BRONZA - Ли Майерс

Весело рассмеявшись, они поплыли назад, к берегу. Одеваясь, Людвиг озабоченно нахмурился.

– Все, конечно, очень рады твоему выздоровлению. Но не переусердствуй. Если вдруг почувствуешь себя неважно, скажи! Я понесу тебя на себе…

– Зачем же на себе? А лошадь на что? Да, а где же она? Ты разве не привязал ее? – огляделся по сторонам Оуэн.

Людвиг весело захлопал себя по ляжкам.

– Вот я растяпа! Пленился твоей красотой и забыл про все на свете!

Теперь нахмурился Оуэн.

– Уж не решил ли ты, что я какая-нибудь чертова принцесса, которую надо спасать из лап огнедышащего дракона? – сузил он глаза.

В ответ Людвиг нахально оскалился.

– Ага, а я тот самый чертов Зигфрид, который забьет несчастную зверушку до смерти, чтобы спасти принцессу!

Они расхохотались.

Людвиг был старше своего кузена на четыре года. Высокий брюнет с прозрачными серыми глазами. Развратный, хитрый интриган, не утруждающий себя излишней моралью; добиваясь своего, барон манипулировал людьми с ловкостью фокусника, достающего кролика из шляпы. Средний из братьев, за внешней сдержанностью манер хорошо воспитанного мальчика скрывая свое циничное отношение к жизни, он смог завоевать расположение Оуэна тонким чувством юмора и готовностью к «шалостям», даже самым жестоким.

– Сам напросился! – ехидно заметил Оуэн, взобравшись к нему на спину. Обхватил руками за шею, прижался.

Виго был сильным, нес его легко, не жаловался. Здесь в Альпах, лазая с братьями по горам, он привык носить и не такие тяжести.

А Оуэн никогда не жалел о своем решении не убивать родных Генриха. Ему импонировало то, как это дружное семейство гиен, считавших весь мир своим обеденным столом, всем скопом набрасывалось на выбранную ими жертву. Такой контраст между нежнейшей заботой друг о друге внутри клана и расчетливой макиавеллевской беспринципностью ко всем остальным вызывал у него невольное уважение.

О том, что не поехал в Венецию, где планировал поселиться, тоже не жалел. Оставшись сыном эрцгерцогини, взамен он получил всю любовь матери, которой у него не было. Всю любовь и заботу многочисленных кузенов и кузин. Семью, которой был лишен. За это он еще сильнее возненавидел своих кровных родственников.

И список тех, кому «аз воздам» с годами не стал короче, даже для старшей сестры не было сделано исключения. «Боги… холодные твари. Вы позволили этому лживому ублюдку разлучить нас с братом. Позволили опутать цепями обмана и спокойно смотрели, как обманутый лживыми обещаниями брат отрубает мне голову…» – смяв сигарету, Оуэн швырнул ее в огонь. Достал новую. Впрочем, не в его характере было сожалеть о прошлом. «Ах, да… Виллигут…» – вспомнил он.

Старый шарлатан сам подошел к нему на приеме по случаю дня рождения Гиммлера.

– Позвольте, молодой человек, я предскажу вам судьбу! – таинственным полушепотом, с придыханием, обратился он к Оуэну, делая первый шаг к знакомству. Это всегда срабатывало. Кто бы отказался заглянуть в свое будущее?

– Предсказать судьбу… Мне? – слегка опешил Оуэн от такой беспардонной фамильярности. – Да ты, наверное, шутишь, клоун? – он со злостью уставился на старика в одеждах Мерлина, осмелившегося потревожить его. «Что может знать о моей судьбе этот убогий сатир!» – подумал он с презрением, но тут узнал ловеласа, когда-то щедро предложившего юному Генриху свое сердце.

