Маг 10 (СИ) - Иннокентий Белов

Это наблюдение уже не так бросается в глаза соседним столикам, чем когда мы сидели неразговорчивой мужской компанией.

Да еще в пугающих всех гимнастерках.

Динэра только и подпрыгивает все время, называя мне всех соседей и проходящих мимо авторов по именам и самым значительным литературным трудам. Для нее такой выход в ресторан Дома Литераторов — самый настоящий праздник.

— Это же Зощенко! А рядом с ним Твардовский!

В общем, и она произвела заметное впечатление, сидя рядом со мной и сама осталась очень впечатлена таким выходом в свет. И я доволен, что могу пожить такой более интересной жизнью, особенно после полутора месяцев пусть и не жесткого, но, все же фактического заключения.

Ну и отлично, потом мы оказались дома, где веселые и пьяные занялись любовью без долгих разговоров. И занимались пол ночи, как приказано девушке партией и конкретно начальством НКВД.

Так и пошла у меня роскошная, просто шикарная жизнь. И в постели все отлично, молодая и очень красивая подруга не дает заскучать. Еще ничем другим, кроме прожигания времени и денег я не занимаюсь два следующих дня.

Рестораны, вернисажи, театр, выставки, баня и всякие милые радости наедине с Динэрой.

На следующий день с утра поехали в спецотдел, там я оставил еще три тысячи рублей, приведя девушку в восторг своей щедростью. Одели и обули красотку, косметика, пусть и не французская на этот раз, тоже сделала ее счастливой.

Видно, что такое задание с ресторанами, спецотделами и театрами Динэре очень нравится. А приказ начальства делает ее смелее и инициативнее в постели.

На четвертый день меня снова вечером отвезли в Кремль, где уже заметно быстрее, чем раньше, доставили под пристальный, проницательный взгляд Вождя.

— Как себя чувствуете, товарищ Автанадзе? — Вождю почему-то нравится называть меня именно этой фамилией, которая мне явно не подходит.

Он это чувствует, но, пока только так выказывает свое неудовольствие тем, что очень сильно зависит от меня.

— Все отлично, товарищ Сталин. Готов к лечению на всю свою силу, — радостно доложил я ему.

— Тогда не будем тянуть. Приступайте, — и Вождь вытянул в мою сторону уже левую ногу.

— Что именно? Товарищ Сталин? — спросил я, разминая ладони и еще не забирая камень из ларца.

— Попробуй ступню, болит постоянно, зараза, — глаза Вождя неотступно глядят на камень в моей руке.

Что он думает высмотреть — да кто его знает? Я еще все не могу разобраться в сложном ко мне отношении со стороны Вождя. Должен быть просто безумно благодарен, но, есть другие эмоции, серьезно негативные, которые перебивают это чувство.

— Хорошо бы сапог снять, товарищ Сталин. Так проще будет до ступни добраться энергии.

Мягкий сапог стаскивает с откинувшегося на спинку банкетки Вождя один из охранников, ставит рядом и возвращается мне за спину.

Ни на секунду не оставляют без присмотра меня, надоело уже такое недоверие, честное слово.

Охранники снова сопят за спиной, контролируя малейшие мои движения, я замираю, направляя через камень на замотанную в байковую портянку и перекинутую через колено ногу товарища Сталина.

Трачу снова один процент, не собираюсь давать слабину в лечении, пока мы не поговорим серьезно насчет того будущего, которое мне хорошо известно.

Показываю крайнее напряжение уже минут шесть, потом замираю и бессильно опускаю руку. Подскочивший Хранитель Ларца сразу забирает камень из руки, как всегда. Еще один симптом тотального недоверия ко мне.

Ну ладно, пока Вождь сидит передо мной, я спрашиваю его, когда мы встретимся снова, пора бы обсудить другие вопросы.

— Вам сообщат, товарищ Автанадзе! — с довольным видом отмахивается он от меня.

Притоптывает ногой по паркету и требует поскорее одеть сапог обратно Хранителя ларца.

Ну, больше мне ничего сказать или попросить не дает охрана. Подхватывает меня и буквально выносит из кабинета, вскоре передавая моим церберам.

Снова быстрое возвращение на квартиру, где я провожу вечер в кровати, давая передохнуть Динэре.

Не выхожу никоим разом из образа смертельно уставшего спасителя социалистического отечества.

Поднадоело мне уже, честно говоря, смотреть в рот Вождю и только лечить его от запущенных болезней. Не так я себе представлял появление в Кремле. Постоянно показывает мне товарищ Сталин, что мой номер — шестой и знания мои не особенно его интересуют.

С личной жизнью все прекрасно, однако, то дело, из-за которого я здесь оказался, только начавшее было двигаться при первых двух встречах, снова намертво встало на месте.

Тут как раз я вспомнил, что завтра финал чемпионата мира по футболу, в котором встречаются, как я и предсказал, сборные Италии и Венгрии.

Ладно, может, что хоть итог матча как-то побудит кремлевского старца к какому-то более активному интересу в мою сторону.

Глава 25

Естественно, что результат матча ни к чему не побудил Вождя.

Меня в Кремль не позвали и заседание Генштаба не назначили, как мне хотелось бы.

Когда меня снова привезли через три дня в Кремль, и я прошел все процедуры по доступу к телу, Вождь ни словом о моем правильном предсказании не обмолвился.

Только подставил мне нетерпеливо уже правую ступню, мол, давай лечи и болтай поменьше.

Ну, я снова слил в нее настолько мало маны, сколько смог, наверно с пол процента. Более точно я определить ее расход не могу.

Впрочем, какое-то благотворное воздействие на больные суставы я все равно оказываю.

Может и не большое, однако, самим носителем тела замечаемое, поэтому я получаю в награду благодарный взгляд.

И наказ снова активно набираться энергии.

— Товарищ Сталин. Как бы мне получить все листы с информацией для работы? — успеваю спросить я первым делом, пока у меня забирают.

Намекаю, что мне еще есть много чего ему рассказать. Вождь понимает мой намек и настроение у него за те полминуты, которые я нахожусь после своего вопроса в кабинете, заметно портиться.

Лицо становится недовольным, усы грозно топорщатся.

Ну, или он это специально очень заметно демонстрирует мне и еще своей охране. Сотрудники в этот раз уже значительно более резко меня забирают и жестче сопровождают на выход. Тоже показывают наглядно, что я перешел незримую черту.

Охренеть, насколько чувствительна охрана Вождя к его настроению и выражению лица. Выдрессированы на совесть, похоже, что у товарища Сталина к этому делу настоящий талант. К изощренной дрессировке окружающих его людей.

Или что-то другое имеется.

Не зря ходят слухи про диагноз, который поставил тогда уже Вождю народа профессор Бехтерев в двадцать седьмом году.

Когда будто бы имел явную неосторожность диагностировать у товарища Сталина агрессивную форму шизофрении — тяжелую паранойю.

Понятно, что с таким диагнозом управлять страной явно не рекомендуется.

Да и работать по пятнадцать часов в день точно не выйдет.