Черный лед - Майкл Коннелли

– Кто там? – спросил женский голос.

– Полиция, мэм. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, касающихся усадьбы вашего соседа.

– Какого соседа?

Только теперь Гарри понял, что голос принадлежит очень старой женщине.

– Я хотел спросить о замке, мэм.

– Там никто не живет. Мистер Мур умер несколько месяцев назад.

– Я знаю. Может, вы все-таки впустите меня, и мы поговорим? Я не отниму у вас много времени. Если хотите, предъявлю значок.

Последовала непродолжительная пауза, и вскоре Босх услышал в динамике лаконичное: «Входите». Электрический замок на калитке негромко зажужжал.

Хозяйка попросила Босха поднести значок ко вделанному в дверь «глазку», долго изучала его и только потом открыла. Гарри увидел перед собой высохшую, хрупкую, совершенно седую женщину в инвалидной коляске.

– Почему это они вдруг прислали полицейского из Лос-Анджелеса? – настороженно спросила она.

– Я расследую преступление, совершенное в этом городе, мэм. – Босх старался держаться почтительно и завоевать расположение хозяйки. – Оно касается человека, который когда-то, очень давно, еще мальчиком, жил в этом замке.

Женщина подняла на Гарри близорукие слезящиеся глаза и прищурилась, словно стараясь разглядеть что-то, минувшее давным-давно.

– Уж не о Калексико ли Муре вы говорите?

– Да. Вы знали его?

– С ним что-то случилось?

Босх смутился.

– Он умер, мэм.

– Он погиб там, в Лос-Анджелесе?

– Да. Мы вместе работали в полиции. У меня есть основания полагать, что обстоятельства его смерти имеют отношение к его жизни здесь, поэтому я и приехал. Что же касается вопросов… Признаться, я еще не знаю, о чем спрашивать. Насколько мне известно, он жил в замке недолго. Но ведь вы помните его, да?

– Он действительно жил здесь недолго, но это не значит, что с тех пор я ни разу не видела его. Напротив. На протяжении многих-многих лет я встречала его довольно регулярно. Сначала он приезжал на велосипеде, потом на машине, но всегда останавливался здесь, на дороге – сидел и смотрел на дом. Однажды я велела Марте отнести ему сандвич и лимонад…

Босх понял, что Марта – это, должно быть, горничная. В таких поместьях без горничных не обойтись.

– Думаю, он смотрел и вспоминал, – говорила старая женщина. – Сесил поступил с ним ужасно. Надеюсь, он теперь расплачивается за свои грехи, этот Сесил!

– Что значит ужасно?

– Сесил отослал сына вместе с матерью. Едва ли после этого он хоть раз разговаривал с женщиной или с мальчуганом. Но я-то видела, как сначала мальчик, а потом – взрослый мужчина приезжает посмотреть на свой старый дом. Здешние жители говорят, что именно из-за этого лет двадцать назад Сесил и воздвиг вокруг усадьбы забор. Ему надоело видеть из окна Калексико, сидящего на дороге. Так Сесил решал все проблемы: не нравится вид из окна – построй стену. И все равно я время от времени видела юного Кэла, а однажды сама отнесла ему попить – тогда я еще не была прикована к этому креслу. Кэл сидел в своей машине, и я спросила, почему он постоянно приезжает, а Кэл ответил: «Мне нравится вспоминать, тетя Мэри».

– Тетя Мэри?

– Да. Я думала, вы потому и пришли. Мой Андерсон и Сесил были братьями, упокой Господь их души.

Босх кивнул и, прежде чем снова заговорить, выждал несколько секунд.

– Человек в Историческом обществе, с которым я беседовал сегодня, сказал мне, что у Сесила Мура не было детей.

– Ну конечно, ничего удивительного! Сесил держал это в секрете и скрывал от всех. Не хотел, видите ли, уронить честь компании.

– Мать Калексико была горничной?

– Да, она… Да вы, похоже, все и без меня знаете.

– Только некоторые детали. Расскажите, пожалуйста, что все-таки случилось? Почему Сесил отослал ее и мальчика?

Старая женщина немного помедлила, будто припоминая историю тридцатилетней давности.

– Забеременев, она осталась жить здесь – это он ее заставил – и здесь же родила. А потом, через четыре или пять лет, Сесил узнал, что она обманывала его. Однажды он послал своих людей проследить за своей гражданской женой, когда она отправилась через границу якобы навестить свою мать. Никакой матери там не оказалось, зато был законный муж и еще один сын, мальчик чуть постарше Калексико. Тогда Сесил прогнал обоих. Подумать только, отослать собственную плоть и кровь!

