Сплошной разврат - Анна Малышева

— Почему? — Василий скорчил простецкую рожу. — Я ж весь как на ладони, мужики.

— Это Анжела, — Лексеич показал на восьмую фотографию. — Она самая. А другая — не знаю кто, не наша. А ты чего-то крутишь.

— Анжела? Не Зина? Да ну? Жаль. — Василий действительно опечалился. — А где же Зина?

— В деревне, где ж еще?

В деревню Красново Василий выехал уже затемно. Правда, дорога заняла всего двадцать минут. Зина жила в третьем от края доме. Василий постучал в окно, и тут же на крыльцо выскочила упитанная румяная девица в кожаных штанах и обтягивающей кислотного оранжевого цвета майке.

— Здравствуй, Зина, — ласково сказал Василий. — Здравствуй, подружка. Как дела?

— О-ой, не нада токо, — лениво потянулась девица. — Я тя не знаю, не гони.

— Ну, так дурацкое дело нехитрое, давай знакомиться, — улыбнулся Василий.

Зина критически оглядела «шестерку» и решительно помотала головой:

— Не, не буду.

— Что так? Не нравлюсь? — не столько обиделся, сколько развеселился Василий.

— Нравлюсь, не нравлюсь — ты прям как девушка. Какая разница? Мы ж не на смотринах. Я ж не мужа выбираю, — удивилась Зина.

— А ты посмотри, посмотри повнимательнее. Вдруг я тебе в мужья сгожусь? — кокетливо предложил Василий.

— Не, не хочу, — помотала головой Зина. — Молодая я еще — замуж идти.

— Ладно, — легко согласился Василий, — не хочешь — не ходи. Меня к тебе мой друг прислал — Саша Трошкин, помнишь такого? Поезжай, говорит, к Зине, лучшей девушки на всем свете не сыщешь.

Зине слова Василия очень понравились. Она довольно улыбнулась, повела бюстом, но быстро спохватилась:

— А тачка почему у тебя такая?

— Какая? — насмешливо уточнил Василий.

— Какая-какая! Плохая! — просто объяснила Зина. — Серьезные люди на таких не ездят.

— Ишь ты! Все ты знаешь. — Василий вздохнул. — Машина у меня такая, Зина, случайно. Сломался мой любимый белый «Мерседес», ласточка моя быстроходная. Пришлось взять первую попавшуюся. Но мой тебе, Зина, совет — не суди о людях по машине.

— А по чему ж судить-то? — удивилась Зина.

Василий не нашелся, что ответить. Сказать: по одежке? Но одеждой старший оперуполномоченный тоже вряд ли мог похвастаться — старые джинсы, свитер, кроссовки. По уму? Так по уму провожать положено.

— Давай так договоримся, — нашел, наконец, Василий компромиссный вариант. — Сейчас ты меня просто чаем напоишь, а завтра я заберу «Мерседес» из ремонта и приеду за тобой уже как положено, как тебе нравится. Идет?

— Идет, — легко согласилась Зина. — Заходи.

Через два часа капитан Коновалов, очень довольный беседой, выехал из деревни Красново. Печальная Зина стояла на крыльце и махала рукой.

— А ты про замуж — серьезно говорил? — спросила она на прощание.

— Абсолютно. Но только тогда, когда «Мерседес» починю, — заверил ее Василий.

О своем «друге» Саше Трошкине он узнал много интересного. Но, главное, откровения Зины очень хорошо записались на диктофон, так что у капитана Коновалова появлялось замечательное пространство для маневра.

«Берегись, Трошкин! — мстительно думал он. — Я тебе дам к Сане приставать!»

На прощание Василий показал Зине фотографии Иратова, Анжелы и неопознанной сторожами девушки. Зина последнюю, впрочем, тоже видела впервые, зато Иратова и Анжелу вспомнила. Об Иратове она отозвалась с уважением и теплотой: «Интересный серьезный мужчина, друг Саши», а вот Анжелу Зина не полюбила.

— Шлюха! — убеждала она Василия. — Липучка. Так ко всем и лезла, ни стыда, ни совести. И к Саше клеилась, представляешь?

Василия очень позабавил праведный гнев моралистки Зины.

Но кто же все-таки рылся в сейфе Григорчук? Вадим Сергеевич или Александр Дмитриевич?

Глава 21

АЛЕКСАНДРА

В успех задуманного предприятия верилось слабо: все-таки Иратов — крупный политик, тертый калач, закаленный боец и все такое, а я, наоборот, мелкая сошка, легкомысленная девица, серая лошадка. Но, с другой стороны, многочисленные неприятности, свалившиеся на человека, делают его мягче, податливей, на это и расчет. Роль беспринципной перебежчицы далась мне, на удивление, легко и доставила немало положительных эмоций. Для начала я заехала в фонд «Демократия» и побеседовала с секретаршей Трошкина.

— Дорогая Марина, — сказала я торжественно и печально, — позвольте через вас кое-что передать вашему начальнику.

— Конечно-конечно, — ласково откликнулась секретарша.

Я положила ей на стол конверт с двумя тысячами долларов — авансом за книгу, слегка увядший букет желтых роз и пропуск в здание фонда. Мне кажется, выглядела я при этом чудесно — грациозно и тихо, как вода в озере в безветренный день.

— Передайте, пожалуйста, Александру Дмитриевичу, — с милой улыбкой сказала я, — что он мне глубоко неприятен, в особенности как мужчина. Благодарю вас, всего доброго.

У Марины от изумления пропал дар речи.

— Не забудете? — обернулась я от двери. — В особенности как мужчина. Ну, очень противный. Ручки ма-аленькие, глазки ма-ленькие, тьфу что за гадость.

Утешившись таким образом, а также наверняка предельно заинтриговав любимую секретаршу Трошкина, я отправилась к Иратову. В дороге я со сладким замиранием сердца представляла себе, как Марина будет докладывать начальнику о моем демарше, какие выберет слова, чтобы сообщить о его чрезмерной противности. Ух! Веселая жизнь пошла. Не сомневаюсь, что Марина не станет щадить Трошкина и скажет даже больше, чем я просила.

Далее, по плану, придуманному Васей, предстояло максимально настроить Иратова против Трошкина. Если они сообщники и оба замешаны в убийстве, то они должны защищать и выгораживать друг друга.

— Далее, — инструктировал меня Вася, — предлагай ему поймать Трошкина на аморалке. Типа, «я поняла, что он — не ангел, потому как ко мне приставал как зарезанный. Хорошо бы найти следы его грехов и показать народу». Интересно, что скажет твой Иратов.

— Мой?!

— А я, что ли, ему алиби организовывал?

Переговоры с Иратовым прошли на высоком эмоциональном уровне, но ни на сантиметр не приблизили меня к разгадке. Он принял меня с распростертыми объятиями, внимательно выслушал все доводы, часть из которых попытался опровергнуть, но вяло, неубедительно. В конечном итоге Вадим Сергеевич вынужден был признать, что его добрый друг Саша Трошкин — предатель и иуда, что, впрочем, одно и то же.

— Итак, — подвела я черту, — теперь вы все знаете, а значит, не так уязвимы, как раньше. Вот, собственно, и все.

Я сделала вид, что собираюсь откланяться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});