Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

Все звуки исчезли, темнота обступила Нику и она рухнула в самый сладкий сон за много-много лет. Крепкий и здоровый, несущий покой и безопасность.

Глава 22

Под головой была мягкая подушка, а не горячее тело, в объятиях которого она уснула. На диван это тоже было не похоже — слишком мягкой была постель. Рядом слышно было тихое спокойное дыхание, а за окнами пели птицы. Но Ника не желала открывать глаза. Хотелось снова провалиться в сон, такой спокойный и сладкий. Она не помнила, что ей снилось, но это было приятное, яркое, цветное сновидение и оно дарило ощущение абсолютного счастья.

Где-то вдалеке разнёсся тихий стук и голоса, один из которых был похож на голос Мардж. Ника с неохотой приоткрыла глаза. Она лежала под пуховым одеялом в гостевой спальне совершенно голая. Рядом, повернувшись к ней лицом, спала её дочь. Спокойное личико было самым лучшим, что она могла увидеть с пробуждением.

Ника приподнялась на локте и огляделась. На другой стороне широкой кровати поверх одеяла лежал полностью одетый Генри. Его грудь мерно поднималась и опускалась, между бровями пролегла морщинка. Перед глазами пронеслись сцены вчерашней ночи. Её щёки вдруг вспыхнули, когда Ника вспомнила, с какой беззаветной страстью отдавалась этому мужчине, что позволяла с собой делать и как хотела повторить эту ночь снова.

Будто почувствовав её взгляд, веки Генри дрогнули, и он раскрыл глаза, повернувшись к ней. На его лице разлилась сладкая улыбка.

— Доброе утро, — шёпотом произнёс он.

— Доброе утро, — Ника улыбнулась в ответ. — Как мы здесь оказались?

— Когда ты уснула, я принёс тебя сюда. Мать бы мне уши надрала, если бы увидела тебя голой на своём диване.

Ника хихикнула, представив это зрелище. Неужели они оставили беспорядок внизу? До мытья посуды у неё так и не дошли руки. Она только успела сложить тарелки в раковину, как Генри… и вновь она вспомнила всё, что испытала за ночь. Какое наслаждение они оба пережили, все поцелуи и прикосновения. И сладкая дрожь волной прошла сквозь её тело.

— Надо ей рассказать, — Генри опустил взгляд на спящую дочь и рукой провёл по её тёмным волосам. Ему не терпелось рассказать своей маленькой девочке, кем он ей является, и так хотелось услышать, как она назовёт его не просто по имени. Вчерашняя ночь изменила многое. Теперь не было смысла скрывать того, что они испытывают друг к другу и кем являются.

Ника кивнула.

— Обязательно. Чуть позже. Может, вечером? — её желание совпадало с желанием Генри. Эти двое уже так сдружились, что, взглянув со стороны, ни у кого бы не возникло ни одного вопроса, кем друг другу приходятся Войт и Марго. — Я слышала голоса внизу. Кто-то пришёл?

— Мама уже на ногах и что-то готовит, — Войт приподнялся и встал с кровати. — Ты оденься, а я пойду посмотрю, что на завтрак.

Он обошёл кровать и, подойдя к Нике, прильнул к ней с поцелуем. Её тело тут же ответило на него и внизу живота возгорелось пламя. Он даже не использовал язык, а она почувствовала как кружится голова и между ног начинает сладко ныть. Однако Генри не спешил её отпускать, смакуя поцелуй, легко касаясь губами её губ.

С трудом, чуть ли не со стоном, он отсранился и вышел из комнаты с видом довольного кота. Один поцелуй и он на взводе и готов наброситься на Нику. Но надо потерпеть до вечера. Хотя, если днём получиться выкрасть минуту-другую наедине, он точно своего не упустит и заставит её пережить малую часть того, что она испытала ночью.

Спустившись вниз, он увидел, как Мардж в гостиной убирает с дивана покрывало. На полу всё ещё были разбросаны подушки, среди которых восседал Тед. Генри вдруг стало стыдно за оставленный беспорядок. Ему хотя бы пришло в голову забрать наверх платье и бельё Ники. Пёс кинулся к хозяину и уткнулся в его ладонь в надежде на лакомство. Войт потрепал его по холке, и Тед, поняв, что вкусного не дождётся, прогорцевал на кухню, откуда доносился аромат жареного бекона.

