Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

— Грейс! — она нетерпеливо позвонила в колокольчик, и камеристка появилась за считанные секунды. — Соберите мне корзину для пикника. Положите туда веджвудовский сервиз.

— Тот самый? — камеристка заморгала.

— Да. И велите Бартоломью, чтобы заложил мне фаэтон. Я поведу его сама.

— Ваша милость собирается на пикник?

Лавиния усмехнулась.

— Моя милость собирается на свадебный завтрак. Поздний, — добавила она.

8.

Мистер Холлоустэп осмотрел творение рук своих и пришел к выводу, что оно хорошо. Два соломенных чучела, привязанные спина к спине, восседали на тачке. Будущее их ожидало недолгое и уж точно незавидное, о чем можно было судить по каплям льняного масла, сверкавшим на их ребристых боках. Кострище будет по высшему разряду, такое, чтобы даже в Лондоне увидели его марево. Зачем дожидаться дня Гая Фокса, если выдался подходящий и, главное, поучительный повод для веселья? Правда, двор у старой Пэдлок такой тесный, что свинье негде развернуться, и от костра рукой подать до ее крыши, но кто виноват, если искры попадут на солому? А если солома вспыхнет — что ж, туда ей и дорога. Все равно черная да осклизлая, в ней, поди, кроты уже завелись.

Вытащив свечу из наспех выскобленной репы, он обернулся к приятелям, и те ободряюще загоготали. Поддержать мистера Холлоустэпа пришли не только знакомые с ближайших ферм, но и друзья-боксеры из Лидса, которых легко можно было опознать по сплющенным носам и синякам всех оттенков радуги.

Да, веселье намечалось знатное. Топорики глухо выстукивали марш на мозговых костях. Головы кружились от пива и праведности. Это была не месть, а заслуженное наказание для грешников — так выходило со слов ученого джентльмена. Пожалуй, никогда прежде им не доводилось приносить обществу столько блага, да еще в такой приятной обстановке.

И лишь одна деталь мешала окончательному торжеству.

Ставни.

Окна зажмурились, но не испуганно, а как будто мечтательно. Блеклый свет, что сочился через зазоры в ставнях, то и дело закрывали тени, но скользили они чересчур небрежно, хотя здравый смысл подсказывал, что они должны метаться. Странновато все это. Не по-людски. А когда из комнат на первом этаже донесся смех, причем без единой истерической нотки, вразумители переглянулись. Что они там, с ума посходили? Или веселятся? (Что, опять же, подтверждало первую версию).

В доме опять засмеялись, и мистер Холлоустэп, хмурясь, пожевал нижнюю губу. Всякого он ожидал от грешников, но уж точно не подобной наглости.

— Стойте тут, ребята! Пойду и снесу им ставни ко всем чертям, — предложил он, но едва сделал шаг, как в напрасных усилиях отпала необходимость — ставни распахнулись.

Толкнула их женская рука в опаловом браслете. Другая рука, столь же изящная, держала фарфоровую чашечку. На чашке не было герба, но сюжет, разыгранный белыми фигурами на темно-синем фоне, недвусмысленно указывал на ее прилежность Мелфорд-холлу. Только барон мог заказать столь утонченную скабрезность. С точки зрения физиологии она была решительно невозможна, и лишь участие в ней сатиров с нимфами придавало ей достоверность. Мифическим существам многое под силу.

Тонкий пальчик скользил по выпуклым телам, и мужчины, зачарованные, начали кивать в такт его движениям.

— Как вы будете чай, джентльмены — с молоком или лимоном? — спросила леди Мелфорд.

Вопрос вывел толпу из оцепенении. Местные жители схватились за шляпы, чужаки, помявшись, тоже обнажили затылки, богато изукрашенные шрамами. По всем признакам, леди была важной персоной. Стоя вровень с толпой, она умудрялась взирать на всех сверху вниз, как если бы восседала на луне.

— Не стесняйтесь, мы же отлично знаем друг друга. Кажется, здесь Буллфинч и Перкинс, — она прищурилась. — Тиффинг, Лоуз и… поднимите фонарь к лицу, я вас не вижу… и Фелтон.

— Добрый вечер, миледи, — понурились арендаторы.

— Не ожидала увидеть вас так скоро! Еще до дня архангела Михаила, когда мы обновляем аренду на год. К слову, фермы у вас отличные. На такие всегда найдется много желающих.

Понаблюдав за их смятением, миледи сделала глоток и прикрыла глаза от удовольствия. Чай она тоже привезла свой.

— Ах, да ведь это мистер Холлоустэп! Как поживаете, любезный?

Рядом с баронессой появились молодожены, взволнованные и очень бледные.

— Пожалуйста, миледи, не надо…

— Душенька миссис Лэдлоу, не мешайте мне развлекать ваших гостей, — не оборачиваясь, заметила миледи. — Рада вас видеть, любезный. Вы принесли ветчины к нашему чаепитию?

— Сворачиваемся, ребята, — буркнул Холлоустэп.

— Я не услышала ответ.

Опустив голову, мясник проорал:

— Нет, миледи! Я не принес ветчины!

— Жаль, я на нее рассчитывала. В таком случае, обойдемся свадебным тортом. Пожалуйста, еще кусочек, миссис Лэдлоу. И отрежьте для судьи Лоусона, я ему завезу, когда в следующий раз он пригласит меня играть в бридж. Судья, верно, и не знает, как пышно вы справляете свадьбу. С фейерверками, — и она указала на тачку, которую арендаторы старательно заслоняли от ее взора.

Один за другим гасли фонари, пока единственный источник света не остался за спиной леди Мелфорд. Ее силуэт проступил в прямоугольнике окна, словно нарисованный на холсте, который по ошибке заключили в рассохшуюся деревянную раму. Миледи смотрела, как рассеивается толпа, и пробовала языком марципановый лепесток.

— Коли пойдете к судье, так передайте ему, — напоследок прорычал мясник, — что мы за его кузена больше голосовать не станем. Уже нашелся кандидат получше.

— Мы, женщины, не имеем права голоса, точно также как дети, безумцы и бродяги, — равнодушно заметила миледи. — Поэтому политика меня совсем не интересует. Я предпочитаю охоту. Стрельбу по живым мишеням.

Понять намек мистеру Холлоустэпу было так же трудно, как теленку сочинить сонет, но принцип самосохранения пробился сквозь толщу свойственной ему задумчивости. Мясник ускорил шаг.

А на другом конце городка мисс Тревельян выслушала отчет Диггори. Парнишка еще загодя спрятался в хлеву и прихватил с собой дубинку («Ежели я их всех не разгоню, мисс, так хоть тех, что с краю будут стоять, смогу отутюжить!»), но, к хозяйкиной радости, его помощь не понадобилась. Лавиния справилась сама. Она настоящая фея-крестная! Самая добрая и самая отважная! Агнесс не помнила за собой никаких заслуг, за которые ей была бы ниспослана такая подруга.

В спальне девушка упала на колени и долго просила Господа сделать ее достойной дружбы леди Мелфорд, хотя в глубине души понимала, что Он не станет транжирить твое могущество на эту невыполнимую просьбу.