Рейтинговые книги
Читем онлайн Голая правда - Светлана Успенская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 74

— Ах ты, сука, это все подходцы твои! Ничего ты из меня не выжмешь, мент поганый! Я твои приемы знаю!

У Кости на секунду пресеклось дыхание, но он умело вывернулся из цепких рук Жмурова и точным ударом в солнечное сплетение посадил его обратно на стул. Второй удар по основанию черепа пресек новую попытку сопротивления. Пока Жмуров хрипел, борясь с чернотой в глазах, Ильяшин навис над ним и угрожающе произнес:

— А ну, давай говори все, не то сейчас вызову сержанта, и так тебя отметелим, что весь черный станешь. Кого убил? Когда?

Ловя синюшными губами воздух, Жмуров прохрипел:

— Когда с зоны бежал…

— Кого? Ну?

— Охраннику в живот целую очередь пустил. Человека загубил.

— Это я и без тебя знаю. Еще кого?

— Все.

— Врешь, Жмуров, врешь как сивый мерин! Говори, кого еще убил!

Жмуров откинул голову назад, как будто вот-вот должен был упасть в обморок.

— Святой истинный крест, его только, — просипел он. — Больше никого на мне нет.

— Жив твой солдатик, — разочарованно и зло бросил Ильяшин. — Хотя худо ему, должно быть, пришлось, но жив он остался.

Судорожно вдыхая ртом воздух, Жмуров удивленно вскинул желтые, в мелкую коричневую крапинку глаза.

— Как жив?

— А вот так. Ты его только ранил. Ну, кого ты там еще убил?

— Никого я больше не убивал, начальник! — почти закричал Жмуров. — А та баба, с которой я колечко снял, так она уже мертвая была…

— Какая баба? Где? Когда?

Жмуров замолчал.

Ильяшин привстал над столом и четко, раздельно сказал:

— Ты, Жмуров, напрасно запираешься. Ну, дадут тебе за побег и за то, что охранника ранил, лет шесть. И все. А за хорошее поведение и за добровольную помощь суду скостили бы. А так смотри, объясняю на пальцах: за день до убийства этой, как ты выразился, бабы тебя видели во дворе. Это запротоколировано и приобщено к делу. Это раз. Два: в день убийства тебя видели в пельменной, откуда ты исчез точно во время, когда умерла Шиловская, та баба, как ты выразился. Три — перстень. Таких колечек всего две или три штуки в мире. Стоят они пару десятков тысяч долларов. Это колечко ты продал пареньку на Казанском вокзале, он опознает тебя из миллиона. Четыре. То, что, пожалуй, перетянет и колечко, и показания свидетелей, — браунинг. Он принадлежал убитой, и на нем твои отпечатки пальцев. Я уже не говорю о таких мелочах, как твои следочки, оставленные в квартире, ворсинки с твоей рубашки на одежде убитой. Ну что?

Жмуров, низко опустив голову, растирал шею. Ильяшин продолжал:

— Ты что, думаешь, что суд поверит, что все эти вещдоки куплены на вокзале, а следы оставлены, когда ты навещал тещу? Нет, Жмуров, не поверит. А за запирательства твои, к побегу и прочим художествам, за убийство Шиловской, за незаконное хранение оружия и еще пару статей, которые можно при желании наскрести, добавит тебе еще минимум пятнадцать лет.

Жмуров сидел будто окаменелый.

— Так что ждет тебя дальняя дорога на остров Огненный, на пожизненное заключение. А там, ты знаешь, Жмуров, не то что в зоне. Там только клетка два на два и такой же, как и ты, осатанелый от сидения напарник. И выход на оправку два раза в сутки. И ни прогулок, ни передач, ни писем, никаких известий с воли. Все, Жмуров, ты умер, и даже могилы твоей никто не узнает! А если тебе вышку дадут, благодари Бога за такую милость, за избавление. Там, на Огненном, люди волком по ночам кричат, смерти просят не допросятся. А тебе ее преподнесут на блюдечке с голубой каемочкой — значит, пожалеют тебя, дурака. Что, нравится такая перспектива? А? Что молчишь, Жмуров? Отвечай!

Но тот только ниже опускал голову, так, что не видно было искаженного гримасой лица. Потом он вцепился руками в волосы и стал медленно раскачиваться в ужасе от нарисованной картины.

— Так что лучше говори, Жмуров. Чем больше ты скажешь, тем лучше будет это для тебя же. Суд учтет твое чистосердечное признание и помощь следствию. Это я тебе обещаю.

Жмуров поднял на Ильяшина почерневшее оскаленное лицо и яростно проревел:

— Да не убивал я ее, не убивал!

Ильяшин недоуменно пожал плечами и спокойно уселся на стул, ожидая дальнейшего развития событий. «Вот она, аффективная вспышка», — подумал он, вспомнив слова Лили. Теперь от него уже мало что зависит. Теперь или Жмуров заговорит, или будет молчать как рыба. Ильяшин холодно спросил, нажимая на кнопку магнитофона:

— Итак. Что ты делал в квартире Шиловской?

