Избранное - Эдвард Форстер

Прямо во сне он соскочил с кровати, отбросил в стороны занавески и крикнул: «Иди сюда!» Только после этого сон слетел с него — что с ним? Зачем он кричал? Трава в парке была прижата к земле туманом, из него выступали стволы деревьев… ему вдруг вспомнились буйки, что показывали путь в устье реки, возле которой находилась его старая частная школа. В комнату ринулись струи холодного воздуха. Он поежился и сжал кулаки. По небу плыла луна. Ниже находилась гостиная, и рабочие, приводившие в порядок черепицу на крыше пристройки, оставили лестницу, уперев ее в подоконник его окна. Интересно, зачем? Он встряхнул лестницу — прочно ли стоит? — бросил короткий взгляд на деревья… но желание вырваться на волю исчезло сразу, едва представилась возможность. Какой смысл? Бегать по сырому лесу в поисках радости — он для этого слишком стар.

Он снова лег в постель, и тут до слуха донесся звук, едва уловимый, такой интимный, будто родился где-то в недрах его собственного тела. Его словно прошило огненной судорогой — верхушка лестницы на фоне лунного света завибрировала. В проеме появились голова, плечи, и в комнату влез мужчина, почти незнакомый… почти… он осторожно прислонил к подоконнику ружье, шагнул к Морису, оцепеневшему на своем ложе, опустился рядом на колени и зашептал:

— Сэр, вы меня звали, да?… Сэр, я все знаю… знаю…

И одарил Мориса прикосновением.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

38

— Я лучше пойду, сэр?

Застенчивость сковала все существо Мориса, он сделал вид, что не слышит.

— Нельзя, чтобы мы заснули, кто-нибудь придет, неловко получится, — продолжал гость, издав неопределенный смешок, и у Мориса потеплело на душе, хотя какая-то робость и даже грусть не отпускали. Он выдавил из себя:

— Не надо называть меня «сэр».

И смешок прозвучал снова, мол, подумаешь, какие мелочи. Вроде и собой приятен, и обходителен, но Морису становилось все неуютнее.

— Как вас зовут? — спросил он не своим голосом.

— Скаддер.

— Знаю, что Скаддер, а имя?

— Алек, только и всего.

— Надо же, какое имя.

— Какое есть.

— А я — Морис.

— Я видел, когда вы первый раз приехали, мистер Холл, вроде во вторник дело было, я еще подумал: вон как посмотрел на меня, и ласково, и сердито.

— А кто с вами был? — спросил Морис после паузы.

— A-а, это просто Милли, двоюродная сестрица. Помните, в тот вечер еще фортепьяно вымокло, а вы никак с книжечкой устроиться не могли, так и не стали ее читать, так и не стали.

— Вы откуда знаете, что не стал?

— Видел по тому, как вы из окошка высовывались. И на другой вечер тоже. Я на лужайке тогда был.

— Это когда лило как из ведра?

— Да… дел-то много… их за тебя никто не сделает… да ладно, мне все равно здесь недолго осталось, так чего уж там.

— Утром я вам здорово нагрубил.

— Да ну, пустяк… извините, что спрашиваю — дверь заперта?

— Сейчас запру.

Он запер дверь, и ощущение неловкости вернулось. Пусть Клайв в прошлом, но куда его несет, к какому берегу он собирается причалить?

Вскоре они заснули.

Поначалу разместились порознь, словно близость смущала их, но под утро тела задвигались — и проснулись они в объятиях друг друга. «Лучше, наверное, я пойду?» — повторил Скаддер, но Морис, чей сон в первые часы ночи был пронизан строчкой: «Кое-что идет не так, значит, так и будет», — наконец обрел высший покой и пробормотал:

— Нет, не надо.

— Сэр, так ведь церковные часы четыре пробили, надо вам меня отпустить.

— Морис, называйте меня Морис.

— Но часы…

— Черт с ними!

— Мне еще поле для крикета нужно подровнять, — сказал Алек, но не шевельнулся, и на его лице в серой предутренней дымке обозначилась довольная улыбка. — И птичек моих надо навестить… с лодкой-то я уж разобрался… мистер Лондон и мистер Фетерстонхоу тут всю воду всколыхнули, ныряли прямо в лилии… сказали мне, мол, всякий джентльмен должен уметь нырять… а я вот не умею. Меня спроси, так кидаться головой в воду — это не по природе. Эдак и утонуть недолго, оборвать свои дни раньше срока.

— А меня учили, что если залез в воду и не замочил волосы — заболеешь.

— Вот и неправильно вас учили.

— Может быть, меня много чему учили неправильно. Насчет волос мне вдолбил учитель, мальчишкой я ему полностью доверял. По сей день помню, как мы с ним прохаживались по берегу… вижу как наяву. Волны накрывают берег, со всех сторон теснит серая пелена… — Он окончательно стряхнул с себя сон, потому что ночной гость явно вознамерился ускользнуть. — Не уходите, куда вы?

— Так ведь крикет…

— При чем тут крикет — вы уезжаете из Англии.

— Ну, до этого мы разок-другой встретимся.

