Соперники - Джанет Дейли

– Это потрясающе, Келл. Просто потрясающе. Незабываемое зрелище! Впечатление, которое я бы не променяла ни за какие сокровища.

То, что она видела риск и страсти с безопасного расстояния, не мешало ей чувствовать свою причастность к этому событию – ведь она воочию видела, слышала и испытывала жару и ветер, учащенное сердцебиение и волнение, сокрушительный рев толпы и отчаянное стремление к победе.

– В таком случае я рад, что взял тебя с собой. – У него на лице заиграла одна из его слабых редких улыбок. – Завтра мы отправимся домой, в Морганс-Уок, и для разнообразия насладимся покоем и тишиной.

Он смотрел на меня с такой любовью, что я устыдилась своего, пускай даже и минутного, нежелания возвращаться. Что со мной? Я страстно хочу вновь увидеть сына и взять его на руки, но меня пугает мысль о том, что мне вновь предстоит день за днем проводить в этом доме.

22

По оставшейся трети страницы расплылось черное пятно; вероятно, подумала Флейм, Энн Морган в смятении и отчаянии бросила ручку. Она тоже была раздираема жгучими противоречиями, мучима тем же жутким страхом. Флейм не хотела читать дальше, догадываясь об остальном.

Она уже закрывала дневник, когда замечание Бена Кэнона внезапно вернуло ее к реальности:

– Интересное чтение, не правда ли?

– Да, – рассеянно отозвалась она, заметив яркий огонь и веселое потрескивание дров в камине, а также терпкий аромат трубочного табака.

В окнах, затемненных сгущавшимися сумерками, отражались уже включенные лампы. Где-то в доме послышался неторопливый приглушенный бой часов. Интересно, подумала Флейм, слышала ли Энн Морган тот же ежечасный звук?

– Хотите еще кофе, Флейм?

Адвокат стоял возле массивного камина, зажав в ладони трубку из корня вереска. Он указал изжеванным мундштуком на серебряный кофейник.

– Я заварил свежий и гарантирую – он не такой крепкий, как предыдущий.

Его лоснящиеся щеки округлились в улыбке, но глаза смотрели с хитринкой. Всякий раз, глядя на него, Флейм ожидала увидеть острые рожки, пробивающиеся сквозь бахрому волос вокруг лысины. И то, что их не было, казалось странным.

– Если вы проголодались, – вставил Чарли Рэйнуотер, удобно усаживаясь на стуле поближе к огню, – то примерно через час подадут бутерброды.

– Нет, не беспокойтесь. – Она взглянула на полузакрытый дневник у себя на коленях, где заложила страницу пальцем. – Полагаю, мне нет нужды читать дальше. Очевидно, она бросила мужа и сбежала с этим Джексоном Стюартом.

– В жизни нет ничего очевидного, – уверенно возразил Бен Кэнон. – Я предложил бы вам почитать дальше. Если вы уже дошли до гонок, то теперь начните – да, с ноября, числа с десятого.

Она разозлилась.

– Не будет ли быстрее и проще, если вы перескажете мне суть, мистер Кэнон?

– Да, – с готовностью согласился он. – Но в сложившихся обстоятельствах, миссис Стюарт, вам лучше узнать об этом из первоисточника. Я бы не хотел, чтобы меня обвиняли в односторонности и предвзятости.

В ответ на его улыбку Флейм сверкнула глазами и вновь обратилась к дневнику. Пытаясь отогнать от себя какое-то странное дурное предчувствие, она открыла книжицу и отыскала страницы с ноябрьскими датами.

9 ноября 1893 года.

Сегодня произошли две совершенно невероятные вещи! За завтраком Келл объявил, что на праздники мы поедем домой, в Канзас-Сити! Я мечтала, надеялась и стремилась к этой поездке с первого дня своего пребывания в Морганс-Уоке. В первый год мы не могли ехать, поскольку я ждала появления на свет моего драгоценного Джонни. А во второй и третий годы он был еще слишком мал, чтобы взять его с собой, а оставить его я не могла. К тому же вряд ли бы папа мне обрадовался, если бы я не привезла с собой его внука. А сейчас Джонни – здоровенький трехлетний крепыш, и мы едем все втроем. Келл уже позаботился о том, чтобы мы путешествовали в частном вагоне. Мы выезжаем третьего декабря и вернемся почти через месяц.

Праздничный сезон в Канзас-Сити… Я не могу его дождаться! Там будет столько вечеринок и приемов, столько праздничных увеселений – какое это будет радостное и прекрасное время!

Но что взять с собой и что надеть? Боюсь, пока я жила здесь, мои платья безнадежно вышли из моды. У меня нет выбора, кроме как внимательно изучить последний номер «Харперса» и что-нибудь придумать. На другое нет времени, а я не хочу, чтобы все мои тамошние друзья говорили, будто я превратилась в деревенщину.

Сегодня я ничего не смогла предпринять в отношении своего гардероба, так как… У нас был гость. И вы ни за что не отгадаете кто. Я с трудом могла поверить своим глазам. Когда Джонни проснулся после дневного сна, я вывела его на улицу поиграть. Стоял теплый солнечный день – из тех, что бывают прекрасной осенней порой, и я подумала: свежий воздух пойдет малышу на пользу. Боже правый, всего через месяц налетит ужасный северный ветер и нагонит мрачные, серые тучи с градом и снегом, а в такой холод уже носа не высунешь.

Как бы то ни было, по чистой случайности, пока Джонни резвился со щенками одной из охотничьих собак Келла, я оказалась на лужайке перед домом. Почему? Сама не знаю. Похоже, меня увлекла туда некая таинственная сила. Я взглянула в конец лужайки и увидела, как какой-то человек ведет прихрамывающую лошадь. По его платью я сразу определила, что он не из наших ковбоев или соседей-фермеров. Более того, я сразу поняла, хотя и не могла разглядеть его лицо с такого расстояния, что это Джексон Стюарт. Как часто я думала о нем в течение минувших недель, гадала, чем закончились для него Великие Гонки. Газеты пестрели сообщениями об убитых в спорах за землю. Некоторые из них были «скороходами» и не заслуживали лучшей участи, иные же, такие, как мистер Стюарт, были честными поселенцами. Столько раз я внушала себе, что он жив-здоров – и вот он явился!

Мистер Стюарт направлялся в Талсу, когда его прекрасный жеребец стал припадать на одну ногу. К счастью, он вспомнил, что находится поблизости от Морганс-Уока. День клонился к вечеру, и я знала, что ему не добраться до Талсы засветло, а потому предложила Келлу пригласить мистера Стюарта у нас переночевать, а утром он пустится в путь на одной из наших лошадей. Разумеется, Келл согласился…

Ужин в тот вечер был одним из самых приятных, если не лучшим для Энн за все время ее пребывания в Морганс-Уоке. Стараясь все получше устроить для их неожиданного, но желанного гостя, она не успела посвятить своему туалету достаточно времени. Но, судя по частым и одобрительным взглядам, которые бросал на нее Джексон Стюарт, он, очевидно, находил ее внешность вполне привлекательной. Она чувствовала себя цветком, распустившимся под лучами его внимания.