Юрий Данилович: След - Андрей Косёнкин

«Так чего и ваньку было ломать?» - невольно усмехается Михаил Ярославич и опускает глаза.

Нет ему выбора. И нужно спешить на Русь. Коли слепа она, так надо хоть попытаться отвести от её обрыва, на который уже взвели московские поводыри.

«Эх, татарка их бабушка!..»

А Узбек, едва отпустив Тверского, досадует на собственное легкомыслие: да правильно ли он поступил, отпустив? В самом деле - больно уж неуключен Михаил, сам по себе над Русью встать хочет! А ну в иной раз, как надобен станет, и вовсе не явится?

- Слышал, обилен родом великий князь?

- Четыре сына у него, - кивает Кутлук-Тимур.

- Видеть хочу его сыновей!

- Мудрость твоя велика, ильхан, а мы крепки твоей мудростью!

И вслед Тверскому летит грозное повеление: залогом покорства и верности хану немедля отправить в Орду сыновей. Авось, когда сыновья-то будут в Сарае, и отец на Твери попокладистей станет.

Неспокойно татарину, когда пуст аркан.

* * *

Так вот, лишь только Михаил с Тайтамеровым войском, навязанным ему ханом, отбыл из Сарая-Берке, тут же в нём объявился Юрий. Ни день в день, конечно, но подозрительно скоро. Один - в Тверь, другой - в дверь. Впрочем, чему ж здесь удивляться, поди, все заранее рассчитали. Даже предусмотрели, наверное, как бы им в дороге не встретиться прежде нужного времени, дабы Узбеков загад не нарушился. Но не встретились, будто в самом деле, пока Михаил мимо ехал, Юрий где-то в сторонке пережидал. Не иначе так, а то как бы разошлись, чай, дорог-то тогда не много было. В Орду дорога, да из Орды.

Юрий шёл в Сарай без тревоги, напротив, даже с надеждой, потому как все эти годы, в сущности, творил то, чего от него хотели татары. Причём творил-то с лёгкостью, если не сказать с вдохновением, поскольку все, что было нужно татарам, как нельзя лучше совпадало и с его устремлениями. И ему и татарам важно было не дать окрепнуть власти Тверского княжьего дома, то есть на корню подорвать именно законную власть. И во многом Юрий Данилович преуспел. Причём опять же не по таланту, а лишь потому, что разрушать всегда легче, чем строить.

Разумеется, теперь он рассчитывал, по крайней мере, на благодарность. Да и данное ещё в оные времена обещание Кутлук-Тимура поставить его великим князем над Русью хоть и казалось несбыточным, а всё равно томило сладкой надеждой. Но то, что ожидало его в Орде, было выше любых ожиданий.

Получил он не только вожделенный ярлык с алой ханской тамгой на великое княжение, но и ни много ни мало - царскую сестру в жены. Сам не знал, что в придачу к чему - жену ли к Руси, Русь ли к жене?

Узбек, поди, знал. И это, надо полагать, был ещё один дальновидный шаг хитромудрого хана.

Браки русских князей с ордынками были вовсе не редкость. Причём женились князья на татарках самых высоких родов. Стоит лишь вспомнить того же Фёдора Чёрного, взявшего за себя Ногаеву дочку (между прочим, ставшую куда более истинной христианкой, чем её непутёвый муж), или ростовского князя Глеба, Михаила Андреевича Суздальского… Да всех и не перечислишь!

И ничего зазорного не было в тех женитьбах. Не говоря уж о том, что простые татары, попав на Русь и осев там, очень часто принимали Святое Крещение и женились на русских женщинах, а татарки-то с ещё большей охотой крестились и выходили замуж за русских. Да и странно, если бы было по-другому! Коли довела судьба стать соседями, так не все же обиды помнить да грызться - люди-то выше ненависти. А ведь есть ещё и любовь!

Но случай Юрия и Кончаки был из ряда вон. Особый был случай. Потому что, если рассуждать трезво, не было за Юрием таких достоинств, которые сами по себе могли склонить к родству с ним ордынского царя.

И не в том суть, что было у Узбека в избытке сестёр, а он, мол, не знал, за кого бы их просватать; одну сестру отдал хан за египетского султана, на другой, между прочим, женил Кутлук-Тимура. Стоит заметить, что могущественный беклеребек после услуг, оказанных хану, ко всему прочему, стал владетельнейшим из эмиров Орды - по Узбековой ласке ему отошла бывшая Ногайская вотчина от Днепра до Дуная, от Сурожского[72] моря до Чёрного!

Но кто таков был Юрий? Князь московский? Да за какими лесами его Москва? Да и что Москва - сто домов за забором?.. Ладно, предположим, «господин» Великому Новгороду - как он бахвалился! Так и в Орде было ведомо, на каких правах он там князь! Ведомо было в Орде и то, что Великий-то Новгород сам себе Господин!

