Чуть больше мира - Катерина Снежинская

спрашивать.

— Иду, — ровно отозвалась аэра.

Воины, ждавшие внизу, походили не на разведчиков, а на жертв кораблекрушения. Безоружные, грязные, оборванные, словно их сотня кошек драла. С ног до головы покрытые копотью. И кровью. Осунувшиеся, будто им до сюда пришлось вплавь добираться, да ещё с собой мешок камней волочь. Правда, мешок действительно имелся — валялся на полу кожаный, простёганный шнуром, довольно большой.

— Что это? — поинтересовалась Кайран, спустившись с лестницы.

— Аэр Райл передать велел, — старательно косясь в сторону, ответил один из солдат. — Сказал, мол, ответная любезность, подарок для дядюшки. Ещё приказал извиниться, что мёда не нашлось. Пришлось так вот, в мешке. Развязать?

— Не стоит, — остудила его прыть Кайран, — отдайте Мудрым. Пусть позаботятся. Что с армией?

— Сюда идут. Мы их всего чуток и опередили. Через день-то точно тут будут.

В зале повисла такая тишина, что шум, доносившийся из-за толстых стен, со двора, показался грохотом камнепада. Все, кто тут стоял, будто по команде повернулись к аэре. Смотрели вопросительно, выжидающе. И без намёка на волнение. Действительно верили, что спасёт? Она спасёт?

— Хорошо, — кивнула Лан. — Значит, будем готовиться к встрече. Через полчаса соберите здесь сотников. Пусть сенешаль, Мудрые и старейшины деревенские тоже подойдут. Обсудим всё ещё раз.

Кайран снова кивнула, отпуская всех. Развернулась и не спеша пошла вверх по лестнице. Только побелевший кулак, стиснувший рукоять сабли, и выдавал, что у неё тоже какие-то эмоции есть. Но кто смотрит на руки?

* * *

Снег под замковыми стенами ещё не растаял. Но просел, став серым, грязным. Дорога к деревне чернела вспаханной колеёй с пятнами серого, словно лишай расползся. Кое-где виднелись проплешины отмёрзшей земли, напоминающие стариковскую макушку.

Не любила Кайран это время — именно за грязь и не любила. Небо тоже как не стираные онучи. Кажется, даже попахивает от него. Тучи плотно затянули солнца. Легко поверить, что его и вовсе никогда не было. Вороны орут тоскливо, как по покойнику. Даже отчищенные до зеркального блеска доспехи не блестят.

Но всё это мелочи, конечно. Попытка отвлечься от темнеющие полоски леса, вытянувшейся за ноздреватым снегом, чуть левее главных ворот. Больше всего ельник напоминает кусок меха, набитого вшами: елозят, ползают, живут. Много их. Мерещится, будто вместо снега под деревьями колышущаяся трясина, бугрящаяся кочками. В низкое небо тянутся дымные ниточки от костров. Что-то грохает, позвякивает — до Ис’Кая звуки доносятся с запозданием, приглушённые. Но от них никуда не деться, не спрятаться даже в подвале.

Войско Райла подошло вчера, когда дневной свет начал гаснуть. Кайран опасались штурма, потом не спали, сторожко прислушиваясь к темноте. Но, видимо, солдаты некоронованного тоже умаялись. Деловито разбили лагерь, запалили огонь. Всю ночь пошумливали, подбадривая ложные страхи. Но обошлось — даже попытки выступить не сделали. Зато сейчас явно готовились попробовать крепость на зуб.

Выносливые у Натери войны. После такого перехода, всего двенадцати часов отдыха — и в битву? Но им, видимо, хватило.

Лан обернулась, приставив ладонь к глазам, словно солнце её слепило, посмотрела на башни. Баллисты стояли в полной готовности, ковши опущены и заряжены, канаты натянуты. Снизу, из-под галереи, там, где варили смолу и кипятили воду, тянуло влажным паром, пованивало палёными тряпками. В металлических корзинах ждали своей очереди просмолённые стрелы. Хотя от них сегодня проку будет немного — нечего жечь.

