Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - Александр Летуновский

— А где сын мой Фёдор, здоров ли? Что-то я его после службы не узрел.

— Фёдор, слава Богу, в добром здравии, инок добрый, молится с усердием, иконы пишет. Теперь он в соседнем селе по делам монастырским, завтра быть должен.

— Ладно, Бог даст, ещё свидимся. Отдохнуть мне надо, уставать я стал, мне уж шесть десятков минуло.

— Пошли, пошли, — пригласил гостей Сергий.

Стефан подобрал котомку и проследовал за братом.

Позади шёл Андрейка, ошеломлённый свалившимся на него несчастьем.

Войдя в келью, Стефан положил котомку на скамейку.

— Вот рукомой, вот полотенце, теперь трапезничать будем, — сказал Сергий, расставляя на столе овощи, рыбу, ягоды, кружки с водой.

Сотворив молитву и перекрестившись, приступили к трапезе. После еды Сергий сказал Андрейке, который от усталости клевал носом:

— Ты, сынок, приляг, отдохни, а мы тут побеседуем.

Отвел его в другую комнату, уложил на лежанку, заботливо накрыл одеялом.

Утомлённый пережитым и трудной дорогой, Андрейка уснул мгновенно.

Убрав со стола, Сергий сел рядом с братом.

— Намаялся отрок, много пережить пришлось, пусть отдыхает, — тихо сказал Сергий. — Расскажи теперь, был ли на могиле родителей?

— На могиле родителей был, помолился о них в Хотькове.

— Царствие им Небесное. — Оба перекрестились. — Часто я вспоминаю о наших праведных родителях, о детстве, — с грустью в голосе сказал Сергий. Затем, немного приободрившись, спросил: — А помнишь наши первые совместные подвиги отшельничества?

Стефану стало неловко от вопроса. До сих пор его мучила вина за то, что он тогда оставил в лесу одного ещё совсем неопытного младшего брата. Он попытался робко оправдаться:

— Трудно было, я ушёл, а ты остался и всё выдержал, и вот какая знатная обитель образовалась на пустынном месте. Помнишь, ведь ты сам его выбрал.

— Сколько лет прошло.

— Уж почитай без малого три десятка.

— Да-а, давно мы покинули дом наш. Как теперь там Пётр?

— Был я у него. Там все, слава Богу, живы и здоровы. Дети выросли, живут своими семьями, нарожали Петру внуков. Все тебе привет передавали. Пётр собирается навестить тебя, вот только закончит хозяйственные дела, к зиме готовится.

— А ты к нам надолго?

— Ещё сам не знаю, — покачал головой Стефан. Немного помолчал и стал рассказывать: — Душа моя истосковалась среди суеты и распрей столичной жизни. Почёт настоятельства в обители не тешит меня. Близость к вельможам отдаляет от Бога. Меня начала засасывать трясина боярских интриг, знакомых мне ещё по мирскому прошлому. Не для того я уходил в монахи, чтобы оказаться думным боярином. Всё чаще мне стала вспоминаться наша тихая Маковица, совместные молитвы, ощущение близости Всевышнего. И потянуло меня в эти края, видать, то зов и промысел Божий.

— Брат мой, — обрадовался Сергий, — с великой радостью приму тебя в обитель нашу. Ты имеешь сан архимандрита, хорошо знаешь церковный устав и принесёшь немалую помощь обители.

Немного помолчав, Стефан тихо ответил:

— Хочу я быть здесь простым иноком-послушником.

— Поступай, как сочтёшь нужным. Келья свободная для тебя есть.

— Одна просьба к тебе будет.

— Сказывай.

— Отец ребёнка просил меня не оставить сына его и позаботиться о нём. Я обещал умирающему выполнить его просьбу. Прошу тебя, пусть отрок живёт в обители, идти ему некуда, в миру он один-одинёшенек остался и сгинуть может.

— Мы никому не отказываем в помощи, ни больным, ни здравым, ни старым, ни молодым, а уж дитё призреть Сам Господь велит. Подумаем, куда пристроить его, ему учиться надо.

— Может, к Фёдору? — предложил Стефан. — Фёдор молод, они быстро поймут друг друга. Будет помогать краски растирать, кисти мыть, а Фёдор — учить его грамоте и иконописи.

— Пусть живёт у Фёдора, глядишь, иконописцем станет, всё в руках Божиих, — согласился Сергий.

— Расскажи, как идут дела в обители, как иноки живут?

— Всё идёт своим чередом. У братии общая храмовая молитва, вместе исполняют необходимые работы. А так у каждого инока всё своё собственное, свой огородик, свой домик-келья, где всяк устраивается на свой лад — кто победнее, кто побогаче.

Уловив в голосе брата какую-то неудовлетворённость, Стефан ответил, пожав плечами:

— Да ведь так везде в монастырях, что тут плохого?

— Такой порядок открывает путь для зависти и превозношению одних над другими. Возникают поводы и соблазны к низким чувствам и тщеславию. Инок, накопивший на чёрный день, уже полагается на свои накопления, а не на помощь Божию. Такая жизнь является препятствием для достижения одной из главных монашеских добродетелей — нестяжательности. Для высшего духовного преуспевания братии надо сделать нечто очень важное в устройстве монастырской жизни.

— А что может быть полезным здесь? — равнодушно спросил Стефан.

— Ты ведь знаешь, каково было устроение первых христианских общин, где ни у кого не было ничего своего, всё общее. В русских монастырях общежитие было введено Феодосием Печерским, но мало-помалу порядок этот в наших обителях ослабел и забылся.

— Аты не мыслил вводить общежитие в своей обители? — Стефану стало интересно.

— Иноки по недостаточному рассуждению духовному не любят общежития. Не решаюсь я своею личною волею, без особенного указания свыше, вводить общежитие. Просил я святителя Алексия получить на то благословение Патриарха Византийского. Всё в руках Божиих, как Господь пожелает, так и совершится.

Стефан внимательно посмотрел на Сергия.

— Да поможет тебе в твоих стремлениях промысел Божий.

Перекрестились. Сергий встал.

— Пойдём, покажу тебе твою келью.

Год 1368

О стяжательстве. Вразумление лихоимца.

В один из зимних дней к воротам обители подошёл пожилой крестьянин среднего роста, с тощей бородёнкой на худом лице, в стареньком залатанном тулупе и потрёпанной шапке. Робко постучал и стал терпеливо ждать.

Наконец калитка открылась. Выглянувший из неё инок-привратник пригласил его:

— Зайди, добрый человек.

Крестьянин перекрестился и вошёл во двор.

— Что привело тебя в такой мороз? Что дома не сидится? Аль нужда какая? — спросил его привратник.

Переминаясь с ноги на ногу, гость робко промолвил:

— Мне к отцу Сергию, защиты просить от лиходея.

— Пошли.

Привратник закрыл калитку и повёл его к игумену. Крестьянин, которому всё здесь было в новинку, с любопытством смотрел по сторонам, отчего еле поспевал за провожатым.

— Отче, — позвал монах, постучав в дверь кельи, — тут крестьянин желает говорить с тобой, защиты просит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});