Эпоха альтернативно живых - Едика Кабаг

– Я не только таскать могу, у меня есть уникальная особенность. – Ухватился за соломинку кришнаит, – Я выпимши все дороги в окрестности понимаю, отчего так – не знаю, но именно так я к нам на базу и попал первый раз.

– О, так ты типа навигатор, что ли, получаешься? – В голосе появился интерес, Полукарп достал платок и принялся полировать уже тщательно облизанные ложку и миску. – И как тебя зовут, чудо иноземной техники?

– Животие, серб я. Точнее, батя серб, а я уже наполовину русский. – Гордо произнёс спасённый. – Чтобы проще – можно Живко, я не обижаюсь, у нас это не считается чем-то таким запредельным.

– Животное, значит. – Протянул Курсант в улыбке, едва удерживаясь от смеха. – А батю твоего как звали, да и вообще, давай весь расклад, кто таков, откуда взялся. Считай, я служба кадров, как-никак тебя на довольствие ставить, надо знать, кто ты есть.

– Ага, животное, Живко. – Бритоголовый оценил шутку. – Отца Правдолюбом звали. В смысле, его дед так назвал, не люди. Но он своё имя полностью оправдывал, царство ему небесно. Под бомбами в Белграде лёг, на мосту как раз. Они тогда с товарищами на мост вышли, куча народу гражданского – мол, вот они мы, защитники страны, давайте, бомбите. И что ты думаешь, разбомбили. А у меня сон был, я тогда уже Харьков проезжал – мамку домой отвозил, к родне в Тулу. Так вот, во сне мне Ангел явился, батю за руку привёл, говорит, прощайся с сыном, Правдолюб, и пойдёшь дела принимать. Я проснулся в поту, а утром на вокзале по телевизору новости увидел. И знаешь, на удивление, эмоций не было. Разве только радость какая-то затаённая, которой ни с кем делиться нельзя. А мать, как увидела про мост репортаж – так и обмерла, видимо тоже похожий сон видела.

Три дня пожила, и умерла во сне, как раз как к тётке приехали. Вот такая вот радость вышла. Потом десять лет как в тумане, где-то работал, что-то строил, мотался по областям соседним. Жениться не довелось, не успел, в Югославию так и не уехал – тётка паспорт спрятала, и обменяла втихаря, с советского на российский. А без паспорта через Украину тогдашнюю вообще не проехать было, они как с ума все посходили.

– А фамилия твоя как, боец? Для ведомости фамилия первое дело. – Полукарп прервал молчание, убирая столовый прибор в рюкзак. – Хотя, какая по нынешним временам разница, людей мало, можно и по именам всех запомнить и не путать.

– Стойкович, – тщательно ставя ударение на первую О, доложил Живко. – Животие Правдолюбович Стойкович, гражданин Российской Федерации. Каменщик и печник, стаж 12 лет.

Вновь услышав непривычное уху имя, да ещё и в такой комбинации, Альберт не выдержал, и зашёлся в смехе, серб, недолго думая присоединился. Уханья и подвывания двух лужёных глоток разбудили мирно дремавшего предводителя, тот мотнул головой, и, заорав «Внимание всем, стреляю на поражение» вскочил, и высадил дуплетом в, прислонённый к стене склада, почти готовый бронелист, из самых первых. Противный вжик рикошетов и последовавший звон стекла со стороны грузовика протрезвили стрелка, он начал вертеть головой в поисках опасности, параллельно перезаряжая ружьё.

Курсант, не теряя времени, вскочил, и, когда Фармер вновь приложил ружьё к плечу, с явным намерением пальнуть ещё, Полукарп уже повис у него на руке с воплем «Коля, очнись!!! Это мы, врагов нету!».

– А сколько времени? – Опешив, вопросил Жовтобрюх. – Отчего не спим?

– Третий час ночи, а если совсем точно – два сорок семь. Не спим по причине ночного дежурства. – Чётко отрапортовал Альберт. – Кстати, уже практически твой черёд заступать, можешь не ложиться.

– А что этот бритый не связанный сидит? – мотая головой, спросил Фармер. – Вроде ж, договорились, пожрёт, и свяжем снова, чтоб не сбежал.

– Он полноценный член отряда, теперь с нами, ценный кадр так сказать, я его, как зам по боевой, в состав принял. Прошу любить и жаловать, Живко Стойкович.

Остаток ночи прошёл без происшествий, Полукарп, честно отдежурив с десяти вечера до трёх ночи, оставил Фармеру отрезок времени до утра, точнее – до семи. И по команде начался новый день. Наскоро умывшись и перекусив сухарями, приступили к завершению основной фазы работ. Осмотр подстреленного в ночи «супостата» выявил немногочисленные вмятины и царапины на бронелисте, часть дробин просто расплющилась, а часть ушла в недолгий рикошет – на пути их, как назло, оказалась боковая проекция «Вепря», чем разрушительный свинец не преминул воспользоваться. Пробив боковое стекло водителя, дробь не успокоилась и продолжила искать цели для разрушения. Таковыми оказались ветровое стекло, пробить которое у дроби сил уже не хватило, и второе боковое стекло, уже со стороны пассажира – до него добраться помог рикошет от ветрового.

В итоге теперь сквозняк без проблем гулял по кабине, пытаясь пошевелить квадратные осколки, вольготно разлегшиеся на сидениях и под ними, а переднее стекло покрылось паутиной трещин, весьма мешающих обзору и по правилам дорожного движения подлежащее немедленной замене. Чем, при помощи «болгарки» и известной матери соратники и занялись. Пока курсант с сербом плясали над стеклом, Николай, вновь вооружившись измерительным прибором и маркером, начал снимать мерки с кузова, постепенно перенося разметку на ждущие своего часа листы. Отозвав Альберта, Фармер поручил тому нарезать из нержавейки шестисантиметровых полос по длине листа, а сам продолжил раскрой.

До двух часов дня визги «болгарок» распугивали всё, по какой-то причине оказавшееся в окрестностях, живое, и привлекая неживое. Во всяком случае, пару десятков голов, покачивающихся за забором, Николай увидел, когда забирался на крышу фургона, надо думать со стороны ворот тварей собралось не меньше. А это означало, что ночевать на базе второй раз будет нельзя, а вывезти всё в один заход, даже с учётом использования обоих автомобилей – нереально. Следовало придумать какое-нибудь ухищрение, чтобы отвлечь набежавших зомби, но думать об этом было пока рановато. Единственное, грузовик переставили с учётом немедленной эвакуации внутрь, а на крышу его усадили Альберта с ружьём наготове, отслеживать морфов и вовремя поднимать тревогу.

В готовые листы Фармер повкручивал с тыльной стороны кровельных саморезов, после чего приступил к монтажу бронепанелей. При помощи Живко нанеся на обрезанную по направляющим пену тот же «оконный» клей-герметик, листы начали прислонять к бортам, вдавливая саморезы в рыхлый уплотнитель. Бронированный лист, закрывающий радиатор, прислонили к капоту с зазором, обеспечивающим как доступ воздуха, так и возможность доступа к двигателю. Часа в четыре основная работа была закончена, вставлены и залиты клеем в прорезанные посадочные места стёкла, загерметизированы швы между плитами. Осталось скрепить сами плиты между собой, для чего как раз и предназначались нарезанные Альбертом полосы. Слегка согнув их, простучав их на стальном уголке, Николай посадил их на герметик на каждый стык, после чего выдал кришнаиту дрель и дал команду сверлить отверстия, с равным отступом. Стекла проложил полосой с обеих сторон, чтобы не выбило пулей, снаружи решил затонировать, но позже. