Сердце Эрии - Эйлин Рей

брови поднялись в вечном удивлении.

Мужчина изумленно открыл рот и пробежал взглядом по Арию и Эссе, будто не веря собственным глазам. Но потом, вдруг опомнившись, согнулся в легком поклоне перед тамиру.

– Мы рады вашему возвращению, господин, – воскликнул он, не скрывая счастливой, даже облегченной улыбки.

– Я тоже рад снова оказаться дома, Равис, – сдержанно отозвался Арий, даже не посмотрев на слугу, его взгляд был устремлен в пустой холл за дверью.

– Вы и ваши спутники, должно быть, устали с дороги? Я сию же минуту велю принести вам чай и теплые одеяла!

Арий не ответил, и Равис заметно стушевался, бросив растерянный умоляющий взгляд на Эссу, но и она не спешила переступать порог.

– Пройдемте же в дом, господин, – смущенно предложил слуга.

– Да… – коротко кивнул Арий и наконец двинулся вперед.

– Сообщи госпоже, – тихо прошептал Равис служанке, когда мы проходили мимо.

Женщина послушно приподняла свою длинную юбку и побежала к кованому заборчику на краю площади – за ним начинался пышный сад.

– Равис, – обратилась к мужчине Эсса, кивнув на кучера, все еще стоящего у фонтана и восторженно, с примесью страха разглядывающего дом, – расплатись с этим человеком.

– Как прикажете, госпожа, – кивнул Равис.

Эсса скривилась:

– Никакая я тебе не госпожа, говорила же!

– Прошу меня простить. – Мужчина покорно склонил голову, а Эсса недовольно закатила глаза.

Равис отворил перед нами массивные двустворчатые двери с окошками из бордового стекла и впустил в необъятных размеров зал, освещенный множеством неограненных осколков. Будто россыпь мерцающих звезд, Слезы парили между галереями верхних этажей, выхватывая из полумрака фигурные балясины, широкие каменные перила и резные колонны третьего этажа, поддерживавшие недосягаемо высокий потолок, украшенный выцветшими и потрескавшимися от времени фресками. Я с трудом разглядела изображенные на них силуэты – пять фигур сошлись то ли в танце, то ли в борьбе, – однако, к своему удивлению, узнала две. Тьма, нашедшая приют в руинах Джарэма, однажды привела меня к их храму. Ольм и Саит.

Еще одна такая же старая, местами стертая и разрушенная фреска высотой в три человеческих роста украшала стену над площадкой, где широкая лестница – мы запросто могли подняться по ней вшестером и ни разу не соприкоснуться плечами – раздваивалась и поднималась к галереям второго этажа.

Свернув вправо от лестницы, Равис остановился у двустворчатых дверей, возле которых в глиняной кадке стояло высокое, похожее на пальму дерево, но не спешил их открывать. Чинно вытянувшись, слуга неуверенно кашлянул в кулак.

– Простите, господин, но этот пес… – мужчина покосился на Эспера. Тот беззвучно оскалился, отчего Равис вздрогнул.

– Он тоже мой гость, – отрезал Арий, и я сама едва не вздрогнула, услышав звон стали в его голосе.

Слуга склонился в почтительном поклоне и наконец потянул за латунные дверные ручки, впуская нас в просторную гостиную, залитую закатным солнцем. Рыжие лучи лились из арочных окон, ласкали потертые книжные корешки в высоких дубовых шкафах по левую сторону от входа и искрились на черном стекле кофейного столика.

– У вас будут для меня распоряжения, господин? – спросил Равис, замерев у дверей.

– Нет, ты свободен.

Равис покинул комнату, а Арий рухнул на мягкий диванчик, обтянутый синим бархатом, и вальяжно закинул чумазые пятки на низкий столик. Шеонна бросила дорожную сумку на пол и упала рядом с тамиру, Шейн последовал ее примеру, заняв глубокое кресло. Я замешкалась, разглядывая изысканную мебель, – не хотелось пачкать ее своей одеждой.

Внезапно что-то резко ударило меня в бок, вырвав из задумчивости. Я вздрогнула: в моей сумке развернулась борьба – Муирн запутался в завязках. Мне очень бы хотелось оставить сварливого дракончика там подольше, но очередной болезненный тычок вынудил меня раскрыть сумку. Первым из нее с возмущенным писком вылетел альм и умостился на спинке кресла.

– Ши! – Эсса подпрыгнула на месте, вспомнив о своем питомце, и, поймав его в ладони, прижала к щеке.

