Остросюжетный детектив. Выпуск 6 - Алистер Маклин

Гриффитс, я снарядил ракету. Подстроил так, что первый, кто попытается открыть дверь в обшивке «Темного крестоносца», взорвет ракету к чертовой матери. Потому я так и старался с первой ракетой, что кроме второй ни одной не осталось. Кстати, они собираются пристрелить вас и всех остальных моряков на базе выстрелами в затылок, а мисс Хоупман подвергнуть пыткам. К сожалению, с случае с мисс Хоупман я опоздал помешать им.

Возникла томительная пауза. Интересно, смог ли он разобрать мое невразумительное бормотанье. Наконец он тихо сказал:

— Мне чертовски жаль, мой мальчик. Я себе ни за что этого не прощу.

— Велите двоим матросам установить наблюдение,— сказал я.— Скажите, чтобы предупредили нас, если Леклерк, Хьюелл или кто-нибудь из охранников подойдут ближе. После этого просто сидите неподвижно и смотрите на море. Говорите со мной как можно реже. Никто не должен видеть, что я с вами переговариваюсь.

Спустя пять минут я закончил рассказывать Гриффитсу все то, что планировал осуществить Леклерк после того, как они запустят «Темного крестоносца» в производство. Когда я закончил, он молчал почти минуту кряду.

— Ну как?

— Фантастика,— прошептал он.— В это просто невозможно поверить.

— Да. Фантастично. Но осуществимо, не так ли, капитан Гриффитс?

— Осуществимо,— тяжело согласился он.— Видит Бог, что осуществимо.

— Я тоже так подумал. Значит, вы считаете, что имело смысл заминировать ракету? То есть это морально оправдано?

— Не понимаю, о чем вы, Бентолл?

— Когда они доставят «Крестоносца» по месту назначения,— продолжал я говорить в песок,— они не отправят его в уединенное место для старта. Они собираются доставить его на завод где-нибудь в густонаселенной местности, чтобы разобрать на винтики и скопировать. Если вместе с зарядом тротила рванет и твердое топливо, мне даже загадывать страшно, сколько народа, сколько сотен невинных людей погибнет.

— А мне страшно загадывать, сколько людей погибнет в ядерной войне,— тихо сказал Гриффитс.— И никаких моральных оправданий здесь не требуется. Единственный вопрос: на какой срок хватит заряда батарей, питающих цепь взрывного устройства?

— Там девять никеле-кадмиевых ячеек. Запас годности полгода, а то и год. Капитан Гриффитс, я говорю вам все это совсем не для того, чтобы обрисовать общую ситуацию или просто потрепаться. Мне губами ворочать больно. Я говорю вам только для того, чтобы вы передали это капитану Флеку. Он в любую минуту может здесь появиться.

— Капитан Флек? Этот паршивый предатель?

— Говорите тише, ради всего святого. Скажите, капитан, вам известно, что ждет меня, вас и ваших людей после того, как наш друг Леклерк отчалит?

— Вы сами это знаете.

— Флек — наша последняя надежда.

— Вы в своем уме, приятель?

— Слушайте внимательно, капитан. Флек, конечно, жулик, пройдоха и порядочный негодяй, но он не страдает манией величия. Флек готов пойти на все ради денег, кроме одного. Убийства. Не такой он человек. Он мне сам это говорил, и я ему верю. Флек — наша последняя надежда. — Я подождал его реакции, но ее не последовало, тогда я продолжил: — Сейчас он сойдет на берег. Заговорите с ним. Кричите, машите руками. Называйте паршивым предателем, как вы только что это сделали. Ведите себя естественно для такой ситуации. Никто не обратит внимания, кроме Леклерка и Хьюелла. А они только посмеются. Для них это развлечение. Расскажите ему все, о чем говорил я. Объясните, что ему тоже недолго жить осталось. Леклерку не нужны живые свидетели. Вы наверняка выясните, что Леклерк наплел ему с три короба по поводу того, чем собирается здесь заниматься. В одном можете быть уверены, Леклерк ни словом не обмолвился о ракете или о том, зачем она ему может понадобиться. Флек с командой слишком часто наведываются в Суву и в другие фиджийские порты, где одно неосторожное слово в баре может запросто все испортить. Неужели вы считаете, что Леклерк рассказал ему правду, капитан?

— Он не стал бы это делать. Вы правы, он не мог себе такое позволить.

— Флек до этого видел ракеты?

— Естественно, нет. Ворота ангара всегда были закрыла, а разговаривал он только с офицерами и младшими командирами, следящими за разгрузкой шхуны. Он, конечно, понимал, что здесь происходит что-то серьезное. «Некар» постоянно стоял на якоре в лагуне.

— Итак. На этот раз он увидит «Темного крестоносца». Он не сможет его не заметить с конца причала, где швартуется. У него есть все основания задать Леклерку вопросы по этому поводу, и мне кажется, я не ошибусь, предположив, что Леклерка за язык тянуть не придется. Речь идет о мечте всей его жизни, а про Флека он знает, что тому все равно недолго жить осталось. Если у Флека останутся какие-то сомнения по поводу своей дальнейшей судьбы, чтобы он осознал, с каким человеком связался, скажите ему, пусть сходит — или пошлет Генри, своего помощника, ему самому лучше быть на виду — взглянуть, на что способен Леклерк на самом деле. Я пояснил Гриффитсу, как обнаружить то место, где Хьюелл с подручными прорубили выход из туннеля и где находится пещера с убитыми.— Нисколько не удивлюсь, если там появились два новых трупа — юноши фиджийцы. Пусть заодно выяснит, на месте ли передатчик в доме Леклерка. После возвращения Генри у Флека развеются последние сомнения.

Гриффитс промолчал. Мне оставалось надеяться на то, что его удалось убедить. Если так, более подходящего человека было не найти. Он был самым опытным, мудрым и решительным. Тут я услышал, как он медленно поднимается на ноги. Скосив один глаз, увидел его удаляющуюся фигуру. Повернул голову до тех пор, пока не стал виден мол. Флек и Генри в парадной белой форме как раз спускались по трапу шхуны. Я закрыл глаза. Невероятно, но я заснул. Хотя что в этом невероятного? Я слишком устал. Лицо, голову, плечо, тело поглотила ватная волна боли. Я спал.

Проснувшись, понял, что к перечисленному списку добавилась еще одна боль. Кто-то пинал меня ногой под ребра. Совсем не для того, чтобы слегка пощекотать, надо признаться. Я повернул голову. Леклерк. Учить его элементарной вежливости, пожалуй, поздновато. Щурясь от солнца, я повернулся на бок и оперся на здоровый локоть.

Мне пришлось снова сощуриться, когда что-то мягкое стукнуло по лицу и упало на грудь. Я опустил глаза. Моток шнура от оконной шторы — аккуратно смотанный и перевязанный.

— Мы решили, что вы захотите вернуть его себе, Бентолл. Нам он больше не нужен.— Никакой ярости в лице, никакой мстительной