Безрассудная - Лорен Робертс

моей головой, и, напрягая больные мышцы, я медленно начинаю карабкаться вверх. Кай не отстает, следуя по пути, проложенному моими ногами и руками.

Я почти на одном уровне с вершиной соседнего камня и вытягиваюсь, чтобы заглянуть за него.

Между камнями торчит острие лука, его бронзовый наконечник блестит на солнце.

Мое лицо расплывается в ухмылке.

— Ты уже можешь дотянуться до него? — кричит Кай снизу.

— Да, — вздыхаю я. — Могу. — Когда я прислоняюсь к скале, мои пальцы касаются длины лука, прежде чем я напрягаюсь, чтобы освободить его. Когда оружие отскакивает от камня, я чуть не падаю с дерева, за которое цепляюсь. — Нашла наш лук, — пыхчу я.

— Жаль, что тебе не дадут им воспользоваться.

Я закидываю лук за спину. — Почему? Твое эго не может смириться с тем, что я лучше стреляю?

— Я беспокоюсь не о своем эго, которое ты можешь ранить, — спокойно говорит он. — Это все остальное во мне.

— Мертвый груз, помнишь?

Я уже собираюсь начать спускаться по камню, когда мой взгляд задерживается на том, что сверкает за ним.

Я замираю, потные руки скользят, а сердце бешено колотится.

Не колеблясь, я вытягиваю ногу на камень и медленно уговариваю остальные конечности последовать за мной. Кай вздыхает, не двигаясь со своего места. — Не хочешь объяснить, зачем ты перелезаешь через камень, если у тебя уже есть лук?

— Потому что, — пыхчу я, — ты не поверишь, что скрывается здесь. — Я уже на вершине валуна и пробираюсь вниз по его обратной стороне. Цепь натягивается между нами, тормозя мое продвижение. — Давай, Азер. По крайней мере, постарайся не отставать от меня.

— У меня нет выбора, Грей.

Цепь ослабевает, когда он начинает карабкаться, позволяя мне неуклюже соскользнуть по короткой спинке камня на мягкую траву внизу.

Я моргаю от открывающейся передо мной красоты.

Это словно скрытый мир, кусочек совершенства.

Роща поникших деревьев прорастает из мягкой травы, их ветви переплетаются друг с другом, словно они держались за руки десятилетиями. Крупные корни пробиваются сквозь землю и переплетаются с яркой листвой, окружая самую прекрасную вещь из всех.

В центре сцены сверкает бассейн, по которому пробегает рябь при каждом дуновении легкого ветерка. Растения толпятся у воды, чтобы намочить свои листья и искупаться в лучах заходящего солнца.

Это место — само умиротворение.

Кай внезапно оказывается рядом со мной, восхищаясь открывшимся перед нами шедевром. — Неудивительно, что разбойники захватили это место.

— От него захватывает дух. — Я сажусь у края бассейна, погружая палец в прохладную воду. — И оно так… не вписывается.

Он присоединяется ко мне, изучая растения у наших ног. — Уверен, это было здесь задолго до того, как Святилище Душ превратилось в погребальную дорогу, которой оно является сегодня.

Я окидываю его взглядом, а затем снова обращаю внимание на красоты за его пределами. — Похоже, тогда Святилище Душ имело совсем другое значение. Когда здесь была похоронена первая королева. Оно не было угрожающим — оно было священным. Место, где души праздновали.

Я чувствую на себе его взгляд. — И что же празднуют души?

Я пожимаю плечами, все еще избегая его обжигающего взгляда. — То, что кто-то позаботился о том, чтобы похоронить их.

Мои слова повисают в воздухе между нами. Я мысленно переношусь в Шепот, где Кай похоронил Сэйди во время первого Испытания. Не потому, что он хотел этого, а потому, что знал, что я этого хочу.

Его рука касается моей.

Он кладет свою ладонь на траву рядом с моей. Я чувствую, как его пальцы приближаются, пока не задевают кончики моих.

Я не осмеливаюсь посмотреть в его сторону. Мой взгляд прикован к сверкающей воде, и я занимаю себя тем, что считаю каждую рябь.

На третьей ряби он просовывает свой мизинец под мой.

На седьмой — почти все наши пальцы переплетены, запутавшись в сочной траве.

Это глупо, правда.

Нет, на самом деле это чушь.

Это полная и абсолютная чушь, что он способен заставить меня растаять от одного лишь прикосновения.

Его рука не должна так сильно контролировать меня. Его пальцы не должны натягивать мои сердечные струны. Но нежность станет моей погибелью. В том, что к тебе тянутся, есть своя интимность.

Его большой палец поглаживает мой.

Это ощущение — воплощение комфорта, осязаемое спокойствие.

И поэтому я отстраняюсь, прежде чем успеваю передумать.

— Я захожу, — говорю я, резко вставая. — Это значит, что ты тоже должен войти. Потому что ты убедился, что без тебя я ничего не смогу сделать. Так что мы заходим.

Я стягиваю с плеч лук и бросаю его на землю. Он смотрит на меня, все еще не удосужившись подняться на ноги. — Это все заговор, чтобы попытаться утопить меня?

Я с улыбкой смотрю вниз, мой жилет уже снят с одного плеча. — Вот это идея.

Он хихикает, качая головой, медленно вставая на ноги. Когда рюкзак сваливается с его плеч, он выжидающе смотрит на меня. — Что? — спрашиваю я, не понимая, почему мои слова звучат так оборонительно.

Он лениво пожимает плечами. — Я просто жду, когда ты скажешь мне отвернуться.

Я моргаю на него. Потом на подол рубашки, который все еще сжимаю в руках.

Я слегка выпрямляюсь, глядя на него сверху вниз. Я не знаю, почему говорю это. Почему чувствую необходимость что-то ему доказать. Но когда я открываю рот, слова вылетают сами собой. — С чего ты взял, что я собиралась заставить тебя отвернуться?

Он скрещивает руки на груди. — Наверное, из-за каждого момента, который мы провели вместе до этого.

Поднимая свою огромную рубашку, я не свожу с него глаз. — Я полна сюрпризов, Принц.

Я стягиваю свободную ткань через голову, оставаясь стоять в облегающей майке, которая застегивается чуть ниже груди. Это тип дышащего бюстгальтера, который я ношу во время тренировок, и его легче всего найти и украсть в Луте. Я быстро опускаю взгляд, чтобы убедиться, что мое клеймо не видно. Достаточно того, что шрам, идущий по моей шее, всегда доступен для блуждающих глаз.

Брюки низко висят на бедрах, обнажая каждый сантиметр живота. Когда его взгляд скользит по мне, я вздрагиваю, несмотря на заходящее солнце, пробивающееся сквозь деревья. В том, как он смотрит на меня, есть что-то такое, чего трудно не желать. Его взгляд благоговейный, медленный, как искренняя молитва.

Я сглатываю, когда его глаза снова встречаются с моими. Перевожу дыхание, когда он быстро стягивает рубашку через голову. Ткань, которой я обмотала его живот, заляпана кровью, и он не удосуживается посмотреть вниз, когда начинает ее распутывать.

— Хорошо бы ее смыть, — вздыхаю