Между жизнью и честью. Книга II и III - Нина Федоровна Войтенок

— ты сам ко мне летишь. И поёшь нежнее.

Однако хозяйке дома не удалось усмирить сизаря. Он только изредка останавливался, словно делал передышку. Затем снова бегал, взволнованно кружась.

«Не человек, — думала она, глядя на голубя, — а чувствуется в голосе обида». И уже с улыбкой вслух проговорила:

— Молодчина, Мишка, год прошёл, а ты не забыл моего сыночка.

Мать радовалась приезду сына Анатолия. Он работал в Москве и приезжал теперь только в отпуск. Переступая порог дома, каждый раз спрашивал:

— Мама, Мишка жив?

— Жив, жив, — спешила порадовать мать.

После встреч с друзьями сын забирал голубя из коридора в комнату, играл с ним, затем укладывался спать…

В этот вечер было так же. Матрёна Алексеевна заглянула в комнату к Анатолию, когда там была тишина. Он безмятежно спал. Сизаря нигде не было видно. Она отвернула одеяло и увидела: Мишка сладко дремал на груди сына.

«Ещё измажет», — забеспокоилась мать и убрала птицу.

Вот тут голубь и расходился…

С неостывшей обидой сизарь перелетел на лежанку, примостился на старую фуфайку, нахохлился, спрятал клюв в перышки и замолчал. Может быть, корил себя за то, что не смог перехитрить хозяйку. А ведь частенько это ему удавалось…

Начнут жечь безжалостные морозы, надо бы отогреться, хлебушка в тепле поклевать. Ждёт Мишка благоприятный момент. Вот он! Матрёна Алексеевна с коромыслом на плече, часто и в руке — третье ведро, открывает настежь двери, быстро входит в дом, чтобы меньше зашло белого морозного облака. Голубь мгновенно оказывается на голове хозяйки, и вместе с ней пробирается в дом. Попробуй, поймай в трёх комнатах! Да она и не станет. Сама даст хлебных крошек и будет вновь восхищаться этой умной птицей:

— Ну, хитрец! Ну, ловкач!

И в который раз она вспомнит своего покойного мужа. Он оставил ей всю свою голубятню…

* * *

Фёдор Иосифович возглавлял пожарную команду. Приносил списанные вёдра и подвешивал их под самую крышу. Потолка в сарае не было, поэтому вёдер можно было подвесить много. Голуби быстро находили там своё пристанище. В свободные минуты хозяин любовался ими, восхищался их любовными играми.

— Откуда у тебя такая привязанность к голубям? — не раз спрашивала Матрёна Алексеевна мужа. — Нам бы своих «птенцов» выходить. Еле сводим концы с концами. Уже целый сарай сизарей, только зерно на них изводишь. Скоро ступить будет некуда от этой птицы. Хотя бы проредил немного, на мясо пустил, что ли?

— Ничего ты не понимаешь, Алексеевна, — ласково говорил муж. — Эта птица для души! Привык человек приспосабливать любую живность для еды. Запомни, голубь — духовная пища.

«Коммунист, а рассуждает, как верующий, — подумала женщина. — Видно, недаром назвали Фёдор — „Божий дар“».

— Какое там мясо с голубя? — тихо выдыхала она. — Так можно всех птиц переловить. Что за жизнь тогда настанет на Земле?! И грех-то, какой!

— Не унывай, жёнушка, — задорный голос мужа и сейчас часто звучит в её ушах, — три сезона их кормить особо и не надо. Сизари сами себя прокормят. Они у нас вольные птицы, где желают, там и летают, а вот на ночь домой возвращаются.

Фёдор Иосифович вспоминал военные годы:

— Ты знаешь, какая это бесстрашная птица! Мы освобождали Вильнюс, Каунас, другие города и сёла. Кругом гарь, смрад, копоть, а они летают, как ангелы, над нами, встревоженные рёвом танков и ударами орудий.

Матрёна Алексеевна жалела мужа. Много здоровья отняла эта проклятая война: не раз замерзал в танке, горел, был контужен…

* * *

Рано осталась она вдовой с четырьмя детьми. Старший только первый год служил в армии…

Попрощаться с бывшим фронтовиком и с хорошим человеком собралось много народу, несмотря на страшное апрельское половодье. Ни на кого не поднял голос пёс Цыганок. Так и пролежал возле крыльца, уткнувшись мордой в лапы.

А голуби… Они облепили крышу сарая и сидели до прощальной минуты. Потом долго кружили над домом, издавая жалобные крики…

* * *

Мишку Матрёна Алексеевна обнаружила в сарае на соломе. Он был выброшен из ведра. Женщина положила птенца в гнездо, под которым его нашла. Спустя короткое время голубёнок вновь оказался на соломе. Решили кормить сами: дети давали крохотные хлебные шарики, поили изо рта. Вскоре Миша стал самостоятельным. Привязался к людям и остался с ними.

Все жильцы дома охраняли его от посягательства чужих котов. Часто односельчане захаживали в дом посмотреть на ручного сизаря. Смеялись от души, глядя на его выкрутасы…

Разлетелись дети в разные стороны, а Матрёна Алексеевна с Мишкой поджидает своих кровинок в отчий дом. Всё ж веселее вдвоём. Бережёт она эту птицу на радость детям и себя от одиночества спасает…

— Не хотела обидеть тебя, Миша, прости, — прошептала женщина, — скоро отпуск закончится у Анатолия, а мы уж как-нибудь поладим.

Хозяйка посмотрела в сторону Мишки. Закрыв глаза, он отдыхал на лежанке.

Книга III

Третья книга познакомит читателя с трагической судьбой 30-й отдельной лыжной бригады, одной из 53-х, которые были сформированы согласно принятому Постановлению Государственного Комитета Обороны от 28 августа 1942 года.

Трагизм заключается в том, что след этих военных формирований, отдавших свою жизнь за Родину, был скрыт властью. Потому что историки, в угоду правителям, старались запечатлеть только те деяния людей, которые завершались успехом.

Большое место в книге занимают письма фронтовиков. Они написаны в 60–80 годах XX века. Века, который вошёл в историю нашей страны как самый кровопролитный. Эти письма расскажут о том, какой ценой был побеждён фашизм, пытавшийся стереть нашу Отчизну с лица земли.

В эту книгу вошли очерки о фронтовиках, с которыми автор имела счастье жить рядом и общаться.

Хочется надеяться, что эта книга станет