Психология проклятий (СИ) - Либрем Альма

— Вы маг-практик? — полюбопытствовал мужчина, потерев гладко выбритый подбородок. Он весь был такой напомаженный, такой идеальный, что даже становилось смешно; явно никогда в жизни не присутствовал не то что в бою, а даже на практике со студентами! — Я чаще исследую теоретические глубины нашей профессии…

— Я преподаю в этом университете, — ответил Сагрон. — К сожалению или к счастью, это не имеет прямого отношения ни к теории, ни к проклятийным особенностям.

— Вы не испытываете уважения к теории проклятий?

— Почему же? Я просто не хочу этим заниматься, — пожал плечами он. — О представленной сегодня работе я имею только общее представление, и этого мне достаточно для того, чтобы отметить её как достаточно качественную.

— О, это весьма слабая оценка, как на то, что сегодня продемонстрирует нам аспирантка Ольи, — отметил оппонент. — Мне кажется, вы даже недооцениваете работу, проделанную этой девушкой. Я поражён количеством экспериментов и тем, какое широкое использование у её проклятия вопреки его узкой направленности! А вы очень зря пренебрегаете теорией, молодой человек, очень зря.

— Извольте, вы не настолько старше меня, чтобы величать молодым человеком, — совершенно безэмоционально ответил Сагрон. — А что до знания проклятия, то, пожалуй, вряд ли кто-то может понимать его аспекты более детально, чем тот, на кого оно было наложено, вы не находите?

— Да, вы правы, — соглашался мужчина, очевидно, со вторым тезисом. — Но, к сожалению, мне не предоставилась возможность пообщаться с подопытными. Вероятно, в силу подписания договора о неразглашении или нежелании демонстрации собственных семейных проблем они решили не явиться на защиту, а у меня не было времени отыскать их лично. Да и, предполагаю, аспирантка Ольи не навела их имена в списках…

— Охрана информации всегда имеет высокое значение, — ответил Сагрон таким постным голосом, что интерес к нему был утерян окончательно. Совет уже собрался, и все ждали аспирантку. Элеанор всё ещё пряталась за завесой зала, может быть, поправляла что-то, а Дэрри только принял от главы совета — профессор Куоки цвёл и пах на этом месте, — автореферат и пролистнул его довольно спешно, зная, что презентация будет в разы любопытнее.

Ролан, настроив наконец-то магический проектор, щёлкнул пальцами, запуская одображение, и Элеанор показалась пред ясные очи совета. Сагрон посмотрел на бланк для голосования, который поставили перед каждым из членов совета, и равнодушно поставил галочку напротив короткого "за". Какая разница, что там внутри? Не то чтобы Элеанор не заслуживала на это звание, но под столь злым взглядом её матери голосовать хотелось пораньше, чтобы избавиться от напряжения и спокойно дослушать до конца.

Элеанор улыбнулась и — Сагрон был готов поклясться в этом! — особенно пристально посмотрела на него, прежде чем наконец-то начала свой рассказ.

И уже на третьем слайде он понял, что причины у неё быди.

***

Обычно банкет был поводом для искренней радости всех членов совета. Сагрон относился к этому этапу чужих защит отнюдь не пренебрежительно; когда результат был уже оглашён, истязаемый аспирант переходил в состояние кандидата наук и получал свои поздравления от родных и близких, все официально приглашённые на заседание совета отправлялись в соседний зал на фуршет, вкушать пищу, столь щедро предоставленную самим защищаемым.

Сагрон подозревал, что иногда "за" голосовали только потому, что очень уж сильно хотелось на банкет. Некоторые аспиранты предоставляли такие столы, что ради них особо голодные члены совета были готовы броситься с крыши — и прилететь на крыльях любви к столам, первыми, дабы поглотить всё, что успеют, ещё до прихода конкурентов.

