Монголы и Русь - Георгий Вернадский

В Куликовской битве Восточная Русь сделала максимум того, на что была способна в то время. Если бы распри в Золотой Орде продолжились, то это сражение обеспечило бы Руси немедленную независимость. В действительности, однако, единство и сильная власть в Орде были восстановлены вскоре после поражения Мамая. Практически без передышки Русь оказалась перед новым и даже более тяжелым испытанием. И это испытание из-за тяжких потерь 1380 года она пройти не смогла.

Карта 4. Россия около 1396 г.

3. Тохтамыш и Тамерлан

I

Поражение на Куликовом поле для монгольской власти было ударом тяжелым, но не смертельным. Мамай не терял времени, собирая новую армию для следующего похода против Москвы. В этот момент, однако, его поджидала куда более серьезная опасность: нападение конкурирующего монгольского вождя – Тохтамыша, вассала Тамерлана, правителя Сарая. Столкновение двух армий произошло в 1381 году на берегах реки Калки, недалеко от того места, где в 1223 году монголы нанесли русским первое поражение.

Вторая битва на Калке окончилась полной победой воинов Тохтамыша. После этого поражения большинство монгольских князей и темников, которые до сих пор признавали Мамая своим вождем, перешли на сторону победителя. Мамай с немногими приверженцами скрылся в крымском порту Каффа, находящемся тогда под контролем генуэзцев. Ему удалось забрать с собой большую часть принадлежащего ему золота и драгоценностей, при помощи которых он, вероятно, намеревался нанять новую армию или, по крайней мере, обеспечить себе и своему окружению достойную жизнь. Генуэзцы приняли его, но вскоре убили и захватили его сокровища. Русский летописец прокомментировал философски: «И так окончилось во зле зло Мамаевой жизни»[819].

С победой над Мамаем Тохтамыш стал властелином и восточной и западной частей улуса Джучи – фактически одним из самых могущественных правителей того времени. Естественно, что он считал своим долгом восстановить власть Золотой Орды над Русью. Его первым шагом в этом направлении было подтвердить союз, заключенный Мамаем с Литвой. Тохтамыш отправил посла уведомить великого князя Ягайло о своем восшествии на престол. Как мы знаем, перед Куликовской битвой Ягайло признал себя вассалом хана. Хотя текст грамоты Тохтамыша к Ягайло от 1381 года не сохранился, из его более позднего ярлыка (1393 год) мы можем заключить, что он как хан Золотой Орды объявил свой сюзеренитет над великим князем литовским[820]. Тогда же Тохтамыш известил великого князя Дмитрия Московского, как и других русских великих и удельных князей, о своей победе над их общим врагом Мамаем. Ни Дмитрий Донской, ни другие русские князья не сочли необходимым нанести Тохтамышу личный визит; однако все они направили к новому хану киличей с поздравлениями и многочисленными подарками. Хотя эти действия можно было расценить как восстановление вассальной зависимости русских князей, Тохтамыш понял, что русские не намерены соблюдать прежние обязательства по отношению к Золотой Орде. Его следующим шагом поэтому стало направление в Москву чрезвычайного посланника для подтверждения своей власти. Посланник добрался только до Нижнего Новгорода, где ему не позволили продолжить путь дальше. Провал этой миссии убедил Тохтамыша, что единственным способом заставить Москву повиноваться является война. Он немедленно начал приготовления к нападению на Русь.

Тохтамыш ни в коем случае не преуменьшал силы русских. Свой единственный шанс он видел в неожиданности и скорости. Поэтому он собрал войска – все конные – за Волгой и занял город Булгар, как сделал Бату, когда впервые напал на Русь. Затем он приказал захватывать на реке все русские торговые флотилии – ему нужны были суда для переправы войск через реку – и держать купцов под арестом, чтобы никто не смог сообщить русским князьям о приближающемся нападении. Между прочим, как справедливо замечает Якубовский, этот эпизод показывает, что в то время судоходство по Волге контролировалось русскими[821].

