Николай II (Том II) - А. Сахаров (редактор)

В рассуждениях Кайзера Франц Фердинанд чувствовал какой-то подвох, но не мог сразу сообразить, в чём же кроется опасность для страны и его собственных идей в случае развязывания военного конфликта с Сербией. Он решил хорошенько всё взвесить ещё раз, не под давлением Вильгельма, которое он стал ощущать физически, а поступить так, как действовал его дядя император – первый чиновник империи. Он подолгу вникал во всякое дело, во всякую бумагу, попадавшую к нему на стол, проводил совещания, требовал от министров письменных пояснений, если не совсем понимал суть проблемы.

Эрцгерцог выслушал очередной пассаж Вильгельма, не вникая в него, и с ясными глазами прилежного ученика, обращёнными на строгого учителя, ответил:

– Ваше величество, я душою и сердцем на вашей стороне, но мне нужно три недели, чтобы окончательно определиться по поводу ваших предложений… Тем более что недавно в Карлсбаде встречались шефы наших Генеральных штабов – фон Мольтке и фон Гетцендорф. Они ведь подписали протокол о полном согласовании планов развёртывания армий в чрезвычайных обстоятельствах, уточнили стратегические цели каждой союзной армии… Что касается военного конфликта с Сербией, то я буду готов дать ответ после окончания наших манёвров в Боснии, в районе Сараева…

«Если останешься жив после покушения, которое готовит на тебя Апис – «Священный бык»… – цинично подумал Вильгельм и решил для себя: – Нет!.. Я не буду предупреждать ни его, ни императора Франца Иосифа о сербском заговоре… Ведь в любом случае покушение славян на наследника престола Дунайской монархии может стать хорошим поводом для войны!.. Вот он, casus belli, и не надо искать никакого другого!.. Пусть молот Тора метнёт в тучу славянская рука!..»

36

Морская беседка на песчаной косе, выступающей далеко в Финский залив от береговой черты парка Александрия, своими ажурными чугунными конструкциями не препятствовала малейшим дуновениям лёгкого бриза, скользившего над водами. Но мгла по горизонту и запах гари от горящих лесов и торфяников никак не рассеивались. Даже повторившая полукруг беседки мраморная скамья источала тепло догорающего дня. Жара навалилась на столицу и её окрестности неожиданно и напомнила Николаю и Аликс недавний крымский отдых. Но разговор в беседке шёл не о нём, а о делах насущных.

…В этот воскресный день Государь никого не принимал и не читал докладов. Со старшими дочерьми он с утра уехал в Красное Село на освящение новой деревянной церкви лейб-гвардии уланского Её Величества полка. Старая церковь тоже была деревянной и года два тому назад сгорела от неосторожности, как говорили, пьяного лампадника. Государыня очень горевала, что храм её полка вознёсся дымом на небеса, поскольку вместе с ветхими стенами сгорели и ценные старинные иконы, а серебряная и бронзовая церковная утварь, как и оклады икон из благородных металлов, каменьев и жемчугов, расплавилась, потрескалась или обгорела.

Александра Фёдоровна любила старую уютную церквушку. С ней у царицы было связано много трогательных воспоминаний о богослужениях, которые она отстаивала в ней вместе с офицерами и солдатами как шеф полка. Естественно, Государыня внесла из своих личных средств половину денег на строительство нового полкового храма и, кроме того, подарила ему множество древних, намоленных икон из того большого собрания, которое украшало их покои в Александровском дворце. Хотя царица была экономной и даже прижимистой в отношении членов своей Семьи, в печальных случаях, имевших, так сказать, общественное значение, Аликс никогда не скупилась. Может быть, и напрасно, как считали её близкие друзья, но Александра Фёдоровна стремилась творить благо анонимно, ради Бога, а не для самопрославления…

Однако попасть на праздник освящения ей не удалось. Акклиматизация у хладного северного моря после берегов Тавриды, по словам доктора Боткина, требовала по крайней мере ещё недельного покоя, а у Алексея, непонятно отчего, началась боль в спине и поднялась температура.

Императрицу на церемонии представляла дочь Татьяна, тоже шеф уланского полка, только Иваново-Вознесенского. Как отметил про себя корнет граф Лисовецкий, в парадной форме улан великая княжна выглядела значительно элегантнее, чем в повседневном платье и широкополой шляпе во время пребывания в Костроме год тому назад…

«На церемонию прибудет твой товарищ по оружию…» – пошутил накануне вечером дневальный по полку, и Пётр сразу понял, о ком идёт речь. Он постарался заранее занять в церкви место поближе к приделу, где отстояла службу Царская Семья. Его счастью не было границ, когда оказалось, что командир полка князь Белосельский, размечая места гостей за царским завтраком в раскинутом рядом с храмом шатре, вспомнил «особые» отношения корнета с великой княжной и усадил его рядом с Татьяной Николаевной.

