Владыка битвы - Алекс Хай

и усиливающих колдовство амулетов и нарисовал на своём лице рунические вязи, усиливавшие колдовство. Исгерд топталась между ямами и пялилась на меня непонимающим взглядом — в длинной светлой, почти белоснежной рубахе, с распущенными светлыми волосами — слишком она напомнила мне сейчас Броки, который пошёл на обмен ради меня.

— Кладите Скегги в левую яму, — велел я. — Исгерд в соседнюю. И сразу уходите. Я должен быть один.

Я бросил ароматных трав в костры, и вся поляна наполнилась густым желтоватым дымом. Мне и самому едва не стало дурно. Воины положили Скегги и Исгерд в ямы и тут же торопливо ушли, едва не перейдя на бег. Жутко боялись смертного колдовства.

Я, как раньше это делал Ормар, вознёс хвалебные песни богам, надрезал ладонь и начертил на лбах Исгерд и Скегги знаки Гродды.

Продолжая петь хвалебные висы, я снял с пояса длинный нож и направился к яме Исгерд. Кровь текла из надреза, питая землю и приманивая злых духов. Я переходил то на шёпот, то на крик, уже даже не моля — требуя у Гродды принять Исгерд вместо Скегги.

Над поляной с карканьем закружили вороны — другие птицы умолкли. Трещали и дымили ритуальные костры. Я продолжал петь хвалебные висы Гродде, призывая богиню принять Исгерд. Порой мне казалось, что мне вторили другие голоса, но не понимал, кому они принадлежали.

Я несколько раз обошёл вокруг ям и, затянув другую песнь — прощальную, направился к Исгерд. Она стояла по пояс в яме, и мне пришлось опуститься на колени, чтобы передать ей нож.

— Время пришло, Исгерд, — шепнул я, направляя остриё клинка ей в грудь. — Гродда ждёт тебя.

Я обхватил женщину за плечи.

— Гродда ужасная и великая, госпожа мертвецов и владычица Гродхейма! Благослови этот обмен!

— Обмен! — закаркали вороны.

— Обмен! — снова выкрикнул я.

— Обмен, — шепнула Исгерд, и сама навалилась на нож. Я обнял её и прижимал всё крепче, заставляя железо входить в плоть. Что-то хрустнуло и булькнуло. Исгерд кашлянула кровью, из уголка её рта вытекла тонкая алая струйка и спустилась по подбородку на шею, окрасив красным белоснежную рубаху.

Я взял Исгерд на руки и поднёс к яме Скегги. Вытащил нож и наклонил умирающую женщину над братом.

— Обмениваю Исгерд на Скегги, и да примет Гродда эту душу в своём царстве!

Вспыхнули костры, вытянулось пламя факелов. Исгерд забилась в моих руках, словно пойманная в силки птица. Скегги распахнул глаза и закричал, когда на него пролилась кровь ведьмы. Я продолжал держать Исгерд над ямой брата до тех пор, пока из неё не ушла душа.

Затем вытащил нож из груди Исгерд и окрасил свои пальцы её кровью. Стёр руны со лба Скегги и принялся рисовать на его нагом теле новые вязи, а затем проделал то же самое с ведьмой.

Скегги снова кричал и бился, но, казалось, не понимал, что с ним происходило. А затем он наконец-то затих — провалился в беспамятство.

— Ты сделал всё правильно.

Я обернулся. За моей спиной стояла Гродда — на этот раз в облике уродливой древней старицы. Лишь скованный из лунного света венец выдавал в ней богиню.

— Позаботься о ней, — из последних сил взмолился я.

Гродда улыбнулась.

— Конечно.

Когда всё было кончено, я бессильно повалился рядом с ямой. Костры потухли, Скегги блуждал где-то во тьме своего разума, а я не мог пошевелиться — ритуал вытянул из меня все силы. Поэтому когда за моей спиной раздались взволнованные голоса, я даже не смогу повернуть головы.

— Исгерд! — На поляну выбежала Вива. Рыжеволосая Вива-целительница, которая осталась в Сандвене вместе с Глоди и половиной наших людей. Девушка подбежала к сестре и принялась обнимать теряющее тепло тело.

— Почему ты здесь? — Прохрипел я.

— Мы всё здесь, — отозвалась целительница, баюкая голову Исгерд. — Мы привели весь хирд. Но я… Я опоздала.

* * *

Исгерд похоронили там же, едва солнце окончательно взошло. Скегги перенесли в лагерь, и Вива вызвалась приглядывать за ним. Меня накормили и дали немного поспать, но сон дался с трудом. Слишком кипела кровь после проведённого обряда, хотя в членах не осталось мощи. С трудом опираясь на посох, я доковылял до костра, вокруг которого расселись хускарлы.

— Нужно решать, как брать Омрик. — Кьелл поприветствовал меня объятиями, устало опустился на поваленное бревно и протянул чуть озябшие руки к костру. — Мы едва не опоздали, хотя очень спешили. Глоди был в ярости, когда узнал волю Скегги.

Я присоединился к собранию. Кто-то тут же протянул мне мех с пряным мёдом.

— Но Скегги не с нами, — огрызнулся Йирдман. — К чему тогда говорить сейчас?

— К тому, что мы можем всё обдумать и затем предложить Скегги решение. И дальше уж он сам выберет, как поступить, — отозвался Кьелл. — Знаю, у Хинрика есть мысли, как взять Омрик хитростью, но для этого нужна слаженность. И раз он явился, то нужно всё обсудить сейчас. Времени мало. Мы едва к вам успели.

Йирдман не унимался.

— И с чего ты взял, что его соображения нам интересны? Хинрик не воевода.

— Зато Хинрик начертатель, — устало отозвался я. — Из всех, кто заливал глотки дармовым мёдом в гостях у Эовила, я единственный обратил внимание на веалльские фрески, в которых таилась разгадка, как брать местные крепости.

— Скегги доверяет Хинрику, — добавил Кьелл. — Иначе нас бы здесь не было.

Йирдман уставился на меня с недоверием.

— А может ты сам его проклял, начертатель? Может просто хочешь вести хирд вместо него?

— Осторожнее, Йирдман, — Кьелл поднял руку. Призывая хускарла успокоиться. — Хинрик не давал повода в нём сомневаться.

Я устало вздохнул, уронил голову на руки и, подавив злость, поднял глаза на Йирдмана.

— Если тебе так уж интересно, колдун не может снять ритуалом обмена проклятье, которое наложил сам, — сказал я. — Только чужое. Скегги проклял не я, и боги знают, что это правда.

Но хускарла мои слова не убедили.

— Ты мог подговорить начертателя Эовила и попробовать избавиться от Скегги чужими руками. У колдунов тёмные души, а у начертателей они чернее пещер гнавов.

— Осторожнее, — громче прорычал Кьелл и уставился на Йирдмана. — Чего распетушился?

— Он имеет право сомневаться, — ответил я. — Каждый вправе сомневаться и задавать мне вопросы. Я понимаю, что со стороны всё произошедшее кажется слишком странным. Поэтому я сижу здесь, не бегу, не скрываюсь от вашего гнева или отчаяния, а пытаюсь всем нам помочь. Выслушайте, что я предлагаю, а затем вместе решим, как брать Омрик.

Хускарлы зароптали, призывая Йирдмана к спокойствию.

— Ты чего, брат?

— И правда ведь, он пытается