Ученица Хозяина Топи - Александра Каплунова

сделает. Я и пошла, сколько дней уж одна сидела, а уж клятву магическую нелюдь не нарушит, это все знают! Он меня с Милашей познакомил, ничего такого там не было! Потом цветы на подоконник подкидывал, но мы не виделись даже. А сегодня пришел вот, а я Миланье обещала, вот и пошла.

— Я видел, как он тебя целовал… — а сам шипит не хуже полоза.

— А как я ему вдарила за это не видел? — отчаянно уже как-то в самое лицо ему вымолвила.

Лесьяр виновато отступил, понимая, что, похоже, все ж сглупил в ревности своей детской.

— Все, что хотел, узнал?

— Узнал, — отозвался еле слышно.

— Вот и проваливай тогда!

— Весенья…

— Нечего мне тут весенькать! — и уж какая ее обида накрыла, как захотелось еще раз его чем-то огреть! — Давай, выметайся! Обвиняет сначала, а потом только спрашивает, в чем дело было! Я у него еще защиты просить хотела!

И за плечи его за дверь вытолкала.

Магик и не шибко сопротивлялся, сам на себя раздосадованный. Только дверь под мягкое место хлопнула. В затылке почесал, вздохнул устало, да к лестнице пошел. Им обоим успокоиться надобно, прежде чем снова в разговор вступить.

Башня, впрочем, похоже, решила магику за Весенью отомстить. Стоило тому на несколько ступеней подняться, как те сгладились в одну ровную дорожку, этакую импровизированную горку идеально гладкого камня. Чудом только Лесьяр себе нос не расквасил.

— И ты туда же! — Даже кулаком башне погрозил. — Тьфу на вас!

Поднялся, да вышел прочь из башни. Куда там его компания собиралась? К баннику Еремею? Недалече, на метле в два счета долетит.

Вешка же, умывшись наскоро, в постель залезла, да злость и обида покоя не давали, ворочалась, еле к утру в сон муторный провалилась…

* * *

— Хозяюшка… — сквозь морок сна пробивался знакомый голосок, — хозяюшка!

Веша распахнула глаза, рядом с постелью ее стояли потанята.

— Ты извини, что разбудили, но там это… проситель явился. А Хозяин никак не спускается. В дверь уж долбит, подвывает даже, точно волколак в обороте.

И правда услыхала Веша удар в дверь входную.

— Чего хотят-то? — спросила, платье второпях на ночнушку натягивая.

— Да не разберешь. Мы то к нему не стали выходить, — Зарька в замешательстве пятачок потер, — люди то нас пугаются обычно.

Веська выскочила в круглый зал, на ходу волосы в косу переплетая, да лентой наскоро перевязывая. Дверь под ударами с той стороны грозила уже скоро и вовсе разлететься.

— Иду! — даже башня недовольна была таким обращением, от камня фонило возмущением. Веша еще потянуться не успела, как дверь распахнулась, не дав пришедшему очередным ударом по ней громыхнуть.

Веся, как увидела, кто за порогом, так и встала в ступоре. Детина здоровенный, косматый такой, со шкурой на плечах заместо плаща, красный весь от натуги, а глаза на мокром месте. Последнее с обликом человека-медведя вовсе не вязалось.

— Мне магик надобен! — взмолился, а через порог не решился переступить. Ох, что-то у него точно приключилось, такая боль на лице отразилась.

Веша через плечо взгляд бросила, не зная, у себя ли Лесьяр. Ежели был бы, разве б не вышел на стук?

— А что случилось то? — вопросила коротко, — может я чем помогу. Я ученица его.

— Он сам надобен, — продолжил здоровяк за девицу заглядывая, будто б за ее спиной мог Хозяин Топи прятаться.

Веша подбоченилась и глянула строго.

— Так, ты давай говори, не тяни уж. Ежели так в дверь ломился, не спроста ведь?

Мужчина снова с сомнением ее оглядел, назад вот взгляд бросил, точно решая что про себя, но, видать, спешил…

— Жена моя, Лизонька, в родах уж который день к ряду, да все никак не разродится… — говорит, а у самого голос дрожит, а на глазах снова слезы наворачиваются. Видать, любит жену, вон как переживает.

Веша у себя в деревне с бабусей не раз роды принимала. Да только в основном помогала лишь. Бывали и такие вот случаи, особенно когда ребеночек не той стороной шел… Сможет ли она в одиночку помочь?

— Повитухи уж на ней крест поставили, крови столько… — он глаза ладонью закрыл, да говорить не смог дальше.

Веська боле тянуть не стала.

— Где живешь?

— Да рядом здесь, — рукой махнул куда-то в сторону, — в Василево.

Веша кивнула.

— Здесь обожди.

Сама вернулась в спальню, где потанята за дверью уши грели.

— Лесьяра добудитесь, — велела им, — или если нет его, дождитесь, а как явится, скажите, что в Василево я, и чтоб срочно туда мчал.

Сама при том собиралась споро. В алхимическую вот наведалась, да с полок несколько пузырьков прихватила с зельями, надеясь, что Лесьяр гневаться на то не станет, все ж для дела.

В сумку все закинула, да поспешила к мужику.

— Тебя как зовут то?

— Богумир я, а Хозяин?

— Нет Хозяина, я за него, как вернется, его к нам отправят. Веди уже, — сама толкнула мужчину к тропе, дверь позади закрывая.

Богумир спорить не стал. Хозяина то он, признаться, боялся. Что тот в уплату попросит? Согласится ли вовсе помочь? Люди к нему завсегда в самый последний и крайний случай обращались. Не всем по плечу плату ему осилить… Да и жесток тот бывал. Вот, говорили, недалече парня какого-то на солончак сослал, что тот тому гадость какую-то смолвил…

Идти долго не пришлось, как с болот вышли, на кобылку взобрались и тут уж галопом. От силы час прошел на всю дорогу, а второпях таких не до разговоров было. Вешка только за Богумирову спину хваталась, позади него на лошади сидя. Да молясь про себя, чтоб успели они.

В деревню въехали, не сбавляя шага, только перед домом Богумир поводья натянул, что кобылка едва в свечку не встала.

— Тише! — шикнул на нее мужчина, соскакивая на землю. Вешка за ним заспешила.

У дома уж толпа родни подвывала. Плакали в основном, что Богумир сбледнул сильней. Да никто ничего не сказал, расступились.

Дверь со скрипом отворилась. Внутри темно было и душно, Веська на то нахмурилась. Благовониями дурными воняло.

— Лишних людей выгнать, — не церемонясь велела Богумиру, — двух самых толковых оставь, остальные пусть на улицу. Воды теплой нанесите, чистые простыни.

Тот кивал на все, в доме ее к нужной комнате провожая. В спальне еще душней оказалось. Вешка едва не выругалась. Тут здоровому то человеку тяжело будет, не то что роженице.

— Уберите это все, — махнула на чадящие смрадом чаши.

— Это что еще за пигалица! — а вот и повитуха, видать, скрюченная бабуська с длинным гнутым носом, вся какая-то посеревшая, да