Тропы Алтая - Сергей Залыгин

Все было так, как он предполагал: гнедой плыл, задрав кверху голову, часть рюкзака и спальный мешок подмокли, но одежда оставалась сухой. Андрей плыл рядом, держась правой рукой с намотанным на нее поводом за шею гнедого, а левой — греб сильно и размеренно, в такт дыханию. На воде самое главное — работать руками и ногами в такт дыханию. Правда, сейчас это было не совсем просто: ему приходилось еще соизмерять свои движения с движениями гнедого, но Андрей быстро уловил ритм, в котором гнедой плыл. Хорошо, что Андрей не левша и не правша — еще в детстве позаботился, чтобы руки были развиты одинаково. Пригодилось!

— Ну-ну! Ну, гнедой! — говорил он изредка и как можно спокойнее, чтобы подбодрить коня и в го же время не испугать его, не подействовать ему на нервы. — Ну-ну! Дело идет нормально!

Все шло так, как было задумано… кроме одного: они оба старались, а противоположный берег почти совсем не приближался — течение быстро-быстро несло их вниз. Но усталости не было, и Андрей подумал, что, если устанет, сможет минуту подержаться за шею гнедого обеими руками. Минуты хватит для отдыха. Кроме того, Андрей надеялся, что скоро они уже достигнут струи, которая била в сторону противоположного берега, и это поможет им.

Так они плыли довольно долго… Уносило их далеко, гнедой стал дышать и фыркать громче и чаще, а голова торчала теперь у него из воды совсем немного — пестрые губы, глаза и уши.

Струя, на которую Андрей так надеялся, мчалась, обгоняя все другие струи, он увидел ее глазами — впереди засверкали зеленые острые лезвия; ее стало слышно — глухое ворчанье перемежалось иногда топким звоном, будто лезвия скрещивались между собой, и она ощущалась всем телом; как бы сжимаясь и разжимаясь, она еще издали посылала несильные пульсирующие удары по плечам, рукам и ногам.

— Ну-ну! — говорил Андрей гнедому, чувствуя, что и тот ощущает эти удары и, кажется, боится их. — Все нормально! Давай-давай!

Струя вспыхивала все ярче, сильнее, и чаще были толчки в плечи и руки. Пронеслась черная, блестящая на солнце щепка… Вслед за этой щепкой промчался перед глазами жук-дровосек. Жука вращало сначала в одну сторону, потом останавливало и начинало вращать в другую с такой быстротой, что длинные усы не успевали за ним, и один ус оторвался, а другой был сломан почти посередине. И хотя она была сильной, эта струя, она была совершенно гладкой — не бурлила, не вздымалась над поверхностью реки.

— Ну-ну, гнедой! Давай-давай!

Струя отталкивала их прочь, но Андрей и не стремился пересечь ее — приберегая силы, хотел вплыть в струю постепенно и сильнее наваливался на жесткие ребра гнедого, стараясь повернуть его под углом к течению…

И вдруг он оказался впереди лошади, его с силой дернуло за правую руку — это натянулся повод, и почти тотчас гнедого развернуло к нему задними ногами, так что он задел копытом ногу Андрея.

Шея у гнедого была согнута в сторону, с трудом он удерживал голову над водой. Повод тянул его вниз, не давал ему выпрямить шею, а на поводе висел Андрей. Нужно было поднять руку над водой и ослабить повод, по вместо этого Андрей стал погружаться в воду и погружать за собой гнедого… Мгновение было для размышлений, и Андрей понял, что нельзя отпускать гнедого, потому что гнедой видит сейчас правый берег, с которого они поплыли, и, оставшись без повода, вернется на гот же берег, но и удерживать его в поводу можно было еще каких-нибудь одну-две секунды: после этого гнедой захлебнется. Андрей сделал отчаянную попытку приблизиться к лошади и ослабить повод — это ему не удалось. Он отпустил повод. Работая теперь обеими руками, он звал гнедого, стараясь не испугать ого и в то же время заглушить рокот воды… Гнедой плыл обратно.

Андрей хотел было его догнать и повернуть, но не чувствовал уже в себе достаточно сил и еще меньше был уверен в силах гнедого. Он решил вернуться, отдохнуть, обдумать, что и как, а после этого начать все сначала.

Они истратили много сил, и притом напрасно. «Это надо будет учесть, когда поплывем снова…» — думал Андрей, все еще сознавая свое благоразумие. Но потом пришлось упрекнуть себя: выбирая место переправы, он внимательно всматривался в противоположный берег, не подумав о том, что, может быть, придется вернуться обратно. А вдруг им негде будет выбраться на свой, правый берег, если этот берег отвесный?

