в покорность всю степь. Иначе придется бесплодно гоняться за миражами целую вечность, теряя напрасно и силы, и сарбазов. Решить этот вопрос Дарий приказал Гобрию и Зогаку.

* * *

Не надо представлять дело так, как будто бы изверга Зогака ненавидели все саки поголовно. Это было далеко от истины. Умный Зогак имел много приверженцев среди тиграхаудов, и если бы не Томирис, то самому Сакесфару никогда бы не удалось прогнать своего племянника с трона. Все знали, что властолюбивый и умный Зогак стремился добиться величия союза тиграхаудов и, конечно, этим и своего. Долгое время, имея постоянную и страшную угрозу своему владычеству над тиграхаудами со стороны, к счастью бездействующего, Рустама, имевшего очень большое количество сторонников, Зогак всеми силами должен был завоевывать и укреплять свой авторитет среди своих подданных. И для этого Зогак пошел на отчаянный риск. Втайне подготовившись, он неожиданно обрушился на сторонников Рустама и Томирис и нанес им сокрушительный удар. Имущество и скот своих противников он конфисковал, но, не взяв себе ни одной овцы, все имущество и скот раздал самым бедным кочевникам. Используя свою подвижную и высоко боеспособную армию, он стал совершать грабительские походы в западные районы богатейшей страны Чин, в плодородные долины Бактрии, в торговую Согдиану и, ничего не оставив из добычи себе, все раздавал, и опять самым бедным. Он знал, как создавать легенду: сделай тысячу благодеяний — и никто не заметит этого, а вот дай при всех золотую монету убогому и нищему — и о тебе заговорят повсюду, как о самом щедром и благородном человеке. Зогак знал, что богатые и влиятельные и так не упустят случая обогатиться, так лучше чаще и публично бросать подачку бедному люду, и популярность тебе обеспечена. И теперь, при жалком и трусливом Сакесфаре тиграхауды все чаще и чаще стали вспоминать щедрого, умного и смелого Зогака. А ведь щедрость Зогака шла не от чистого сердца, а потому что Зогаку, кроме власти, ничего не было нужно. Без власти ни богатство, ни даже любовь самой прекрасной женщины не имела цены. Тиграхауды к тому же были обижены на Томирис, которая, как им казалось, погнушалась сесть на тиграхаудский престол, хотя ее об этом просили и старейшины, и вожди многих племен тиграхаудов, а посадила этого крохобора Сакесфара — да будь этот Сакесфар и семи пядей во лбу, то и тогда человек, посаженный на трон при помощи чужих мечей, никогда не будет угоден народу!

* * *

Получив известие о вторжении Амаги на территорию массагетов и узнав, что верховодить противостоящими персам силами назначен Скун, Зогак, криво усмехнувшись, подумал: что же это Томирис так опростоволосилась, такая умная и послушалась своего недоумка свекра? Зогак, конечно, сразу догадался, что Скуну даны строгие указания не ввязываться ни в какие сражения, пока не выяснят между собой отношения Амага и Томирис. Скун глуп, молод и горяч, и можно было бы спровоцировать его на любую выходку, но рядом с ним — трусливый и осторожный Сакесфар, и он будет удерживать сына от любой неострожности. На это-то и рассчитывала Томирис, вынужденная назначить Скуна верховным вождем. Значит, во что бы то ни стало надо удалить Сакесфара и оставить горячего Скуна без узды. Правда, есть еще Омарг, но он — волк, отведавший крови, жаждет ее еще больше. Быстрая популярность среди хаомоваргов вскружила ему голову. Ему понравилось быть героем, и он как-то сразу забыл, что любовь своих хаомоваргов он добыл борьбой против персов за родную землю, тогда как сейчас все его мысли о возвращении утраченного престола, а для этого он готов, правда наряду и со своей, пожертвовать жизнями многих тысяч саков: массагетов, тиграхаудов и хаомоваргов, только бы вновь усесться на трон и окружить себя обожающими своего царя хаомоваргами.

Зогак все точно рассчитал, как только его сторонники заварили бучу среди тиграхаудов, насмерть этим перепуганный Сакесфар помчался спасать свой внезапно зашатавшийся трон, бросив на произвол судьбы родного сына! После этого Зогак попросил приема у Дария. Беглец, царь без царства, он должен был изображать подобострастие перед выскочкой — Дарием. Дарий и Зогак не любили друг друга, как зачастую не любят друг друга эгоисты, люди с низменной душой и прекрасно знающие о своем позорном сходстве. Для обоих не было ничего святого, кроме своих желаний, а желание было страстное — власть! Зогак из всех живых существ любил только себя, Дарий же в отличии от него еще любил Атоссу и даже боялся ее. Зогак и Дарий с трудом переносили друг друга, но Зогак был нужен Дарию, а Дарий Зогаку, это вынуждало их к общению, что в то же время крайне раздражало.

Войдя в шатер Дария, Зогак распростерся ниц перед тахтой, на которой восседал величественный Дарий. Дарий с некоторым злорадством продержал Зогака в такой унизительной позе несколько больше положенного и лишь потом милостливо попросил подняться своего "друга". Зогак, мысленно поклявшись отомстить этому проходимцу, волею судеб взметнувшемуся на гребень удачи к престолу великого Кира, наяву надел на лицо самую любимую владыками маску благоговения и восхищения и смиренно попросил разрешения поделиться своими скудными мыслями с солнцеподобным царем царей, повелителем стран и народов Дарием Первым.

Дарий недоверчиво выслушал Зогака. План поразил его прямолинейностью и примитивностью. Трудно было поверить, что он исходит от умного и хитрого Зогака, но Зогак говорил страстно, просил ему доверить выполнение этого плана, ручался за его успех и клялся жизнью расплатиться на неудачу. Дарий прикинул: план, конечно, рассчитан на дурака и вряд ли такой найдется среди сакской верхушки, но чем рискует, он, Дарий? Если Зогак замыслил предательство, то насчет его будут даны указания, и соглядатаи глаз не спустят с этого бывшего царя тиграхаудов. А если постигнет неудача, то это грозит потерей нескольких тысяч сабразов. А Дарий может поймать на слове этого невыносимого Зогака и, когда придется, то в шутку, а может быть, и всерьез напомнить ему о клятве, в которой он ставил на кон свою жизнь. И Дарий согласился на эту заранее обреченную на неудачу авантюру — таким людям, как он, никогда не было жаль чужих жизней. Увидев, как обрадовался Зогак, Дарий, по зловредной привычке гадить людям, сожалеющим тоном добавил, что персидские сарбазы могут не оценить качества царя тиграхаудов и обидеться за подчинение их чужаку, а на войне своих воинов обижать нельзя, и поэтому командовать войском будет... Гобрий! Но ему будут даны указания, чтобы он содействовал дорогому Зогаку во всем.