Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

Бехтерев так объяснил условными рефлексами гомосексуальность. В норме мужское тело не вызывает сексуального влечения у мужчины. Безусловный рефлекс {инстинкт) должен тянуть его к женщине. Но бывает, что в раннем возрасте, когда еще сексуальные предпочтения не очень четко определены, сложатся ситуации, в которых впечатления от мужского тела будут сопряжены у мальчика со сладострастными ощущениями (например, при совращении). Если эта связь закрепится повторением или окажется прочной из-за очень сильного впечатления, то может возникнуть условный рефлекс, в котором реакция, обычно возникающая на женское тело, окажется направленной на мужское. Возникнет ненормальное влечение к мужчинам (Бехтерев 1898; 1914, 1918, 1926).

Иллюстрацию может представить случай, описанный американским психоаналитиком Каприо. Молодой шофер, женатый, с параноидальными идеями, рассказывает о своем весьма раннем и разнообразном сексуальном опыте, включающем гомосексуальные связи. Отец его был гомосексуалом.

«Когда мне было 4 года, отец засунул свой член мне в рот. Никаких особых ощущений я не помню». «В возрасте пяти лет я начал интересоваться, а что находится между ног у девочек? Когда мне было лет 8 или 9, я уже сексуально мечтал о них. Я воображал, что они делают со мной то же, что делал отец». Таким образом, мечты фиксировались на орально-генитальных контактах, но гетеросексуальных. Ввиду того, что мать рано умерла, мальчик был отправлен в приют. «Когда мне было примерно 11 лет, отец пришел в приют навестить меня. Мы пошли с ним в одну из уборных в доме и здесь он снова сосал мой ч-н. Он не просил меня сделать то же самое ему. Если память мне не изменяет, то я скорее испытывал стыд, чем возбуждение, когда он делал это со мной». «В спальне, где я спал, когда мне было лет двенадцать, было около тридцати мальчишек в возрасте от 12 до 14 лет. Для нас было обычным развлечением играть в «лошадку», измерять члены, и так далее, что вело к игре друг с другом. И хотя мы обычно ртом не пользовались, но как только я туда пришел, один мальчик сразу же взял мой ч-н себе в рот. Меня это вело только к еще большим мечтам о том, как мой ч-н сосут».

В возрасте 17 лет, парень прожил около шести месяцев со своим отцом, «и в течение нескольких месяцев он довольно часто использовал на мне свой рот. Трое из его голубых дружков также работали на мне.

Я довольно много спал днем, а если и не спал, то всегда лежал лицом вниз, и, когда отец меня хотел, он приходил ко мне в спальню, садился на кровать и» начинал елозить по моим ногам и ч-ну своими руками. К тому времени, как у мня была эрекция, я снимал свою одежду. Он также снимал свою одежду, и так как я не «делал его», он обычно просил меня промастурбировать его, что я и делал несколько раз в то время, как он «меня делал». Обычно я лежал на кровати, а он становился на пол на колени и целовал мои ноги. Он бежал языком вверх по моим ногам и вниз к моим ягодицам и вокруг моего ч-на, а затем брал мой ч-н себе в рот и сосал его, и всё то время, пока он его сосал, он двигал своим языком по наиболее сексуально чувствительным зонам. Он продолжал сосать, а его язык всё продолжал двигаться, так бывало каждый раз, и мне это очень нравилось. Но после того, как всё это заканчивалось, мне всегда было стыдно за себя и своего отца».

Потом парень стал спать на чердаке, потому что дружки отца развлекались дотемна. «Однажды ночью один из его дружков поднялся ко мне на чердак. Я знал, чего он хочет, и решил позволить ему «сделать меня». Он начал целовать меня вокруг моего ч-на и ягодиц, затем стал лизать мой зад, а затем засунул свой язык в мое анальное отверстие. В тот раз я полагал, что он делает это единственно для того, чтобы я захотел, чтобы он «меня сделал». Однако с тех пор я обнаружил, что есть люди, которым нравится это делать. И мне самому нравилось, когда со мной такое делали. Но когда я остановил его, он «сделал меня», а затем ушел.

В другой раз один из дружков отца поднялся на чердак, а мне уже было в общем-то всё равно, «сделает» он меня или нет, так как я уже успел пару раз кончить, занимаясь онанизмом в тот день. Однако этот человек даром времени не терял. Он сразу взял мой ч-н себе в рот, и, хотя он не двигал головой взад-вперед, на конце моего ч-на ощущалось сильнейшее движение (которое, по всей видимости, он создавал с помощью своего языка), и мне потребовалось не так много времени, чтобы мой ч-н торчал у него во рту».

