Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв - Анатолий Тарас

Большинство жителей города сгорело в огне или погибло от дыма (например, князь Иван Дмитриевич Вельский, его жена и дети задохнулись в каменном погребе на своем дворе, где спрятались от пожара). Как пишет Генрих Штаден, очевидец пожара, «в дыму задохлось много татар, которые грабили монастыри и церкви вне Кремля». Люди пытались бежать, но во всех городских воротах и на мостах происходила страшная давка и смертоубийство. ,

Так, князя Никиту Петровича Шуйского зарезали, когда он пробивался через толпу по Живому мосту из Кремля в Замоскворечье.

Находившаяся в городе армия понесла огромные потери. Боеспособность сохранил всего лишь один полк князя М.И. Воротынского, стоявший на Таганском лугу и отбивавший атаки татар.

Татары, оставив горящую Москву, пошли разорять южные уезды. Они опустошили Рязанское княжество. Москва же выгорела полностью. По свидетельству очевидцев-немцев, приведенному в книге Таубе и Крузе, в ней «не осталось ничего деревянного, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать лошадь». Пепелища были завалены грудами обугленных трупов.

Когда царь Иван вернулся в свою исчезнувшую столицу, он приказал стрельцам и другим «служилым людям» сбросить тела погибших в Москва-реку. Трупы завалили ее от берега до берега по всему городу и на несколько верст ниже города по течению, так что река вышла из берегов! Вполне закономерно вскоре началась эпи-

демия: «того же годуй на другой год на Москве был мор и по всем городом русским».104

Взяв огромную добычу и около 60 тысяч пленных, Девлет-Гирей тутжеушел назад.105 С дороги он послал Ивану письмо, в котором объяснил свое вторжение местью за захват "Казани и Астрахани:

«Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани... Захочешь с нами душевною мыслию в дружбе быть, так отдай наш юрт — Астрахань и Казань; а захочешь казною и деньгами всесветное богатство нам давать — не надобно. Желание наше — Казань и Астрахань, а государства твоего дороги я видел и спознал».

Вскоре после набега Девлет-Гирей прислал в сгоревшую столицу послов — требовать от царя контрибуции («выхода»). Московский лицемер разыграл перед ними целое представление: нарядился в сермягу и баранью шубу, повелел боярам одеться таким же образом и стал плакаться послу «на бедность»:

«Видишь меня, в чем я? Так меня царь твой зделал! Все царство мое вып-леснил и казу пожег, дати мне нечево царю твоему!»

По свидетельству английского посла Д. Горсея, татарский посол в ответ на это протянул Ивану «грязный острый нож» и сказал, что хан послал нож царю, чтобы он мог перерезать себе горло и тем избавиться от позора.

Но все же деваться царю Ивану было.некуда, пришлось ему согласиться на то, чтобы отдать крымчакам Астрахань. Однако Девлет-Гирей настойчиво требовал еще и Казань. В следующем 1572 году он снова вторгся в московские пределы и опять перешел Оку. Увы, в этот раз ему не повезло. В 45 или в 50 верстах от Москвы, возле села Молоди, на реке Лопасня, его встретил 30 июня князь Михаил Иванович Воротынский (1510—1573). Он командовал объединенными земскими и опричными войсками. По словам Курбского, князь Воротынский был «муж зело крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный». Сражение, в кото-

ром московиты широко использовали легкие передвижные укрепления (так называемые «гуляй-города»), вылилось в вереницу ежедневных столкновений и длилось в общей сложности две недели. В ходе его погибло много знатных татар, в том числе некоторые родственники хана, а известный крымский полководец Дивей-мурза попал в плен.

Скорее всего, дело кончилось бы поражением московитов, ибо они уже израсходовали все запасы провианта и начали есть своих лошадей. Но тут помог случай. Московский наместник князь Ю.И. Токмаков направил с гонцом грамоту к князю Воротынскому, «чтобы сидели бесстрашно, а идет рать от Новгорода» ливонского короля Магнуса, числом в 40 тысяч конницы. Гонца схватили татары, под пыткой он подтвердил это ложное сообщение. Тогда Девлет-Гирей велел своим войскам возвращаться домой.

Хан вернулся в Крым, а Иван Васильевич уже в следующем году обвинил воеводу Воротынского в измене, и лично пытал его — рвал ему волосы из бороды, подгребал раскаленные угли к обнаженному телу 63-летнего заслуженного воина, распростертого на земле между двух костров. Потом едва живого князя заковали в цепи и повезли в ссылку на Белое озеро, но через день или два он скончался от страшных ожогов.

