За что и как убили Сталина и Берию - Юрий Игнатьевич Мухин

Судоплатов, к примеру, руководил казнью Ромжи в Ужгороде, т. е. непосредственно был связан с боевыми операциями (так они официально назывались) по применению ядов, тем не менее он пишет: «Вся работа лаборатории, привлечение ее сотрудников к операциям спецслужб, а также доступ в лабораторию, строго ограниченный даже для руководящего состава НКВД-МГБ, регламентировались Положением, утвержденным правительством, и приказами по НКВД-МГБ. Ни я, ни мой заместитель Эйтингон не имели допуска в «Лабораторию-Х» и спецкамеру».

Для партноменклатуры связь непосредственно с Майрановским была смерти подобна, поскольку немедленно наводила на вопрос, а зачем это тебе потребовался яд? Абакумов не был исключением – он был для «Лаборатории-Х» очень большим начальником, его появление там было явлением чрезвычайным и любое проявление им интереса к ядам не осталось бы незамеченным. Кроме того, чтобы получить в свое распоряжение вещество, находящееся на очень строгом учете, его нужно сначала списать, т. е. составить липовый отчет на его расходование, порчу и т. д. Реально похитить яд мог только тот, кто занимался документацией этой лаборатории, и даже сам Майрановский без этого человека ничего не смог бы похитить. Интересен вопрос, а кто был тем человеком, кто вел всю документацию по «Лаборатории-Х», кто ревизовал ее и контролировал?

Есть такой человек. Это С.И. Огольцов, сделавший во время войны карьеру в Ленинграде при А. Кузнецове, генерал-лейтенант, первый заместитель министра госбезопасности при министре Абакумове, а потом и при Игнатьеве. Именно он лично руководил и «Лабораторией-Х», и спецоперациями с применением ядов, именно он вел всю отчетную документацию по ядам. Судоплатов пишет:

«Отчеты о ликвидациях нежелательных правительству лиц в 1946–1951 гг. составлялись Огольцовым как старшим должностным лицом, выезжавшим на место их проведения, и министром госбезопасности Украины Савченко. Они хранились в специальном запечатанном пакете. После каждой операции печать вскрывали, добавляли новый отчет, написанный от руки, и вновь запечатывали пакет. На пакете стоял штамп: «Без разрешения министра не вскрывать. Огольцов».

Все знают, что Берия, возглавив объединенные МВД-МГБ, провел большую работу по пересмотру дел работников МВД и очень многих освободил из-под стражи. Вопрос: неужели он их только освобождал и никого не арестовал? Арестовал. Догадайтесь с трех раз – кого? Правильно – Огольцова. А теперь догадайтесь, кого Хрущев первым выпустил, как только Берия был убит? Правильно – Огольцова.

Именно Огольцов имел доступ к ядам на момент смерти Жданова, а когда Рюмин арестовал Майрановского, как еврея и участника сионистского заговора в МГБ, Огольцов был переведен Игнатьевым из Москвы на должность министра МГБ Узбекистана. Но после увольнения Рюмина Огольцов вновь вернулся в МГБ СССР на должность 1-го заместителя министра. Так что он имел доступ к ядам и на момент смерти Сталина.

Интересно, что хотя следствие по делу арестованных за связь с сионистами вместе с Абакумовым работников МГБ велось до 1953 г. и никого из них за это время не судили, дело Майрановского срочно было выведено Игнатьевым в отдельное производство, и после увольнения Рюмина Особое совещание при МВД быстро назначило Майрановскому 10 лет и отправило во Владимирскую тюрьму. Игнатьев упорно не хотел рассматривать версии об убийстве руководителей СССР при помощи ядов.

А Берия, как вы видите по результатам произведенных им арестов-освобождений, не собирался заниматься делом «врачей-вредителей», выдуманным Игнатьевым вместе с партаппаратом, Берия выпустил врачей и сразу арестовал того, кто имел доступ к ядам скрытого действия, и того, кто мог их Сталину дать: Огольцова и Смирнова. Исходя из библейской истины «по делам его суди его», у историков с началом «гласности» должен был возникнуть естественный вопрос – за что он их арестовал? Вот именно потому, что этот вопрос у них возникает, фальсификаторы Яковлева снова засели за работу и нам снова предстоит рассматривать их изделия.

Михоэлс

Соломон Михоэлс был, судя по всему, евреем советского толка, как и И. Эренбург, чья антисионистская статья в свое время сильно возмутила Голду Меир. По профессии Михоэлс был актером, а на общественном поприще занимал должность председателя Еврейского антифашистского комитета. В январе 1948 г. он поехал в Минск выбирать среди спектаклей тамошних театров пьесу для награждения ее Сталинской премией, поскольку Михоэлс был еще и членом комитета по присуждению этих премий. Вместе с ним поехал и уроженец Минска, еврей Голубов-Потапов, который окончил в Минске институт железнодорожного транспорта, а работал, разумеется, в Москве театральным критиком. Видимо, по его инициативе они с Михоэлсом пошли вечером на какой-то праздник к местным евреям. По дороге их сбил грузовой автомобиль и оба погибли. Для расследования этого дорожно-транспортного происшествия из Москвы прибыла следственная бригада. Было выяснено, что Михоэлс и Голубов были сбиты машиной, которую накануне угнали и которую со следами наезда нашли брошенной под Минском. Поскольку убийц найти не удалось, то до самой перестройки в ходу была версия, что Михоэлса убили националисты, т. е. сионисты[11]. Эта версия действительно наиболее убедительна, поскольку для сионистов, безусловно, было очень важно захватить власть в Еврейском антифашистском комитете, который после смерти Михоэлса, по сути, начал представлять сионизированных и расистски настроенных евреев СССР.

На процессе по «делу Еврейского антифашистского комитета» подсудимый Зускин сообщил, что осенью 1947 г. Михоэлс ему показал присланную кем-то анонимную угрозу: «Жидовская образина, ты больно высоко взлетел, как бы головка не слетела». Поскольку Михоэлс «высоко взлетел» на должность председателя ЕАК, то причиной угрозы могло быть только недовольство сионистов и еврейских расистов его деятельностью на этом поприще. Само собой, что если бы Михоэлсом были недовольны советские евреи, то они не стали бы угрожать, а обратились бы в ЦК. Угрожать могли только те, кто в ЦК обратиться не мог: либо еврейские расисты, либо сионисты. То есть версия покушения на Михоэлса националистов еврейского толка весьма обоснована.

Но мне эта версия не нравится вот по каким причинам. Я никогда не встречал упоминания, чтобы где-либо и кто-либо в мире планировал теракт при помощи наезда грузовым автомобилем на улице города. Ведь грузовик маломаневренный, у него большая инерция и при резких поворотах руля его будет сильно заносить, он скорее перевернется или разобьется сам, нежели сумеет наехать на уворачивающегося человека. Кроме того, после войны прошло всего 1,5 года, Минск был разрушен и не освещен. (В те годы власти советских городов часто запрещали завешивать окна жилых домов шторами и закрывать их ставнями: свет из окон должен был хоть как-то освещать улицы.) В таких условиях просто не увидишь из машины прохожего. Думаю, меня поймут те, кто ездил ночью по неосвещенным дорогам.

Полагаю, что дело обстояло так. Была зима и, следовательно, было