Иверс подошёл вразвалочку, заложив большие пальцы за поясной ремень. Мельком глянул на лес и отвернулся, сплюнул досадливо.

— Я проверил, госпожа, — отчитался угрюмо. — Всё в порядке, всё как велено. Крестьяне в подземных ходах, да господском доме — сидят, как сельди в бочке, воют. Но тихонечко. Мудрые в казармах лазарет обустроили, ждут. На кухнях во всю кочегарят. Хотели прямо на стены еду подавать, но я отговорил. Не всё ж время у нас тут жарко будет. В передышках станем партиями отправлять, чтобы передохнули и подкрепились. Осталось лишь ждать. Дайте-ка бронь проверю.

Не дожидаясь разрешения, бесцеремонно развернул аэру спиной, подёргал ремни наплечников, проверил застёжку горжета[40], поправил хауберк[41].

— Нигде не жмёт?

— Нормально, — отозвалась Лан, поворачиваясь самостоятельно. — Тяжеловато, но нормально. Жарко только.

— Терпите, коли захотели здесь остаться.

— Терплю, — согласилась Кайран. Снова глянула на лес — вши заелозили активнее, от полоски деревьев потянулись тоненькие ручейки. Пока ещё хаотичные — без толку и ладу. Но это только пока. — Нагдар давай плащ и шлем. Сейчас начнётся.

— Лан, может, лучше всё-таки я их нацеплю? — хмуро спросил аэр. — Уж больно штуки приметные. Специально же выцеливать будут.

Сейчас Ланар меньше всего походил на лейтенанта Её Величества. Такая же кольчуга, как у всех. На голове вместо треуголки, которая, кажется, к его макушке прирасти успела, конический шлем с длинным наносьем. В кожаных кольцах у пояса топоры — тяжёлый и поменьше.

— Давай сюда, — огрызнулась аэра, — не ты тут господин. Они будут выцеливать, а я не стану подставляться. Солдаты должны видеть, что не удрала… выть.

Лан вырвала из рук брата ярко голубой плащ, накинула на плечи, накрепко пристегнула фибулой, продев её прямо через кольчужные звенья. А шлем, с коронкой в виде кованных волн, выкрашенных в голубое, Нагдар отдал сам. Понял, видно, что спорить бесполезно. Да и толку спорить? Много ли солдаты навоюют без господина-то? Ну, в данном случае, без госпожи. Вождь на то и вождь, чтобы за собой вести.

Элва надела шлем, путаясь в жёстких завязках, попыталась закрепить ремень. И тут Лан показалось, будто её в спину толкнули — несильно, мягко даже. Аэра не сразу и сообразила, что случилось.

— Кайран! — грохнули воины второй раз, ударив в щиты или просто по камню.

Угрюмый, даже зловещий клич донёсся отовсюду: со стен, башен, из щелей бойниц, с галерей, снизу — со двора, от ворот.

И третий раз — едино, слаженно, словно отрепетировано: «Кайран!».

Элва тяжело сглотнула, оттягивая ремень шлема. Не раз ей доводилось слышать, как воины приветствуют господина. Но никогда раньше так не чествовали её саму.

Лазоревый стяг Кайранов, безвольной тряпкой повисший на флагштоке донжона, пополз вниз. Лан и рта открыть не успела, как новое знамя — гордо распятое на перекладине — поднялось, расправляясь. То же ярко-голубое полотнище, тот же жёлто-золотой круг из причудливо закрученных лепестков воды. А вот посередине — вышитый чёрным волк. Да нет, волчица, яростная, оскаленная.

— Это что? — сипло пробормотала аэра.

— Даймонд сказал, что они должны знать, за кем идут и кого защищают, — отозвался Нагдар.

И будто услышав его слова, замок в четвёртый раз дрогнул от клича: «Волчица! Волчица из Ис’Кай!».

— Не хочу, —