О чём Пётр и не подозревал, так это о том, что великая княгиня Мария Павловна Старшая попросила своего старого друга князя Сергея немного протежировать корнету и стараться приблизить мальчика к Царской Семье, используя разные полковые праздники и встречи. Князь Белосельский не совсем понял, зачем это надо великой княгине, но обещал ей свою поддержку графу Лисовецкому, хотя юноша был и не очень знатен, и совсем не богат. Правда, дед его, член Государственного совета, владел крупным состоянием и земельными угодьями в Орловской и Саратовской губерниях, обладал старыми связями и пользовался уважением великих князей за свою беспорочную службу трём Государям. Но сам Ознобишин за внука не просил, и князь терялся в догадках, какие планы строит в отношении его корнета Мария Павловна.

Государь узнал за столом лихого танцора и милостиво улыбнулся Петру, когда увидел его рядом с дочерью. Эта улыбка стоила корнету полдюжины новых врагов и завистников, которых у него, из-за слишком острого языка и бесшабашности, и так хватало…

Три часа церковной службы и последовавшего за ней завтрака пролетели как одна минута. Государь и две великие княжны уехали, а Пётр почему-то так расстроился, что целый день даже не мог вспомнить, о чём они весь завтрак болтали с Татьяной за столом. Он двигался словно в тумане. Через дым и гарь жаркого дня ему светили только сияющие серые глаза Татьяны, а не красное, словно на закате, солнце…

Николай Александрович перед обедом искупался в заливе, где вода достигла, как в Ореанде, двадцати одного градуса тепла. Освежённый, он с аппетитом съел, несмотря на царившую жару, лёгкий по-летнему обед и решил выйти на прогулку в парке с женой.

Ходить по парку, раскалённому солнцем, было душно, и Ники привёл Александру к своему любимому месту над морем – в Морскую беседку. Вокруг еле слышно плескался Финский залив, лёгкий бриз хотя и не нёс прохлады, но немного освежал. Беседка напомнила обоим стеклянный Павильон королевы Елизаветы на молу в Констанце.

– Аликс, как ты думаешь, почему наша девочка отказывается от брака с румынским принцем Каролем? Он ведь очень мил и совсем не глуп… Кажется влюблённым в неё… Оля тебе что-нибудь говорила об этом? Ведь возраст у неё самый-самый для того, чтобы не пересидеть в девках… – Николай вопросительно посмотрел на жену.

Александра сидела на скамье боком, вытянув по спинке руку и подогнув под себя ноги. Николай тоже вытянул свою руку и накрыл её ладонь своей. Аликс задумалась и не захотела отвечать сразу. Видимо, для неё это был тревожный вопрос, и она стала перебирать в мыслях то, что было в Румынии, а до этого – в Царском Селе, вспоминала, какими влюблёнными глазами смотрит её дочь на прежнего жениха – Дмитрия. Он был как сын в их Семье, вскружил голову Ольге, был помолвлен с ней, но оказалось, что с его стороны это была игра, стремление стать не просто великим князем – младшим двоюродным братом царя, а желанным зятем Государя Всея Руси… Содержание его разговоров и содомическая дружба с этим распутником Феликсом Юсуповым-младшим, пьяная болтовня в ресторанах, доложенные в конфиденциальных сообщениях начальника дворцовой полиции Спиридовича, настолько подмочили его репутацию в глазах её и Ники, что они не захотели видеть его мужем своей дочери… «Он стал из-за этого Юсупова каким-то сальным и липким!.. – подумала Аликс о Дмитрии. – А принц Кароль – милый мальчик и обещает стать славным и выдержанным офицером и наследником престола… Но он не затронул сердце Ольги, которое, наверно, всё ещё занято другим, хотя и недостойным… Но Ники этого не понять!..» – закончила она круговорот своих мыслей и куда-то в сторону, не глядя на Николая, чтобы не открывать своих женских сомнений, тихо вымолвила:

– Ольга, наверное, нисколько не увлечена Каролем… Я думаю также, что девочка не хочет покидать Россию и ждёт принца русских кровей…

– Где же я возьму такого равнородного?! – удивился Ники. – Ведь не Дмитрия же переделывать в нормального мужчину!.. А морганатических браков нам более чем достаточно… Кстати…