Время наступает - Владимир Свержин

– Расходимся! – командовал на канале закрытой связи Ральф Карлсон. Штурман послушно выполнил приказ. – Так. Хорошо. Потяни их за собой, – слышал в голове Андрей Сермягин. – Сбрось скорость, береги горючее.

Лейтенант Карлсон был опытным пилотом и знал, что делает. Неудержимые и неуязвимые на земле, ламассу, в отличие от драконов, неважные летуны. Невзирая на широченные крылья, в воздухе они тяжелы и неповоротливы, как, впрочем, и положено летающему быку. Тем более такому огромному. Их летных возможностей достаточно, чтобы перелететь через городскую стену или же горную пропасть, но не для воздушного боя.

– А теперь на встречный курс, и полный газ!

Ральф Карлсон и Андрей Сермягин проскочили друг мимо друга, едва не цепляясь плечами, и тут же взмыли жаворонками ввысь, на отметку 30 метров – потолок для ранцевого двигателя.

Ламассу были лишены такой возможности. С грохотом врезались они лоб в лоб и камнем рухнули наземь, поднимая облако пыли. Две огромные туши валялись перед воротами, заграждая Валтасару путь в Вавилон. Бока их вздымались и опускались, доказывая, что даже падение с 10-метровой высоты не способно сокрушить этих гигантов.

– Вяжите их! – надсадно кричал кто-то. – В цепи!

Но куда там! Чтобы удержать ламассу, нужна была сеть, подобная той, которой Мардук пленил чудовищ Тиамат, но в этой схватке Судья богов, как представлялось всем, видевшим, с чего началось это невероятное сражение, был на стороне ламассу.

– Где Даниил? – Валтасар повернулся к бледному, быть может, впервые в жизни перепуганному Кархану. – Я видел его здесь, совсем рядом! Где он?!

– Ускакал, – выдавил Руслан Караханов.

– Куда? Зачем? – Валтасар говорил быстро и, как казалось со стороны, уверенно, но его действия были лишь своеобразным проявлением страха, а не хладнокровного здравомыслия.

– Там была Сусанна, – все еще не придя окончательно в чувство после недавно пережитого ужаса, отвечал его телохранитель. – И-и… Гаумата.

– Умчался?! За какой-то девчонкой, когда он мне так нужен?!

Колесница, подскакивая на камнях, неслась по степи. Гаумата окриками погонял коней, заставляя их скакать что есть мочи. Его пленница сидела на полу, прижавшись к борту хрупкого экипажа, моля Бога, чтобы кони не мчали так быстро. Оторвавшись, погони, Гаумата попытался было выбросить из колесницы ставшую обузой виновницу его бед, но та впилась в него, словно голодный клещ. Чтобы избавиться от нее, нужно было остановиться, а остановиться – значит потерять время. Гаумата понимал, что стоит одному-двум скифам Кархана увязаться по его следу, и ничто уже не спасет его драгоценную жизнь. Для этих дикарей нет разницы, в кого посылать стрелы и кого рвать на части.

Гаумата метнул на Сусанну ненавидящий взгляд. Подумать только, его замысел чуть было не сорвался из-за этой бешеной кошки! Там, в воротах, она напала столь быстро, что на мгновение проклятой эборейке удалось сбить его с ног. Пытаясь удержать равновесие, он выронил камень. В этот самый момент кони понесли, и он едва успел схватить «Дыхание Мардука», иначе бы сампир так и остался лежать на мостовой у ворот Иштар.

Гаумата оглянулся, высматривая, не увязалась ли погоня. Он делал это уже не раз, но прежде горизонт был чист. Теперь же за спиной маячил одинокий всадник. Расстояние между ним и колесницей медленно, но неизменно сокращалось. Сделанная для торжественных выездов, колесница Верховного жреца была чересчур тяжела для состязаний в скорости.

Гаумата пожалел, что с ним нет его посоха – молниеносного жезла. В тот день, когда он вышел из чертога с оплывшим золотым истуканом, как в тот же миг символ его власти сам собою вдруг рассыпался в прах.

Гаумата дернул поводья и вновь прикрикнул на лошадей, понукая их бежать еще быстрее. Но тщетно. Всадник за спиной был все ближе. Он уже слышал доносимый ветром крик:

– Стой! Если хочешь жить, остановись немедленно!

Гаумата оглянулся, недобро оскаливаясь. Всадник не отставал, и надежды, что его конь споткнется или зашибет ногу, пока не сбывались. Да тут еще эта злобная дрянь! Стоит ей сообразить, как близко избавление, она бросится вновь, и тогда уж Гаумате действительно несдобровать.

«Да, но он же один, этот проклятый эборей! Больше никого! – разглядев всадника, оскалился бывший Верховный жрец. – А раз так, отчего же не выполнить последнее желание идущего на смерть?!»

Он натянул поводья, останавливая коней.