Андрей еще зацепится за какой-нибудь выступ либо?.я прибрежный куст. А гнедой?

Дело могло кончиться неважно — ниже по течению берег и в самом деле был отвесным, как стена; однако гнедой тоже сообразил, что нужно стараться, и выплыл к последнему пологому участку — дальше уже шла сплошная крутизна. Андрей ему помог: вышел на берег первым, а потом вернулся в воду и подхватил повод.

— Ты что же это, лошадь, соображать надо, где право, где лево. Голова у тебя большая, а поплыл обратно!

Сняв с седла сапоги, он надел их и повел гнедого вдоль берега на прежнее место, откуда они начали переправу.

«В общем, — думал он, — все правильно! Место выбрано хорошее, и все действия тоже правильные. Ошибка в том, что позволил струе оторвать себя от гнедого… Пока мы вместе, пусть крутит и вертит, — все равно выберемся!»

Перед новым заплывом Андрей долго лежал на спине и на животе, стараясь прогреться под солнышком и как можно больше расслабить мускулы. Он прикидывал, сколько у них с гнедым оставалось в запасе сил и сколько их еще требовалось, чтобы достигнуть противоположного берега. Величины получались, кажется, равные.

Гнедой ни за что не хотел снова идти в воду, и Андрей сел верхом, сильно хлестнул его, а потом соскользнул в воду, и они начали все снова.

На этот раз струю на середине реки было почти не видно: падала тень от облака, и неравномерное освещение мешало разглядеть ее. Но Андрей уже научился чувствовать пульсирующие удары, которые сначала были совсем слабыми, а потом становились все сильнее. Он вовремя обхватил шею гнедого двумя руками, по-прежнему, однако, оставаясь сбоку от него, и не противился, когда струя захватила их и закрутила, как того жука-дровосека, которого она унесла теперь куда-то далекодалеко…

Дело оказалось сложнее, чем он думал, потому что гнедой теперь уже сам решил повторить все в точности, как это было в первый раз, и вернуться на тот же берег. Но Андрей был тоже учен и сильно ударил гнедого по морде справа, сам оставаясь слева от него и ласково его утешив:

— Ну-ну, лошадь! Нормально! Давай-давай!

Гнедой взял правильное направление и не пытался больше действовать самостоятельно. Андрей же отчетливо понял, что от него требовалось: требовалось согласовать все силы, которые сейчас действовали, — силу течения, силу лошади и свою собственную. Их нужно было соединить во что-то одно, направленное к противоположному берегу. Он не знал, как это можно сделать, но, зная, что это нужно, что без этого нельзя, рванулся вперед, потом прижался к скользким и жестким ребрам гнедого, переждал мгновение, когда гнедой выдыхал воздух через вывернутые наружу ноздри, а тогда он вдыхал — приподнял ему голову. Так он проделал несколько раз, заставив гнедого дышать ровно и размеренно, а в такт его дыханию, которое он чувствовал, как свое собственное, стал грести левой рукой. Третья сила — течение — боролась с ними двумя, слитыми вместе, но и в пей была какая-то составляющая, которая не отрывала их друг от друга, а сжимала плотно и подталкивала к берегу. Этим прижатием и этим подталкиванием нужно было воспользоваться. Ничего лишнего нельзя было допустить — ни лишних движений, ни дыханий, ни торопливости, а тем более ни малейшего замешательства…

Еще труднее было выплыть из струи, которая не приближалась, оказывается, к левому берегу, а снова уходила на середину реки.

В зрачке гнедого отражался уже берег — со скалами и кедрами, с зеленой каймой прибрежной полосы, и Андрей чувствовал, что это отражение — самое главное, что оставалось еще у гнедого в жизни, и что он, Андрей, как-то сразу стал гнедому в тяжесть. Гнедой его слушался, но слушался только потому, что у него больше не было сил сопротивляться. Из пестрой, по-собачьи раскрытой пасти его вырывался тяжкий храп.

Андрей перебрал в руке повод, подсунул его под седло, перехватил гнедого руками… Оказавшись сзади, он изо всей силы ударил его в круп и заорал:

— Пошел!

Гнедой рванулся вперед. Андрей же схватил его за хвост, чувствуя, как жесткие волосы врезаются ему п пальцы. Минуту он тянулся за гнедым, когда же гнедой снова стал оседать вниз, он снова крикнул: «Пошел!» — и разжал руки.

Но еще преждевременно было вкладывать все свои силы, сколько их осталось, в последний рывок и менять ритм движений… Когда же Андрей почувствовал, что вот немного — и будет уже поздно, он закрыл глаза н, погрузив голову в воду, приподнимая ее только для вдохов, вложил всего себя в эти движения…