Обет молчания - Марселла Бернстайн

— Это Сэм. — Его голос потеплел, наполнился гордостью.

— Это из-за него здесь нет Кейт. — За спиной они услышали голос Джен Берфорд. Деревенский говор, протяжные гласные, властные интонации.

Рой Доуни молча посмотрел мимо священника на жену, его взгляд был печальным и непроницаемым.

— Кому-то из нас нужно это сказать, — продолжала она. — Разумеется, не тебе. Все эти ваши службы социальной адаптации только и умеют, что разводить демагогию о новой жизни на воле.

Она замолчала. Рой Доуни открыл было рот, чтобы возразить, но тут же передумал. Отец Майкл перехватил взгляд, которым они обменялись, и понял, что эта тема была вечным камнем преткновения, яблоком раздора в долгих, изнурительных семейных баталиях.

— Вот пусть они сами этим и занимаются, вот что я вам скажу. — Она говорила тихо и благоразумно. — Пусть приведут убийц в свой дом, к своим детям, а там посмотрим, что они запоют.

Глава 26

Сразу же после службы матушка Эммануэль пригласила сестер в общую комнату.

Аббатиса пришла туда раньше остальных и сидела, дожидаясь прихода сестер. Стулья с высокими спинками были расставлены полукругом, здесь монахини проводили редкие часы досуга за штопкой чулок, вышиванием и разговорами; говорят, ничто не доставляет большего удовольствия в орденах молчальников, чем приятная беззаботная болтовня.

Настоятельница любила эту большую комнату. Деревянные ставни огромных, до самого пола окон были распахнуты настежь, солнечный свет согревал своим теплом гладкий, словно отполированный, дощатый пол и оттенял неровности краски на стене. Из окна, за вытянутым прямоугольником сада, виднелись сгрудившиеся невысокие валлийские холмы, напоминающие хребет динозавра, лениво развалившегося вдоль бескрайней линии горизонта.

Монахини по очереди вошли в комнату и поприветствовали ее почтительным поклоном, положенным по уставу. Поводом для экстренного собрания послужило одно весьма прискорбное событие: накануне вечером сестра Гидеон лишилась чувств прямо на лестнице, и сестрам пришлось отнести ее в комнату для больных. Снова ее постиг страшный приступ боли и снова без видимой причины. Доктор Бивен в растерянности, за тридцать лет обширнейшей практики он не встречал подобного случая.

Матушка Эммануэль замолчала, напряженно вглядываясь в обеспокоенные лица. Она сказала о том, что ее неоднократные мольбы к Господу с просьбой наставить ее на правильный путь были услышаны, и вкратце описала, каким образом отцу Майклу удалось узнать о существовании сестры-близнеца. Дождавшись, когда поулягутся изумленные возгласы, она сообщила, что местонахождение ее пока неизвестно, деликатно умолчав и о совершенном преступлении, и о суде, и о приговоре: если сестра Гидеон сочтет нужным об этом рассказать — что ж, это ее личное дело.

Сам факт того, что сестра оказалась близнецом, говорила она, являлся основанием для серьезного беспокойства, и объяснила почему. Наблюдалась зловещая закономерность: периоды тяжелых обострений неизлечимой болезни чередовались с периодами абсолютного здоровья. Она отметила, что в некоторых случаях ослабление боли отнюдь не означает улучшения. Так, например, в случае перфорирующей язвы или аппендицита облегчение считается дурным симптомом.

Настоятельница предположила, что, вероятно, нечто подобное происходит с одной из сестер или с обеими сразу. Закончив свою речь, она самым решительным тоном попросила монахинь высказать свое мнение о положении сестры Гидеон, каким бы абсурдным оно ни казалось на первый взгляд.

Она ждала, монахини молчали. В задумчивости она смотрела на таинственное сияние аметистового перстня на среднем пальце, который являлся символом власти и ношение его полагалось ей по должности.

— В таком случае нам остается молиться за спасение души сестры Гидеон и сестры ее, Катарины. Один Всевышний знает, сколько им обеим отмерено.

Отец Майкл не был в Бристоле двенадцать лет: после смерти матери его ничто не связывало с этим городом. За окном такси проносились здания, знакомые ему с детства, и совершенно незнакомые фасады современных рынков и супермаркетов, отелей и театров, элегантных ресторанов и кафе с национальной кухней, магазин «Селло», шляпная, «Бристольское голубое стекло».

Номер двадцать два на улице Дюрант оказалось мрачным городским строением с пустыми цветочными ящиками и выцветшей краской. У входа — шесть звонков с неразборчиво нацарапанными именами напротив каждого. Майкл нажал самый нижний, спустя несколько минут дверь открыла неприветливого вида бритоголовая девица лет восемнадцати с семью серьгами в ухе. Майкл опешил.

Футболка с надписью «Куколка для тебя» обтягивала беременный живот. Придя в себя, он спросил Кейт Дин, ему ответили, что девушка с таким именем здесь проживает, но в настоящий момент ее нет дома и никто не знает, когда она вернется. Он с любопытством заглянул внутрь темного коридора, из его глубин тянуло запахом еды, было слышно, как наверху в туалете зашумела вода. Вернется ли она к ужину? Девица выразила сомнение. На всякий случай отец Майкл оставил записку и сказал, что зайдет через пару часов. Девушка равнодушно пожала плечами и захлопнула дверь раньше, чем он успел повернуться, чтобы уйти.

Как бы то ни было, ему придется искать ночлег. Он снял комнату с завтраком через квартал и оставил свою дорожную сумку в аккуратной чистенькой спальне с розовым одеялом из гагачьего пуха, в точности таким же, какое было у его бабушки.

Встреча с сотрудником пробации, курирующим Кейт, была запланирована заранее, ее офис находился рядом со зданием суда. При встрече они не произвели друг на друга впечатления. Небольшое, по-домашнему уютное пространство кабинета Фрэн Дьюзбери было заполнено множеством папок с личными делами и комнатными растениями. Она предложила ему кофе в пластиковой чашке и выслушала его рассказ с той степенью заинтересованности, какой требовала вежливость. Сфера профессиональной деятельности этой женщины и ее очевидная прагматичность придавали рассуждениям священника о передаче болевых ощущений внутри пары близнецов надуманность и неопределенность.

Да, история Кейт ей известна; ознакомившись с личным делом Кейт Доуни, она готова утверждать, что с момента вынесения приговора сестры не виделись. Кейт никогда не упоминала о своей сестре. Трудно поверить, что жизнь ее подопечной в такой серьезной опасности: во время их последней встречи она выглядела совершенно здоровой. Откровенно говоря, все это несколько — она бросила на него быстрый уклончивый взгляд — смахивает на фантастический вымысел.