Всё это время у парня не было женщины, и он много мастурбировал. Но и с женщинами вообще-то у него были сношения. Первый коитус был с пьяной бабой, много раз сношения были с проститутками, были и обычные девушки. Каждый раз он- больше всего стремился добиться орально-генитального контакта. Того же просил от невесты, затем жены (Каприо 1995: 125–136).

Вся эта история может рассматриваться как постепенно сложившееся сексуальное предпочтение — в свете условно-рефлекторного объяснения.

Так, на основе работ Павлова и Бехтерева, сформировалась кондиционная (условно-рефлекторная) гипотеза гомосексуальности, которая долго господствовала в советской науке.

«Совершенно несомненно, — писал Ганнушкин (1933), — что, как правило, у большинства людей до наступления половой зрелости половое влечение отличается большой неустойчивостью, особенно в отношении цели и объекта влечения. Случайные впечатления, соблазны со стороны товарищей, наконец, прямое совращение со стороны пожилых гомосексуалов фиксируют у еще не нашедшего себя в половом отношении неустойчивого, психопатичного юноши ту форму удовлетворения полового влечения, в которой он испытал свои первые, наиболее яркие половые переживания. Повторение создает привычку, а общение с другими гомосексуалами и сознание осуждения, с которым общество относится к гомосексуалу, приводит к односторонней сектантской установке к лицам другого пола; параллельно с этим элементы нормального полового чувства постепенно атрофируются и замирают…»

Объяснение это, реалистичное, но очень узкое. Оно, однако, действительно объясняет нервный механизм формирования пристрастия, хотя и оставляет вне объяснения избирательность действия: почему у одних этот рефлекс образуется, а у других при такой же ситуации — нет. Неустойчивость? Психопатичность? Так ведь не все же гомосексуалы — психопаты. Есть очень спокойные, уверенные в себе люди, например многие полководцы. Непонятно также, почему так трудно избавиться от гомосексуальности — ведь условный рефлекс по прекращении повторений пропадает, его можно заменить другим.

Тем не менее это объяснение долго держалось не только в советской науке, но и в западной (McGuire et al. 1965; McConaghy 1987). Собственно, на нем и была основана «отвращающая» и «приучающая» терапия.

Не собирался объяснять гомосексуальность Конрад Лоренц, австрийский этолог, но и его открытие оказалось для этих исследований чрезвычайно важным: оно прояснило, почему именно раннее детство так важно для определения сексуальной ориентации, которая скажется только длительное время спустя, — почему в раннем детстве закладываются основы особенностей, выявляющихся только после достижения половой зрелости, почему они держатся так прочно.

Как этолог Лоренц изучал поведение животных, в частности птиц. Он заинтересовался тем, как у них вырабатываются некоторые инстинкты. Так, утята, только вылупившись и став на ноги, уже идут рядком за уткой. Инстинкт? Но как они распознают, что это их мать? В 1930-е гг. он проделал эксперимент. Когда в инкубаторе вылупились утята, он опустился перед ними на корточки и медленно пошел на четвереньках. Утята сразу же выстроились в цепочку и пустились ковылять за ним. Стало быть, они не могут опознать утку. Любое движущееся тело, которое оказалось перед ними сразу после вылупления, принимается за утку-наседку. Пусти футбольный мяч — и они пойдут за ним. Инстинкт, как всегда, ограничен. Эволюция лишь позаботилась о том, чтобы утята умели выстраиваться и двигаться за наседкой, а опознать ее предоставила им простейшим способом: ведь в обычной ситуации только утка-мать и может оказаться тем большим телом, которое начинает двигаться возле них вскоре после выхода из яиц.

Лоренц был не первым, кто подметил это явление. За полвека до него Сполдинг в Британии описал этот эффект для цыплят, вскоре немец Хейнрот подметил то же относительно гусей. Но Лоренц увидел больше: он с удивлением констатировал, что теперь куда бы он ни шел, утята послушно его сопровождают. Он навсегда стал для них уткой-наседкой. Заменить его настоящей уткой уже не удавалось. Лоренц проверил другими опытами. Движущийся предмет должен появиться перед утятами не слишком рано и не слишком поздно. Не сразу по вылуплении и не на второй день. Тогда инстинкт еще не срабатывает или уже не срабатывает. Пик восприимчивости падает на интервал между 13 и 16 часами после вылупления — Лоренц назвал это «критическим периодом».