Муирн скользнул на пол, что-то тихо бормоча под нос, и недовольно отряхнулся, пригладив короткую шерстку на боках. Затем оглянулся и удивленно протянул:

– О-о-о…

Два ловких прыжка – и через мгновение он уже стоял на подоконнике, прижавшись передними лапами и носом к стеклу, и выглядывал на улицу: дворик перед домом опустел и стремительно погружался в вечерний сумрак.

– Разве между этой и внешней стеной нет других комнат? – заметил Эспер, и я вспомнила, что по пути в гостиную мы прошли как минимум мимо двух дверей.

– Есть, – кивнула Эсса. – Эти стекла выплавлены из Слез, как и те, что вы видели при входе; они связаны и отражают все, что видят главные окна.

– Искусная работа, – похвалил Муирн и незаметно поскреб стекло когтем, проверяя его на прочность или реальность.

За дверьми вдруг раздался неясный шум.

– Госпожа, вы… – донесся звонкий голос Рависа, но он тут же резко оборвался женским криком.

– Пошел прочь!

Двери резко распахнулись, и в комнату влетела женщина. Арий вскочил на ноги. В гостиной повисла напряженная тишина.

Юность Маретты поразила меня с первого взгляда. По тому, что я слышала о ней от Эспера и окружающих, я ожидала увидеть волевую женщину лет сорока, внушающую страх своей строгостью, но вместо нее на пороге замерла молодая красавица, которая с легкостью могла сойти за старшую сестру Ария, а никак не за его тетку.

– Где тебя носило? – яростно выпалила Маретта, в несколько стремительных шагов преодолев разделяющее их с Арием расстояние.

– Да так… – пожал плечами Арий. – Захотелось отдохнуть от вашей грызни с Атэной.

Маретта сердито стиснула зубы и резко замахнулась, намереваясь влепить ему пощечину, но тамиру не шелохнулся, с вызовом уставившись на женщину, и ее ладонь замерла, так и не достигнув цели. Изящные пальцы поочередно сжались, и перед лицом Ария угрожающе завис кулак.

Но вдруг лицо Маретты переменилось: злость исчезла, будто смытая потоком дождя, и ее место занял страх – из носа тамиру выступила кровь. Арий нахмурился, отрешенно провел пальцами над губой, размазав темно-алую полосу, и покачнулся на неожиданно ослабевших ногах. Мы с Эспером одновременно дернулись вперед, но Маретта успела подхватить Ария и вместе с ним медленно осела на пол. Крепко вцепившись в его запястье, она подняла его руку и принюхалась к окровавленным пальцам. Румянец отхлынул от ее лица.

Кажется, только теперь она заметила наше присутствие. Ее полный ужаса взгляд скользнул по нашим встревоженным лицам, задержался на Эспере и вновь вернулся к Арию.

– Я помню эту боль, – тихо прошептал он, опустив голову ей на плечо и устало моргнув. – Ты не сможешь меня спасти…

– Замолчи! – сердито оборвала его женщина, и ее властный голос надломился. – Я не позволю Саит приблизиться к тебе.

Она крепко обняла Ария, глубоко втянув запах его спутанных волос, и громко крикнула:

– Равис!

Мужчина тут же возник рядом.

– В мою лабораторию его. Живо! – приказала Маретта и ткнула пальцем в Шейна. – Ты! Помоги ему!

Они подхватили Ария под руки и вывели из гостиной.

Я поспешила следом, стараясь держаться на расстоянии от Маретты, – отчего-то мне было боязно находиться с ней рядом и не хотелось привлекать к себе внимание. Будто ощущая то же самое, Шеонна брела рядом со мной. Эсса поравнялась с женщиной, попыталась что-то объяснить, но та резко вскинула руку в пресекающем жесте и прибавила шаг, оставив девушку позади.

Коридор, начинающийся прямо за лестницей, уводил вглубь особняка и с каждым шагом терял свой комфортабельный вид: отполированная до блеска плитка резко сменилась шершавым камнем. Ступать по нему было неприятно, ледяной холод кусал за пятки, и вскоре ступни заныли от боли. Потолок стал ниже, а стены – бугристыми. Повеяло сыростью, в лицо подул колючий ветер – мы покинули дом.

Арий старался идти сам, опираясь на Шейна и Рависа, но ноги путались, цеплялись одна за другую, и силы стремительно покидали его тело. Когда мы спускались по витой лестнице, он уже обессиленно висел на чужих плечах.

Лестница оканчивалась тяжелой железной дверью. Отперев замок, Маретта пустила нас в лабораторию.

По моей спине пробежал холодок. Просторное помещение напоминало пыточную: на стенах, что не были заставлены дубовыми шкафами с пожелтевшими от сырости книгами и сосудами, о наполнении которых мне совсем не хотелось думать, висели всевозможные устрашающие инструменты – острые пилы, щипцы, прочные цепи и даже топоры.

– Туда! –