Босх долго обдумывал услышанное. Женщина тоже молчала, вглядываясь ослабевшими глазами в туманное и далекое прошлое.

– Когда в последний раз вы видели Калексико?

– Я… Погодите, дайте вспомнить… Должно быть, уже несколько лет прошло. В конце концов он перестал приезжать сюда.

– Как по-вашему, Кэл знал о смерти отца?

– На похоронах он, во всяком случае, не был, и я ничуть не виню его, видит Бог, не виню.

– Мне сказали, что Сесил Мур завещал свою собственность городу…

– Да, он умер в полном одиночестве и не оставил ни гроша ни Калексико, ни бывшим женам и любовницам. Сесил Мур был дурным человеком, и остался таким до самой смерти. Разумеется, городская казна не могла содержать такую усадьбу – она слишком велика, да и Калексико уже не тот бурно растущий город, каким был когда-то. Правда, предлагали устроить здесь музей, – женщина фыркнула, – но исторического прошлого у этого городишки едва-едва хватит, чтобы наполнить им кладовку. Когда с музеем ничего не вышло, муниципалитет продал усадьбу – как я слышала, больше чем за миллион. Может, теперь город сумеет обернуть эти деньги так, чтобы в ближайшие несколько лет получать приличные дивиденды.

– А кто купил усадьбу, не знаете?

– Нет. Новый владелец так и не въехал. Иногда, правда, там появляется нанятый эконом: он присматривает за хозяйством. На прошлой неделе я видела свет в башне, но – нет, это был не хозяин. Никто так и не поселился в этом доме и, наверное, не поселится. Должно быть, кто-то искал, куда вложить капитал, а во что тут вкладывать? Мы здесь так далеко от всего и так от всего отстали…

– Последний вопрос, мэм. Может, вы обратили внимание, не приезжал ли кто-нибудь с Кэлом во время его… посещений?

– Нет, он всегда был один. Бедный мальчик был всегда один.

* * *

На обратном пути в город Босх размышлял об одиноких вахтах, которые нес Калексико Мур у стен отцовского дома, и спрашивал себя, тосковал ли Кэл по родному гнезду, лелеял ли воспоминания об отце, или тут было всего понемногу. Потом в памяти Босха всплыла его собственная единственная встреча с отцом – старым, больным человеком, стоящим на пороге смерти. Тогда Босх простил ему каждую украденную у него секунду и каждый час; он знал, что должен это сделать, иначе всю последующую жизнь станет тщетно скорбеть по ним.

Глава 27

Вереница машин перед пограничным пунктом на пути в Мексику была гораздо длиннее и двигалась не так быстро, как накануне. Босх решил, что это скорее всего из-за корриды, на которую зрители и болельщики собирались издалека. В этих краях воскресный бой быков был такой же традицией, как футбольные матчи с участием «Рейдерс» в Лос-Анджелесе. За две машины до мексиканского пограничника Босх сообразил, что не вынул из кобуры «смит-вессон». Прятать револьвер было слишком поздно, поэтому, поравнявшись с офицером, Гарри сказал: «На корриду», – и его пропустили взмахом руки.

Небо над Мехикали было чистым, воздух – прохладным, и погода, похоже, не собиралась портиться. Несмотря на это, Босх ощутил под языком легкое покалывание, что всегда означало у него какое-то предчувствие. Предчувствовал же Гарри вот что: вскоре увидит, во-первых, бой быков, на котором давно хотел побывать, а во-вторых, Зорилло – того, о ком так много думал последние три дня и о ком узнал столько, что почти поверил в окружавшие его легенды. Взглянуть на Эль-Папу в его естественной среде, рядом с его быками и с его людьми, было особенно любопытно.

Припарковав машину на площади Хустисия, Босх достал из бардачка бинокль. Арена располагалась в трех кварталах от муниципалитета, и он решил, что они с Карлосом отправятся туда пешком. Предъявив значок дежурному офицеру и получив разрешение пройти, Гарри застал Агильо за рабочим столом в общей комнате следственного отдела. Перед следователем лежало несколько заполненных протоколов.

– Достал билеты?

– Да. Наша ложа на солнечной стороне, но это не имеет значения, поскольку она крытая.

– А далеко ли она от Папы?

– Почти напротив. Если только он сегодня придет.

– Вот именно, если… Ты закончил?

– Да, заполнил все протоколы по поводу расследования дела Гутьереса-Лосы. До тех пор, пока не появится подозреваемый, работы больше не будет.

– Чего в этих краях может не произойти вообще.

– Это верно… Ладно, нам, наверное, пора идти.

Босх взмахнул биноклем.

– Я готов.

– Мы будем сидеть довольно близко, так что эта штука тебе не понадобится.

– Она не для того, чтобы смотреть на быков.