Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика - Николас Блейк

– Очень интересно. В этом может что-то быть. Но я не вижу тут четкой связи с убийством.

– А как же, черт возьми, тут же…

– Только не говори мне, что этот Эндрю Ресторик убил свою сестру, дабы та не успела погубить детей наркотиками. Зачем это ему? Ведь стоило просто рассказать брату о своих подозрениях, и Элизабет никогда больше не подпустили бы к детям. Так что все это – плод твоего воображения.

– Ладно, а как насчет этого? – не сдавался Найджел. – Все поступки Элизабет совершались под чьим-то влиянием.

Некто использовал ее, чтобы иметь влияние на детей! Этот некто понял, что Эндрю догадался о ее игре, и тогда убил ее, чтобы она не раскололась перед Эндрю.

– А некто у тебя получается доктором Боганом? – сухо поинтересовался Блаунт. – Или на эту роль ты выбрал Хиварда Ресторика? Да, твой нынешний образ мышления, не сомневаюсь, может выдать и не такое. Лэнг, попроси мисс Эйнсли войти.

Сержант-детектив ввел в комнату Эвнис Эйнсли. Найджелу, что ерзал на подоконнике, первый раз выпала возможность изучить ее как следует, пока Блаунт улаживал необходимые формальности.

Женщина около тридцати. У нее были живые, слегка выпуклые глаза невротички – такие женщины встречаются в провинциальных отелях, где живут со своими «хорошо сохранившимися», так же как и они, матерями. Хорошо сохранившиеся внешне и недоброкачественные внутри. Неугомонные, неудовлетворенные, жеманные с мужчинами, имеющие случайные и тщетные связи с теми, кто много старше их самих, – всякими коммерсантами, инженерами и полковниками. От Эйнсли всегда дурно пахло – от ее пудры, а не от нее самой. Она была заядлой курильщицей, но, насколько знал Найджел, не наркоманкой. Говорила она хрипло, растягивая слова, в голосе звучали грубые нотки. Носила строгий твидовый костюм хорошего покроя, волосы – наверное, лучшая деталь ее внешности – были уложены с неприятной, почти железной аккуратностью.

– Вы были близкой подругой покойной? – спросил Блаунт.

– Да, думаю, что да. Мы делили с ней квартиру – это было четыре года назад. Я же вам об этом уже рассказывала.

– И она никогда не пыталась намекнуть вам, что боится… того, что с ней случилось?

– О нет. Правда, такие, как Бетти, часто рискуют.

– Часто рискуют? – переспросил Блаунт мягким как шелк голосом.

– Ну, нельзя же постоянно забавляться с мужчинами и сбегать от них, как она вечно делала!

– Имеете в виду то, что Элизабет вызывала в других ревность?

– Я видела, как двое мужчин дрались за нее, как звери, – сказала мисс Эйнсли, вздрогнув и скрестив свои тонкие ноги.

– В нашем случае кто-нибудь подходит на эту роль?

– Нет. – Найджелу показалось, что это слово выскочило у нее невольно. – Я не говорю, что это не могло случиться здесь. Она морочила голову мистеру Дайксу и доктору Богану. Бедная Бетти – должно быть, ужасно так о ней говорить. В конце концов, она не могла ничего исправить. Она же сама увязла во всем этом, правильно?

Блаунт прервал обсуждение этой темы.

– Но, насколько я знаю, она была помолвлена с мистером Дайксом? – спросил он.

– А, этот… Да, вполне возможно. Но она бы не смогла довести это до конца. Не так давно я слышала от нее то же самое. Они даже скандалили по этому поводу. – Глядя на Блаунта, Эвнис слегка стушевалась в конце последней фразы. – Нет, это был не скандал, но голоса их звучали весьма возбужденно, – поправилась она.

– Вы не любите мистера Дайкса? – вступил Найджел.

– Я считаю его несносным и слишком громогласным коротышкой. Он еще и пацифист.

– Возмутительно! – ревностно поддакнул Найджел.

– Считаете ли вы, что мисс Ресторик перенесла объект своего внимания на доктора Богана? – спросил Блаунт.

– О, это такой приятный и интересный мужчина, правда? А бедную Бетти частенько тянуло узнать, что у кого в штанах. Вместе они смотрелись просто сказочно! Ах, я знаю, что это просто его профессия, ну и само собой – вся эта слава лечащего врача доктора Богана, но мне все равно не верится, что у него когда-нибудь была такая приятная работа. Во всяком случае, я знала одну девицу, которую он обследовал и предложил ей лечение, а через несколько месяцев та стала принимать даже больше, чем раньше. И все таки на Харли-стрит такие люди, что с ними можно хоть на край света.

Блаунт жестко вернул ее к сути дела.

– Но вы же не знаете наверняка, была ли связь между доктором Боганом и покойной? – спросил он ледяным тоном.