– Уж не бабка ли наворожила? Надеюсь, это развлечет меня хоть немного, – саркастично заметил он, переставая злиться. Подхватил «мерлина» под руку и, копируя его манеру говорить, таинственно прошептал:

– А может, мне предсказать твою… судьбу? – и посмотрел на Виллигута взглядом собравшейся пообедать змеи. – Интересно, как скоро твой покровитель, – он кивнул в сторону рейхсляйтера, окруженного плотным кольцом почитателей и лизоблюдов, прикажет посадить задницу одного проходимца на кол, раскрыв его маленький обман?

Его вопрос отразился в глазах Виллигута неподдельным ужасом. Утратив мимику, лицо растеклось квашней, нижняя губа неприятно отвисла. Оуэн увлек старика за собой к небольшому диванчику на изогнутых резных ножках.

– Присядьте, голубчик, присядьте, а то ваш внезапный обморок испортит настроение нашему дорогому юбиляру!

Он усадил Виллигута на диван, прижал пальцы к его изрезанному глубокими морщинами лбу. Тот дернулся и безвольно обмяк. «Жалкий червь… Я сделал тебе поистине царский подарок… Теперь ты увидишь судьбу любого, к кому прикоснется твоя рука…» – Оуэн смотрел на него с любопытством злого ребенка. Пришедший в себя Виллигут, лучась восторгом идиота, схватил его за руку, собираясь слюняво облобызать перстень на пальце своего господина.

– Только попробуй! – предупредил Оуэн, отнимая у него свою руку. Прогоняя прочь, сказал: – Идите же, Маэстро! Идите! Вам пора начинать вашу мистерию! Гости заждались…

А гости и впрямь уже поглядывали в их сторону, недоумевая, о чем так долго Великий Маг беседует с молодым человеком.

«Старый болван! Ясновидение – это не дар, это проклятье! Оно будет приходить к тебе приступами дикой головной боли и то, что ты увидишь, вынет тебе всю душу! Когда-нибудь это сведет тебя с ума! – Оуэн перевел насмешливый взгляд с порхающего легкомысленным мотыльком Виллигута на рейхсляйтера, которого в этот момент поздравлял фюрер. – Интересно, как долго сильные мира сего согласятся терпеть пророка в своем отечестве?»

Стоящие на каминной полке часы пробили без четверти десять. Герхард встрепенулся. Пора было уезжать. Он не стал дожидаться, пока ему холодно напомнят об этом. Тем более что последние несколько минут Генрих смотрел в огонь, о чем-то глубоко задумавшись. Одернув китель, он быстрым движением пригладил волосы и направился к дверям.

– Останься… – услышал Герхард и медленно обернулся, еще не веря своему счастью. Его божество смотрело на него с желанием во взгляде. Он смущенно зарумянился. Таким откровенным был этот взгляд.

– А как же он? – спохватился Герхард, вспомнив про мальчишку.

Оуэн тоже посмотрел на брата. Марк спал в кресле и чему-то улыбался во сне, подложив под щеку связанные руки. «Наверное, видит, как сбежал от меня…» – подумал Оуэн с улыбкой.

– Оли уложит пьяного поросенка в кровать, – он небрежно махнул рукой. Обнял Герхарда за талию. – Идем, я голоден!

– «Пожалуйста, проснитесь!»

Кто-то несильно потряс его за плечо, и Марк неохотно разлепил веки. Это был Оливер.

– Пойдемте, юноша. Я провожу вас в спальню. Здесь вы обязательно подхватите простуду, – сказал дворецкий, с невозмутимым видом освобождая его от веревок.

Марк хмуро кивнул. Растирая запястья, огляделся. Оуэна в гостиной уже не было, и смазливого Герхарда тоже. Почему-то он сразу догадался, где они и чем заняты. Ощутив себя в этот момент совсем никому не нужным, прикусил обиженно задрожавшую губу. «Ну, вот… расчувствовался тут! – разозлился на самого себя. – Тогда почему… так колотится сердце? Так жарко и… больно? Словно в глубине сердца вновь открылась едва затянувшаяся рана…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});