Когда армия Тохтамыша появилась на западном берегу средней Волги, русские были застигнуты абсолютно врасплох. И великий князь Олег Рязанский и великий князь Дмитрий Суздальский и Нижегородский оказались вынуждены избрать относительно захватчика политику доброжелательного нейтралитета, если не активного с ним сотрудничества. Великий князь Суздальский поспешил отправить в лагерь Тохтамыша двух своих сыновей Семена и Василия. Олег Рязанский предоставил монголам проводников на условии, что они пощадят его княжество.

Уныние и ужас охватили Москву, когда известие о приближении Тохтамыша достигло города[822]. Поскольку уже было слишком поздно собирать ополчение, многие князья и бояре предлагали немедленную капитуляцию как единственный способ избежать полного разрушения. Великий князь Дмитрий Донской пренебрег их советом. Он решил оставить Москву обороняться сколько возможно за ее каменными стенами, а в это время собрать новое войско в северных районах своих владений. Он сам отправился в Кострому, а своего двоюродного брата Владимира Серпуховского послал в Волоколамск защищать дорогу на Новгород. Многое зависело от поведения великого князя Михаила Тверского, но он хранил зловещее молчание.

Напомним, что великий князь Ольгерд Литовский дважды безуспешно пытался взять штурмом каменные стены Москвы. Возможно, Дмитрий Донской надеялся, что монголам тоже этого не удастся, особенно поскольку теперь московский гарнизон имел на вооружении огнестрельное оружие – пушки и ручные ружья. Ружья, очевидно, были того типа, о котором русские узнали от булгар в 1376 году. О том, что Дмитрий Донской был уверен в способности Москвы выдержать осаду монголов, можно заключить из того факта, что он позволил своей жене – великой княгине Евдокии, митрополиту Киприану и некоторым из важных бояр оставаться в городе.

Однако, как только он покинул столицу, среди людей начались разногласия. Богатые желали последовать за князем в безопасное место. Простолюдины хотели остаться и оказать сопротивление захватчикам. Богатых, попытавшихся спастись, убили, а их имущество разграбили разъяренные простолюдины. Вече находилось под контролем народа. Ворота закрыли, не позволяя никому уехать из города. Исключение было сделано только для митрополита, великой княгини и их ближайшего окружения. Хотя те получили разрешение отправиться на север, им не позволили взять с собой их сокровища. Великая княгиня поспешила к мужу в Кострому. Митрополит, однако, предпочел поехать в Тверь. Не доверяя никому из местных бояр, вече выбрало воеводой московского войска литовского князя Остея, которого Никоновская летопись называет внуком Ольгерда. Ему удалось восстановить в городе порядок и начать спешные приготовления к обороне. На людей, по-видимому, произвели впечатление его умение и уверенность в себе: беженцы из окрестных городов и сельских районов заторопились в Москву.

23 августа 1382 года армия Тохтамыша появилась у стен города. Москвичи, казалось, теперь были едины в своем решении сражаться. Летописец, однако, отмечает разницу в отношении между «добрыми людьми», которые готовились к смерти, молясь Богу, и «плохими людьми», разоряющими погреба богачей и укрепляющими себя спиртным. Три дня и три ночи монголы яростно штурмовали город, но взять его так и не смогли. Тогда Тохтамыш решил действовать обманом и 26 августа предложил перемирие, запрашивая только «малые дары» за снятие осады. Два сопровождавших его суздальских князя поклялись в искренности этого предложения.

Москвичи оказались достаточно наивными, чтобы поверить им. Когда ворота открылись, и процессия московской знати во главе с князем Остеем вышла приветствовать хана, монголы напали на них и всех перебили. В это время другие отряды монголов ринулись в город. Последовала ужасная бойня и грабеж. Победители захватили великокняжескую казну и богатства, накопленные боярами и состоятельными купцами. В церквях были захвачены драгоценные золотые сосуды и кресты, украшенные драгоценными камнями ткани и другие художественные ценности. Летописец с особой болью отметил потерю книг, объясняя, что множество книг свезли в московские церкви из окрестных городов и сел в попытке спасти их от захватчиков. Все книги были выброшены или сожжены татарами. Когда разграбление закончилось, город подожгли. «До тех пор Москва была огромна и прекрасна,» – повествует летописец – «полна людей, богатства и славы... а теперь в одно мгновение вся ее красота погибла, и слава обратилась в ничто. Остались только дым над руинами, голая земля и груды трупов»[823].