Эвнис Эйнсли закурила еще одну сигарету, нервно придавив первую жестом тигриной лапы.

– А все зависит от того, что вы подразумеваете под «наверняка». – Она выпустила облако дыма. – Я слышала, как он говорил ей около двух недель назад: «Нет смысла бороться, Бетти, теперь я навеки завладел твоей душой и телом».

Сказанное произвело фурор. У Блаунта было профессиональное недоверие к словам невротичек, но мисс Эйнсли продолжала настаивать, что это правда.

– Кто-нибудь еще это слышал? Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Этого не слышал никто. Но я сказала мистеру Дайксу – пусть он мне и не нравится, но показать, откуда ветер дует, было просто человеческим состраданием к нему, как вы думаете?

– Как он себя повел?

– Ах, он мне не поверил! – Она сердито раздавила окурок о крышку стола. – Он и слушать ничего не желает, что не в ее пользу, глупый коротышка. Он просто обиделся.

– А это случилось через несколько дней после того, как вы услышали ее разговор с Дайксом – когда она сказала, что не смогла бы довести это до конца?

– Да.

Блаунт постучал по зубам золоченой оправой пенсне и искоса взглянул на Найджела. Слезши с подоконника и выпрямившись в полный рост, Найджел прошелся в направлении Эвнис Эйнсли.

– Как вы думаете, знает ли кто-то еще в этом доме о том, что Элизабет принимала наркотики, и о том, что разыгрывалось между ней и доктором Боганом?

– Даже не знаю. Хотя куда им, с одними глазами-то!

– А иногда – и ушами, – заметил Найджел с издевкой.

Мисс Эйнсли слегка заскулила:

– Что ж поделать, если я кое-что слышу. Бетти была такой нескрытной – я часто говорила ей, но она и внимания не обращала.

– Вы пеклись лишь об одном ее благе? Наверное, поэтому у вас и зуб на мистера Дайкса? Или это простая ревность?

Блаунт протестующе кашлянул. Эвнис Эйнсли залилась краской.

– Наверное, вы и представить себе не можете, что кто-то может ревновать Вилла? С ума сойти, – сказала она. – Но почему в черный список попала именно я? Думаю, мое первейшее право – заботиться о лучшей подруге и не давать ей вступить в неудачный брак.

– Ладно, оставим. А Элизабет когда-нибудь рассказывала вам о своих школьных годах?

– Любопытные вопросы! Нет, она особо не распространялась. Я догадывалась, что в Штатах ее выставили из школы, но понятия не имею почему. – Мисс Эйнсли с надеждой хлопнула глазами в направлении Найджела, сгорая от любопытства.

– А не доводилось ли ей упоминать об этом обстоятельстве?

– Думаю, что нет. За все время я услышала от нее разве что одну более-менее странную вещь – что в свое время она чуточку оттянулась. И я еще тогда подумала, что она просто спятила, – она сказала: «Я бы на всю жизнь осталась честной девушкой, Эвнис, если б не подклеила». Как вам нравится?! Подклеила! Но у нее была манера выдумывать своим связям с мужчинами глупейшие собачьи клички – боюсь, что некоторым из них они вполне подходили. Если хочешь узнать все о человеке – спроси Бетти. Ах, бедняжка!

– А как мистер Ресторик относился к своей сестре?

– Она нравилась ему, как… ну, словно какой-то ящик с динамитом. Я хочу сказать – он, бедный, всегда ходил под Богом – не знал, в какой же момент она рванет и оскандалит его дом предков с головы до пят. Хивард – он, конечно, добр на свой манер, но такой зануда! Похоронил себя заживо в своем доме, чтобы избежать пятна на фамильном гербе. Ну а с Бетти он не мог совладать, вы же понимаете – у той самой было две тысячи в год. По такому случаю их сундуки теперь разбухнут. А уж как им это сейчас нужно!

– Как, разве дела Хиварда плохи?

– Ох, дорогуша! – игриво воскликнула мисс Эйнсли. – Что я сморозила! Я ничего не говорила. Хивард так состоятелен! Ну да, конечно, грех спорить. Так что вы и думать о том забудьте. Но все равно, эти денежки им пришлись к рукам. Он сможет держать свой дом так, как и сейчас, да и Шарлотта из-за войны лишилась прибыльного дельца.

Задав ей еще несколько вопросов, они отправили мисс Эйнсли восвояси.

– Чертова баба, – сказал Найджел, с отвращением нюхая запах пудры, повисший в воздухе.

Блаунт пригладил прядь несуществующих волос.

– Ну и ну. Ну и ну, – произнес он. – Нет, это еще ничего, далеко не самая типичная особь своего пола. Но – полезная. С ней мы обосновали одну из твоих теорий. Дареному коню в зубы не смотрят.