Но ему было не до еды. Мужчина не сомневался, что сейчас ему кусок в горло не полезет; Дэрри вообще собирался уйти сразу же после разговора с Элеанор. Единственным его желанием было её придушить — немедленно и как можно быстрее, до того, как успеет вмешаться её драгоценная мать. Потому что услышанное на защите не вписывалось ни в какие рамки разумного; та бесцеловечность, с которой аспирантка Ольи провела свой великолепный эксперимент, могла поразить и опытного боевого мага — а те по своему определению довольно циничны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Доцент Сагрон, — Элеанор остановилась рядом с ним. Лантон маячил у неё за спиной, старательно отводя глаза, и Дэрри сделал единовозможный вывод: ему тоже отлично было обо всём известно, возможно, не с самого начала, но большую часть времени так точно. — Надеюсь, вам понравилась моя защита. Очень бы не хотелось разочаровать такого опытного боевого мага, как вы.

— О, я просто в восторге! — протянул он нарочито медленно, а после вновь перевёл взгляд на Ролана. — Скажите, не участвовали ли вы в проектировании экспериментов для своей подопечной? Или это была исключительно её идея?

— Это был экспромт, — ответил Ролан. — И я изначально даже не догадывался об истинном положении дел. Но, вероятно, к лучшему то, как всё сложилось.

— Да что вы говорите! — Сагрон холодно прищурился и смерил презрительным взглядом своего коллегу и его уже бывшую аспирантку. — Как странно, что подобные научные достижения получаются у вас случайно. Но ведь вы, госпожа Ольи, отлично знали о том, как действует ваше проклятие? С самого начала?

— Верно, — кивнула Элеанор. — И, как я уже говорила во время защиты, подтвердила свой опыт несколькими любопытными экспериментами. Это было бесценно.

— Ладно я, — Сагрон отбросил в сторону свой официальный тон, не в силах сдерживать раздражение. — Но ведь она-то ни в чём не виновата! Не посмела довести ваше королевское высочество на лекциях, не оказалась её самым ненавистным преподавателем, не встала на пути… Просто подвернулась под руку, да, Элеанор?

Ольи не казалась расстроенной или смущённой. Она только повела плечами, а единственным красным осталось её тёмно-бордовое платье. Щёки не побледнели, не заалели от негодования или желания оправдаться.

Действительно, а зачем ей оправдываться?

Сагрона поражала скорее та поразительная безнаказанность, в которую беззаветно верила Элеанор. Она даже не подумала о том, что могла причинить кому-то боль. То, что было совершено, делалось с единственной целью: получить дополнительный опыт и понаблюдать за реакционными цепями людей.

Что ж, ему следовало догадаться об этом ещё по названию диссертации. Оно не сулило ничего хорошего и уж точно ен могло иметь отношение только к проклятийной теории. Действительно, она провела очень широкий анализ психологии проклятий и их действенности, вот только имела ли право на подобные эксперименты?

Ответ был логичен: если б Элеанор не была дочерью самой госпожи проректора, то она не рискнула бы провернуть подобное. Но привычная безнаказанность, вероятно, впиталась с материнским молоком. Она даже не задумалась о том, что может быть наказана, а когда обстоятельства сложились так, что появилась возможность кое-что испытать, Элеанор ухватилась за неё мёртвой хваткой, как это столь хорошо обычно делала её мать.

Может быть, следовало посочувствовать профессору Куоки, когда его так нагло подмяли и отобрали всю реальную власть. Вероятно, он тоже противился этому, равно как противился однажды решениям своего сына, и всё это, как обычно, было зря.

— Ничего плохого не произошло, — наконец-то промолвила Элеанор. — Никому не был причинен вред. Физически никто не понёс никакого ущерба. Да и, к тому же, моя защита прошла достаточно рано для того, чтобы были совершены какие-то непоправимые действия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, однако, — кивнул Сагрон. — Куда уж раньше… а ты, Лантон, когда ты это узнал? Дай угадаю, примерно три двадцатки назад? Когда ещё вы столь бурно выясняли отношения на кафедре, что туда было опасно пускать других людей?

Ролан, в отличие от своей подопечной, покраснел. Может быть, ему и неприятно было оказаться замешанным в подобном деле, но Сагрон отказывался подбирать выражения.