— Я Людку искал. И мамашу ее, — хмуро выдавил Жмуров. — Хотел их поучить за то, что Людку из колонии вытащили, а меня, как волка позорного, гнить там бросили. Да я ту бабу в жизни своей не видел, и не нужна она мне, — сбивчиво, захлебываясь слюной и словами, говорил Жмуров. — Когда я в комнату вошел, она уже мертвая лежала, в крови. А тот парень после выстрела заорал, как будто ему горло перерезали, и убежал. Я тогда подумал еще, что сматываться надо, дело-то мокрое, да жадность меня заела. Снял я перстень и пушку подобрал — все равно, думаю, меня в Москве через пару часов не будет.

— Погоди, погоди, какой парень? — посерьезнел Ильяшин.

— А я откуда знаю какой? — ответил вопросом Жмуров. — Спорили они о чем-то, кричали — слышал. Но видеть его — не видел. Как он смылся, я колечко снял и ушел черным ходом.

— Так, постой, давай все по порядку, — серьезно сказал Ильяшин, быстро строча по бумаге. — Итак, ты приехал в Москву, чтобы отомстить своей подруге Людмиле Тюриной и ее матери. Так?

— Так, — согласно кивнул Жмуров.

— Так, хорошо. Утром двадцать шестого июня что ты делал, рассказывай по порядку.

— Чего рассказывать, я ж все выложил, как было. Ну, пошамал в пельменной и решил домой наведаться.

— Во сколько это было?

— Да не помню я. И часов у меня нет. Ближе к обеду, что ли. Ну, дальше… С парадного хода решил не ходить, там во дворе тетки с нашего подъезда стояли, они быстро раззвонили бы, что меня видели, ну, я и решил с черного хода. Поднялся на этаж, постучал, не открывают. Ну и… — Жмуров замялся. — Ну, решил я войти. Я ж там жил столько лет, все замки наизусть знаю. Черный ход, он с кухни небольшим засовом только закрывается. У меня всегда в подъезде за батареей спрятана была железяка изогнутая. Если ее вставить в щель, можно засов отодвинуть. Я всегда так раньше домой заходил, когда ключи забывал или поздно возвращался…

— Итак, ты вскрыл дверь и вошел в квартиру. Тебя никто не заметил?

— Нет, чего там, я ж не хотел шуметь, чтобы соседи не паниковали. Ну-у, слышу, голоса какие-то. Я думал, Людка, значит, с хахалем своим новым бранится. Ну, думаю, щас я их застукаю. Да так застукаю, что век помнить будут… Только я выйти с кухни хотел, как заметил, что все в квартире уже по-другому. Все как в заграничном фильме, все новое, сверкает. Я удивился сначала, думаю, на какие шиши это Людка так разошлась. А потом слышу, будто голос не Людкин вовсе, а вроде как чужой. Тут меня сомнение взяло. Ну, пока они спорили, я решил в кладовке спрятаться. Надумал я разведать сначала все по-тихому, а потом уж и показаться. Сижу, слышу, что спорят, чем дальше, тем больше. Баба так уже совсем на визг сорвалась. Не, думаю, это не Людка. От Людки я такого писка отродясь не слышал. Она, если что, зубы сцепит и только лыбится, мол, ты бей, а мне совсем не больно.

— А этот человек ее бил?

— Может, и не бил, это я так, к слову сказал… Ну, цапались они, а потом слышу, бабахнуло что-то, как будто выстрелили. Думаю, ну и дела тут нынче творятся! И без меня им не скучно. После выстрела она вскрикнула как-то по-дурному и замолчала. Тихо было секунд десять, так что я решил выйти, посмотреть, чем дело кончилось. Тут парень этот как запричитает, ну точно как баба, только голос мужской, как закричит: «Врача, скорее!» — и вон из квартиры. Я слышал, как он по парадному подъезду каблуками вниз застучал.

Ну, мне странно стало, мол, что за дела такие творятся. Думал я, что, может, жиличку какую пустили к себе временно, а она со своим полюбовником отношения выясняет. Ну, вышел. Все тихо, иду по своей квартире, не узнаю ее. Ну, прямо гостиница какая-то! Входную дверь прикрыл, чтобы соседи не зашли узнать, отчего все нараспашку. В спальню заглянул и округовел прямо: лежит баба на ковре полураздетая, из виска кровь течет и смотрит на меня, не шевелится.

Я думаю, надо отсюда когти рвать, ни к чему, чтобы меня застукали с ней, но вдруг вижу, прямо в глаз камень светит — у нее на пальце был. Меня как бес попутал, я перстень стал у нее с руки скручивать, а он не снимается. Я и так, и сяк, весь вспотел даже, пока с ним возился. Снял, значит… Думаю, раз Людки здесь нет, то больше искать ее незачем. Может, у хахаля своего живет теперь. Ну, раз так, думаю, надо еще что полезное прибрать к рукам. Гляжу, пистолет рядом с ней валяется. Маленький такой. Думаю, игрушка совсем детская, однако же пригодиться может в трудную минуту. Сунул я его в карман и решил еще по хате пошарить, но тут слышу, кто-то к входной двери подошел, позвонил, топчется, войти хочет. Я тогда шмыг на кухню, выскочил черным ходом, задвижку за собой закрыл, и все. Главное, от такой истории сразу расхотелось мне Людку искать. Я перстень продал быстренько и в Тулу вернулся. Собрал свои манатки и на юг рванул, счастливую долю искать. Да вот нашел ее, свою долю — решетку под потолком да нары…

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 74
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Голая правда - Светлана Успенская бесплатно.

Оставить комментарий