С детства Гаумата не был драчлив. Его больше привлекали древние свитки, тексты на глиняных табличках и храмовые ритуалы, нежели подвижные игры, свойственные шустрым сверстникам. Но он вырос при дворе, где умение сражаться с оружием и без него ценилось не меньше, чем познания в науках и священных таинствах. Как и прочие юнцы вавилонской знати, учился он борьбе у египетского мастера и эллинскому бою – панкратиону у наставника-спартанца. Мог ли что-либо противопоставить этому какой-то злосчастный эборей? Гаумата сжал в кулак «Дыхание Мардука» подобно тому, как сжимали обкатанную гальку хуриты в своем каменном бое. Сейчас для него не было ни Мардука, ни ЙаХаВа, был лишь он и Даниил, и между ними граница жизни и смерти.

– Ты искал меня? – насмешливо спросил наследник халдейских царей, спрыгивая наземь. – Готовься же к встрече!

Они сошлись посреди степи, двое молодых сильных мужчин, готовые биться до конца и горящие желанием победить. Гаумата, несомненно, умел и знал больше, однако и то, чему научился за годы нелегкой своей жизни Намму, было усвоено крепче крепкого.

Ничего так не хотел Гаумата сейчас, как увидеть лицо Даниила разбитым в кровь. Но противник всякий раз уклонялся, то отскакивая, подобно мангусте, то подставляя под удар плечо. Наконец, вавилонянину удалось схватить противника и, подбив ноги, свалить его на землю. Но все же, падая, Намму вцепился в горло бывшего жреца, увлекая его за собой. Они покатились по земле, стараясь взять верх друг над другом.

– Я тебя удавлю! – рычал Гаумата, позабыв о жреческой величавости. – Ты никакой не пророк! Ты мошенник!

Он постарался ударить Даниила кулаком в голову. Но тот вцепился зубами ему в плечо, заставляя взвыть от боли. В конце концов, Гаумате все-таки удалось оседлать врага и нанести ему пару ударов.

– Ты мошенник! – не замечая крови, текущей из прокушенного плеча, процедил беглый Первосвященник, нанося тяжелый удар по лицу. – И вор! Там, на пиру у Валтасара, это я сказал: «Время наступает»!..

Он размахнулся еще раз и вдруг, качнувшись резко вперед, рухнул, едва не разбив лбом переносицу Даниила. Тот почувствовал, что тело врага обмякло, превращаясь в тяжелый соломенный куль. Он приоткрыл глаз. Тот все более заплывал, превращаясь в узкую щелочку, но все еще видел. Над ними стояла испуганная Сусанна. В руке ее был зажат окровавленный камень.

– Ты жив? – не подбирая слов, в отчаянии заговорила она. – Жив? Скажи, жив?

– Да, – прохрипел Даниил, силясь подняться. – Помоги выбраться.

Сусанна ухватилась за край шитой золотом жреческой одежды. Даниил напрягся, отталкивая разом потяжелевшее тело Гауматы.

– Ты что, убила его? – глядя на булыжник в руке девушки, настороженно спросил он.

– Я ударила камнем по голове, – тихо, словно извиняясь, пробормотала Сусанна. – Я не хотела. – Она с тревогой оглянулась на лежащее без движения тело. – Но он же… – Тут взгляд девушки упал на ярко-синий камень с лучащейся внутри звездой. – Это «Душа Первозавета»! – забывая о поверженном враге, воскликнула она. – И этот камень управляет ламассу!

Ожившие чудовища перестали двигаться столь же внезапно, сколь и сдвинулись с места. Еще мгновение назад они силились подняться, ревя и тряся огромными бородатыми головами, да так и застыли с разверстыми пастями.

– Что это? – глядя на каменеющих на глазах исполинов, прошептал Валтасар.

– Наверное, Даниил сумел догнать Гаумату, – настороженно и все еще с подозрением глядя на замерших монстров, ошалело произнес Кархан. – Теперь можно вступать в город.

«И вступил благословенный царь Валтасар в распахнутые врата столицы, – писал впоследствии прилежный летописец Амердат. – И не было радости на лице его, ибо плач вокруг стоял и стон великий. Много славных и отважных полегло в тот день. Когда б не храбрейший Даниил, поразивший изменника Гаумату, неведомо, быть бы Вавилону впредь».

Но было и то, о чем мудрый старик не счел нужным упомянуть. Не то чтобы он экономил чернила, получаемые из драгоценного сока каракатиц, но объяснять, почему именно к нему во двор опустились «небесные ангелы» и что они делали впоследствии, не входило в его планы. Он написал лишь, что крылатые вестники бога ЙаХаВа, сразив ламассу, восславили Даниила и растаяли в небесной сини. И это была правда, хотя и не вся правда.

Как бы то ни было, столь долго предвкушаемый торжественный въезд царя Валтасара в столицу не удался. Он был полностью и безнадежно испорчен. Родственники оплакивали тех, кто был растерзан нынче у стен Вавилона; рабы, надсадно кряхтя, поднимали и устанавливали на прежнее место каменных стражей, показавших нынче свой грозный нрав.