Говорить о том, что Юрий, мол, был изрядно приятен наружностью и той наружностью обольстил царёву сестру, и вовсе смешно. Во-первых, красавцем он не был, и ничем, кроме точёных каблуков и жемчужных козырей, обольстить её не мог.

Но что она жемчугов не видала, что ли, не было багатуров поблизости, что и без каблуков высоки?

Впрочем, допустимо, что засидевшейся в девках царевне глянулся вдовый московский князь. Однако невозможно поверить, что в угоду бабьей прихоти расчётливый государь, каким был Узбек, поступился бы государевой выгодой. И то ещё было странно, что он, рьяный магумеданин, не только замуж сестру отдал, но предал её чужой вере. Ведь для того, чтобы по всем законам освятить таинство брака, крещена была царёва сестра Кончака под именем Агафьи.

Нет, определённо был в том браке глубокий и дальний загад. В чём, в чём, а уж в умении приуготавливать будущие события хану отказать было никак нельзя! И если в той хитрой игре он не поскупился даже родной сестрой, можно представить, сколь высока была ханская ставка!

То-то и оно, не Юрий на ордынке женился, но сама Орда тем брачным союзом подминала под себя Русь. Ну, разумеется, при условии, что Юрий становился великим князем. Ведь когда придёт ему срок помереть, так иной уж над Русью поднимется - кто то будет? Али не ясен ответ? Али тайна, что от браков-то детки родятся?

Знает Узбек закон: чья власть - того и вера! Лишь вера может крепко сплотить воедино народы, подпавшие под чужеродную власть. Далеко мыслит хан, далеко! И на то дальнее, что умыслил, и впрямь лучшего жениха, чем Юрий, во всей Руси не сыскать! И то, что вдов - кстати. И то, что от первого брака у него дочь, а не сын - хорошо, ужо не будет Кончакиным багатурам соперников. Вложил татарин стрелу на лук, в самое сердце наметился!

А что касается достоинств московского князя, то… кабы можно было писцу зримо покачать головой, так считайте, что покачал. Да что говорить, при остром взгляде Узбека ничтожность Юрия невозможно было не разглядеть - так она была вопиюща! Да ведь и без взгляда на Юрия, ещё и до первой встречи, хан наверняка составил мнение о нём. Но именно таков зять и великий князь и нужен был на Руси Узбеку.

Впрочем, одного изъяна всё же не смог углядеть и Узбек.

* * *

Вот так - был вдов, а стал зять царёв!

Обласкан без меры. Уж набело переписан новый ханский ярлык - отныне он, Юрий Данилович Московский, на Руси князь великий. Но знает Юрий: пока жив Тверской, то и он не велик! Одной мыслью, как жаждой, палим: убить! Однако, как мыши худую краюху, точат душу сомнения:

«А стану ли сам велик Михайловой смертью?» И глухо, страшно делается в душе.

Да вдруг примерещится голос той давней чудской ведуницы:

«Гнаться тебе за великим - и не догнать! Идти - и не оставить следа!..»

«Да что ж ты лжёшь, подлая! Как то - идти и не оставить следа? Да отчего ж, отчего не подвесил тебя на крюк за твой поганый язык?»

И вдруг, как ветер уныл, хочется завыть в голос: «У-у-у-у-ууууу!»

Долга ночь, да не уснуть. Глядит Юрий в тьму, будто в бездну. Ан и тьма глядит на него, усмехается.

Скорей бы грянуть на Тверь, скорей! Пятнадцать лет страха и ненависти, что дочерна выжгла душу, - то ли не плата за право убить? Но отчего-то медлит Узбек, выжидает, и нет ничего иного, как тешить Кончаку…

Да вот ещё маета!

«Али без этой татарки несытой, не князь я над Русью?»

Не князь!

А она спит себе рядом, сладко пустив слюну из уголка полуоткрытого рта, спит, но и во сне властно закинула на Юрия ногу. И то - царёва сестра!

«…А целовать-ти её, братцы, не хо-о-о-о-о-тца!» - насмешкой свербит в мозгу стара песня-погудочка, кою слышал ещё мальцом.

Не думал он, что царёва милость может камнем на плечи лечь. Хотя кой камень баба - сиськи пуховы? Сиськи пуховы, ан все одно с плеч не скинешь, потому как, опять же, сестра царёва! Да, в общем, и горя нет - одна с ней забота. Но в той заботе и суть - никак не осеняется материнской благодатью её лысое чрево.

А Узбек, точно бабка-повитуха, в глаза заглядывает: «Али не плодоносно царское лоно?»

А то Юрий не догадывается: пошто хан в супруги его возвёл!

Ишь, и Кончаку расспрашивает: ласков ли? Да сама-то услужлива?

А то не услужлива! То пухом стелется, то змеёй струится, то кобылицей бешеной под ним взбрыкивает: «Якши! Якши!..» И уж не понять: по своей ли охоте льнёт, брата ли боится прогневать! Ан покуда безуспешно старается.