— Доброе утро, — промурлыкала Мардж и лукаво посмотрела на сына.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Доброе утро. Прости, не прибрали за собой.

В ответ его мать отмахнулась

— Ничего. Надеюсь, вы всё прояснили?

— Мам, — Генри посмотрел на Мардж исподлобья, чувствуя как краснеет.

— Ваша дочь чудом не проснулась. Я даже думаю, вас было слышно на другом конце Амберли. — И она расхохоталась, складывая постельное бельё. — Думаю, это лучше постирать.

Но Генри было не до смеха. Возможно, его мать не воспринимала его чувства к Нике серьёзно? Стало по-детски обидно.

— Знаешь, я понимаю как это может выглядеть со стороны… — он не мог подобрать слов, ведь никогда по-настоящему не говорил с Мардж по душам, не плакал у неё на плече с разбитым сердцем. Полу, своему другу, он признался, а женщине, которая родила его и воспитала, нет. — Но, может быть в первый раз в жизни, я уверен в чём-то так сильно. Я люблю её. А она любит меня. Все эти годы мы были в разлуке, но думали только о том, что потеряли, лишившись друг друга, — его мать замерла, перестав заниматься покрывалом, и внимательно слушала сына. — Я будто обрёл покой. С приходом в мою жизнь Ники что-то сложилось внутри меня, а боль от потери Уилла отступила. Я боялся, что потерял её навсегда, и этот страх толкнул меня к другой женщине, но даже спустя годы я не смог перебороть свои чувства к ней. И я счастлив, что вновь нашёл её. Я так счастлив, что не хватает слов это выразить.

Лицо Генри озарилось улыбкой и Мардж вновь увидела перед собой того бестолкового мальчишку, каким он был много лет назад. Сейчас он был так же беспечен как и в детстве и с такой страстью говорил о своей любви!

— Я признаю Маргарет своей. А после развода хочу сделать Нике предложение.

Его мать вздохнула, переваривая всё, что Генри сказал. Она вспомнила как он впервые представил свою невесту Марту. Тогда он вовсе не был так счастлив. Да, на его лице была улыбка, но от неё не исходил такой яркий свет, а глаза не смотрели с такой любовью.

— За последние два дня я узнала от тебя о твоих чувствах больше, чем за всю твою жизнь. Ты никогда не был так откровенен со мной. Но я поняла, что вы чувствуете друг к другу. Когда вы рядом, вы как открытая книга. Все эти взгляды, — она мечтательно закатила глаза. — И наконец я вижу своего мальчика счастливым. По-настоящему счастливым. Моё благословение вам не нужно. Лучше спроси его у её родителей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Их давно не стало.

— Ох, мне жаль, — Мардж опустила глаза. — Бедная девочка. Тогда тебе нужно спросить только у одного человека — у самой Ники.

Она уже направилась в ванную, но остановилась, будто что-то вспомнив.

— Ах да, понятия не имею как узнали, что ты здесь, но прислали цветы. Так странно… обычно тебе присылали алкоголь или билеты, а тут букет.

Генри насторожился.

— Какой ещё букет?

— Он на кухне. Пока вы спали, его принёс курьер. Минут пятнадцать назад.

Генри толкнул дверь в кухню и замер.

На столе в круглой картонной коробке красовались красные как кровь розы. Все одинаково идеальные, без единого шипа. Их сладкий аромат наполнил всё помещение, но не вызвали в Войте ни грамма восхищения.

Красные розы. Такие, какие Влад присылает Нике. Но этого не может быть. Никто не знает, где они. Это должно быть совпадение. Может, цветы прислала Марта? Или Пол. Они знают этот дом… но не знают, что Генри здесь.

Он подошёл ближе и заметил маленький конверт, приколотый к цветам. Он взял его и медленно развернул, будто там могло быть что-то опасное. В записке было только одно короткое слово, написанное от руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

"ПОПАЛИСЬ".

Генри откинул от себя конверт.

Откуда? Как он узнал? Их вчерашняя встреча не могла ни о чём сказать Владу или навести его на мысль, что Войт ошивался рядом с его домом из-за Ники.

Он рядом? Неужели проследил за ним, после того как Войт откровенно ему нагрубил? В таком ливне, который разразился вчера, с трудом можно было что-то разглядеть и Генри вряд ли бы заметил следующую за ним машину. Да и казалось маловероятным выследить его по такой непогоде — слишком велик был шанс упустить машину на одном из поворотов.