Карми - Инна Кублицкая

Все к ней относились как к душевнобольной. Святые сестры хлопотали вокруг нее, их голоса сливались в гул, дремотный, навевающий сон, и она спала все время или бездумно лежала в постели.

Тогда и стало приходить к ней выздоровление. В благотворной дреме возвращались к ней силы. Невыносимый груз понемногу спадал с ее плеч, и однажды ночью, когда монастырь затих, она встала с постели и, подстрекаемая жаждой деятельности, побежала из своей кельи. Влажный холодный ветер тотчас отрезвил ее, глоток, воздуха, не замутненного фимиамами, оказался действенным лекарством.

Келья у принцессы была большая, и сначала в ней еще жили две монашки, однако их ночные вздохи и сопение раздражали Саву, она пожаловалась, и эту скромную прислугу убрали, переместив в соседние кельи. Теперь одиночество обернулось удобством. Дверь, опять-таки, со смазанными петлями, чтоб не беспокоить привередливую больную, теперь бесшумно выпускала ее во двор, а потом однажды выпустила ее и в вольный мир.

Затем долгих полтора месяца она ломала голову, как освободиться от назойливых мальчишек-хокарэмов. Всякое бывало: она ругалась, дразнила Ролнека — ничего не помогало. Она уже было отчаялась, когда гостили они в замке Марутту, Сава была близка к мысли объявить, что она сургарская принцесса.

Оценивающий взгляд Марутту остановил ее. Он не узнал принцессу в рыжеватой девочке, одетой в потертую хокарэмскую одежду. Где уж было Марутту узнать принцессу! В жизни своей он видел ее два или, нет, три раза. В то время она была одета хоть и непривычно, но как знатная дама. Волосы раньше не торчали упрямыми вихрами и вовсе не напоминали цветом ржавую болотную воду, а были длинными, пушистыми, блестящими, пахнущими специально подобранными травками. И носила она тогда туфли на довольно высоком каблуке, который делал рост выше, фигуру — тоньше, а походку — плавной.

Сейчас же она выглядела жалким пугалом, и, несмотря на это, нашлось все-таки нечто, что привлекло к ней взгляд Марутту. Ответ на этот вопрос, конечно, предельно прост: принцу нужна была хокарэми, однако же в глазах Марутту беглая принцесса увидела и что-то совсем другое.

Что ж, высокий принц, заглатывай, заглатывай наживку, а бывшая госпожа принцесса уж найдет способ поквитаться с тобой за разоренный Тавин… И она, размечтавшись, вообразила, как вместе с мальчишками приходит в Ралло, а потом Марутту, ищущий хокарэми. присылает за ней, и она, принеся ему клятву, входит в его замок… И был там еще острый нож, или старогортуская лапара, такая же, как у Стенхе, или же кубок с ядом… Но юная мстительница, увидев перед прощанием с замком Марутту лицо Эрвана, сообразила, что мечты так и останутся мечтами, что Эрван узнал ее и угадал ее желание отомстить, — разумеется, он этого ни в коем случае не допустит. И еще поняла принцесса, что настоящих, опытных хокарэмов ей обмануть не удастся. Тогда она опять стала подумывать, как избавиться от мальчишек.

Правда, ничего толкового не приходило в голову до той поры, пока их небольшой отряд не отправился по катранской дороге.

Впереди лежала широкая холмистая равнина, под которой подземные воды промыли обширный пещерный лабиринт. И принцессе оставалось молить богов, чтобы Ролнеку не взбрело в голову свернуть с тракта на какую-нибудь из тропинок до того момента, когда они достигнут пещерного храма Арга-Тэлли.

Принцесса не знала, раскрыта ли хокарэмами тайна древних монахов. Очень вероятно, они могли знать это, и, может быть, Ролнек со Смиролом тоже посвящены в этот секрет, но принцесса надеялась на то, что при внезапном побеге мальчишки замешкаются и потеряют ее из виду.

Пещера находилась чуть в стороне от дороги, и принцесса заранее начала приучать Смирола к прогулкам. Рыжий с удовольствием принимал эту игру, ему нравилось притворяться влюбленным сорванцом, и он с нагловатой усмешкой, но очень нежно обнимал ее, шепча на ухо совершенную чепуху, в то время как девушка в ответ говорила тоже что-то не слишком умное.

Разумеется, она понимала, что кокетничать с хокарэмом — дело опасное и ни к чему хорошему девушку не приведет, но Сава отважилась на это в надежде на скорый побег. Другого выхода не было, и она то заигрывала с Рыжим, то изображала негодование и вырывалась. Подобную сцену она устроила, когда они вошли в пещеру: Сава сначала прильнула к Смиролу, а потом вдруг оттолкнула его и закричала:

— Не смей ко мне прикасаться, рыжее чудище!

Тот отпустил ее и засмеялся. Он догадывался, что эти ее ухищрения имеют цель усыпить его бдительность и однажды сбежать; он считал ее старания бесполезными, потому что, как ему казалось, мог контролировать себя в любой ситуации и не спускать с нее глаз.

Ролнек окликнул Смирола, он буквально на мгновение глянул в его сторону, а когда повернулся обратно, Карми уже не увидел, только услышал звук удаляющихся шагов.

— Карми, стой, — заорал Смирол и кинулся вслед, но остановился: перед ним было несколько ходов, и куда скрылась девушка, понять было невозможно.

— Стой, заблудишься! — в отчаянии закричал он, уже понимая, что ей удалось ускользнуть.

Когда беглянка поняла, что побег удался, она убавила шаг. Теперь уже можно было не бежать, рискуя разбить голову о какой-нибудь выступ. Карми шла все дальше, ведя рукой по стене. Было по-настоящему темно и по-настоящему жутко. Она даже чуть не расплакалась от мысли, что не найдет выхода и навсегда останется в этих ужасных подземельях. Дойдя до развилки, она оглянулась назад, в непроглядную тьму. Ей казалось, что она ушла недалеко; она остановилась, прислушиваясь. Ни звуков, ни шорохов вокруг.

Карми начала шарить внизу вдоль стены, пока наконец не нашла то, что надеялась найти. Много лет здесь не появлялись люди, но факелы все еще лежали аккуратной связкой в небольшой нише. Рядом лежали кремни и мох, за долгие десятилетия высохший так, что распадался в прах от малейшего прикосновения.

Теперь у нее был свет.

Задерживаться Карми посчитала опасным и, сверившись с надписями над разными ходами, выбрала путь.

Как и в пещерном храме Нтангра, который она посетила во время путешествия в Миттаур, маршруты определялись по словам молитв. Древние молитвы Карми знала наизусть — по крайней мере, две из них, — и она пошла, ориентируясь по словам, высеченным над ходами. Куда заведет ее молитва, Карми не знала — просто не могла знать, она шла, твердя про себя: «Именем Бога, Единственного, Милосердного, заклинаю силы тьмы…» Архаические слова выплывали из памяти будто сами собой.

«…Вседержитель дал нам Знак…» — Карми, идя по узкому проходу, случайно глянула под ноги и, покачнувшись, замерла на месте. Под ногами чернел колодец — бездонный, если судить по тому, что Карми так и не дождалась ни звука от брошенного туда камешка. Тупик был с ловушкой. На правильном пути ловушек быть не должно. Карми вернулась к только что пройденной развилке, размышляя о допущенной ошибке. На несколько минут снова подступила тошнота от страха, что она таки заблудилась. Страх прошел, когда она вспомнила, что вызвало раскол между майярской и миттауской ветвями древней религии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});