Вместе с ним был казнен князь Никита Романович Одоевский, который в битве на Молоди командовал полком «правой руки». По мнению князя Курбского, истинной причиной казни Воротынского и Одоевского явилось стремление царя завладеть их-богатыми вотчинами:

«Бо еще те княжата были на своих уделах и великия отчины под собою

имели: околико тысячи с них почту воинства было слуг их».

ВЗЯТИЕ ВЕЙСЕНШТЕЙНА (1572 г.)

И БИТВА ПРИ ЛОДЕ (весна 1573 г.)

В конце 1571 года Иван вступил в переговоры с новым шведским королем Юханом III. Он надеялся убедить последнего — непонятно на каких основаниях — отдать ему всю Эстляндию. Между тем, Юхан питал ненависть к Ивану и за попытку расправы с его женой, и за попытку захвата Ревеля, и за унизительный для шведских королей обычай вести переговоры с Москвой не напрямую, а через царского наместника в Новгороде.

Кстати говоря, в своем послании Юхану царь Иван как только мог обыграл тему якобы недостойного происхождения Густава 1

Вазы, избранного на престол из числа шведских дворян.106 Видите ли, он не допускал даже мысли о том, что сын выборного короля может быть РАВЕН ЕМУ, чья власть «от Бога». Желая унизить Юхана, Иван придумал, будто бы его отец Еустав был «мужичьего рода» и в юности пас коров — «пригнался из ЕПмотлант с коровами». Свое письмо к Юхану царь завершил грубой бранью:

«Аты, взяв собачий рот, захочешь на посмехлаяти, ино твое страдни-чье пригожество: тебе то честь, а нам, великим государем, с тобою и ссы-латца бесчестно... А с тобою передаиваться, и на том свете того горее и нет. и будет похошь перелаиватися, и ты себе найди такова же страдника, каков еси сам страдник, да с ним перелаивайся...

Что касается Екатерины Ягеллон, жены Юхана, выдачи которой для насилия и казни Иван домогался столь страстно, что ранее предложил за нее свои завоевания в Эстляндии, то по этому поводу московский лжец и лицемер, не моргнув глазом, заявил: «жена твоя у тебя, нехто ее хватает» /никто ее не хватает/.

Понятно, что подобные оскорбления могли привести лишь к одному — к войне. Юхан приказал своему флоту установить блокаду Парвы, что сильно затруднило закупки Москвой стратегичес-

Шведские пионеры

ких товаров в Англии, Дании и Германии. В ответ Иван решил полностью вытеснить шведов из всей Эстляндии.

Поздней осенью 1572 года он выехал из Москвы с обоими сыновьями в Новгород, где уже собрались полки, готовые к войне. Лично возглавив армию, царь двинулся к Нарве и оттуда начал вторжение. Карамзин пишет:

«В один день вступило 80.000 россиян в Эстонию, где никто не ожидал их и где мирные дворяне в замках своих весело праздновали святки, так что передовые наши отряды везде находили пиры, музыку, пляски. Царь велел не щадить никого: грабили дома, убивали жителей, бесчестили девиц».

Московиты нигде не встречали никакого сопротивления вплоть до крепости Вейсенштейн (ныне Пайде) в центральной части Эстляндии. В ней крошечный шведский гарнизон (50 человек!) вместе с горожанами и крестьянами из ближайших селений попытались дать отпор огромной армии. После артиллерийского обстрела крепость была взята штурмом, во время которого 1 января 1573 года погиб царский любимец, известный опричник Мал юта Скуратов.107 В ярости царь приказал сжечь живыми всех пленных немцев и шведов. В этой связи Кармзин отметил:

«Малюта Скуратов положил голову на стене, как бы в доказательство, что его злодеяния превзошли меру земных казней! Иван изъявил не жалость, но гнев и злобу: он сжег на костре всех пленников, шведов и немцев: жертвоприношение достойное мертвеца, который жил душегубством!»

*

От Вейсентштейна царь Иван вернулся в пригород разоренного им Новгорода, оставив в Ливонии касимовского «царя» Саин-Бу-лата и «короля» Магнуса. Они взяли крепости Нейгоф и Каркус.

Однако в «чистом поле» московские войска не могли противостоять соблюдавшей «европейский строй» шведской пехоте. Весной 1573 года московские войска под командованием воеводы князя Мстиславского (16 тысяч) сошлись близ замка Лоде (Западная Эстляндия) с двухтысячным шведским отрядом генерала Аке-сона (по другим сведениям — Клауса Тотта). Несмотря на 8-крат-ное численное превосходство, московиты потерпели сокрушительное поражение. Шведам достались все пушки, знамена и обоз.