— Останьтесь, расскажу вам сон. Мне приснился мой старый дедушка. Большой был чудак. Интересно, что сказали бы о нем вы. У него была теория: все умершие переселяются на Солнце. А своих работников при этом он держал в черном теле.

— А мне приснилось, как меня хотел утопить мистер Борениус. Только мне и вправду пора, не могу я тут болтать про сны, поймите, мистер Эйрис мне голову открутит.

— Алек, вам никогда не снилось, будто у вас есть друг? Просто друг, он хочет вам помочь, а вы — ему. Друг, — повторил Морис мечтательно, — человек, который всю жизнь будет с тобой, а ты — с ним. Наверное, такое возможно только во сне.

Но время, отпущенное на речи, прошло. Уже был слышен предутренний зов, а рассветное солнце ширило трещину в полу. Гость подошел к окну, и Морис окликнул: «Скаддер!» Тот обернулся, как хорошо обученный пес.

— Алек, вы чудесный малый, нам вместе было очень хорошо.

— А вы еще поспите, вам спешить некуда, — добродушно сказал тот, взяв ружье, что охраняло их целую ночь. Он стал спускаться, и концы лестницы задрожали на фоне рассветной дымки, потом снова застыли. Едва слышно скрипнул гравий, едва слышно звякнула калитка, что отделяла сад от парка, — и все снова стало так, будто ничего не было, и Бордовую комнату затопила тишина — в абсолютной степени… но скоро ее нарушили звуки народившегося дня.

39

Отперев дверь, Морис метнулся назад, в постель.

— Занавески раздвинуты, сэр, вот и правильно — день сегодня отменный, как раз для матча, — сообщил Симкокс игриво, внося поднос с чаем. Но Морис оставил ему для обозрения лишь черноволосую голову. Ответа соответственно не последовало, а Симкокс надеялся перекинуться с мистером Холлом парой слов — раньше тот до такого снисходил. Разочарованный, он подобрал смокинг и все, что полагалось в придачу, и понес чистить.

Симкокс и Скаддер — двое слуг. Морис уселся в постели и принялся за чай. Надо сделать Скаддеру щедрый подарок, обязательно, только что подарить? Что будет в самый раз для человека, который занимает такую должность? Мотоциклет? Едва ли. Тут он вспомнил, что Скаддер собрался эмигрировать — раз так, решить проблему подарка легче. Но выражение озабоченности не покинуло его лица — а вдруг Симкокс удивился, обнаружив, что дверь заперта? И не было ли намека, когда он объявил про раздвинутые занавески? Под окном послышались голоса. Он попытался снова уйти в туман сна, но у обитателей дома были другие намерения.

— Что будем надевать, сэр? — поинтересовался Симкокс, вернувшись. — Наверное, сразу фланелевые брюки для крикета? Твидовые ни к чему, да?

— Да.

— А сверху — университетскую куртку, сэр?

— Нет… не стоит.

— Очень хорошо, сэр. — Потянув пару носков, как бы проверяя их на прочность, он позволил себе порассуждать вслух: — Наконец-то передвинули лестницу. Давно пора. — (Тут Морис увидел, что торчавшие на фоне неба края лестницы исчезли.) — Когда я принес чай, сэр, она еще была здесь, поклясться готов. Хотя… наверняка разве скажешь?

— Не скажешь, — согласился Морис, с трудом выдавливая из себя слова и силясь разобраться, на каком он свете. Когда Симкокс ушел, он вздохнул с облегчением, но тут же набежали новые облака — предстоит садиться за стол в обществе миссис Дарем… ночному гостю надо подобрать подарок. Чек не годится — если Скаддер придет с ним в банк, могут возникнуть кривотолки. Он стал одеваться, и ручеек недовольства пополнился еще одним притоком. Не будучи денди, Морис всегда имел при себе набор туалетных принадлежностей джентльмена из предместья, но сейчас их созерцание вызвало у него глухой протест. Тут зазвонил гонг, и, уже собираясь спускаться к завтраку, возле подоконника он обнаружил лепешечку грязи. Скаддер был осторожен, но всего не предусмотришь. Слегка одурманенный, с предательской слабостью в ногах, Морис оделся во все белое и наконец спустился вниз — занять отведенное ему место в обществе.

Его ждала целая стопка писем, каждое по-своему раздражало. Ада рассыпалась в любезностях. Китти сообщала, что вид у матушки — никуда. Тетя Айда разразилась открыткой, она желала знать, должен ли шофер выполнять ее распоряжения, или кто-то чего-то не понял? Обреченные на бесплодие деловые предложения, зазывные вопли из колледжа, приглашение на банковскую учебу, привет из гольф-клуба и из Ассоциации защитников собственности. Проглядев конверты, Морис шаловливо улыбнулся хозяйке — даже здесь не дадут покоя. Но та, можно сказать, и бровью не повела, и он надулся. И зря — просто миссис Дарем только что ознакомилась с собственной корреспонденцией и пока не могла ее переварить. Но Морис этого не знал, и ручеек, что нес его, уже грохотал бурной речкой. Всех, кто попадался на берегу, он словно видел впервые, и они повергали его в ужас — на его пути встречалась раса, о природе и численности которой он не знал ничего, сама их пища казалась ядовитой.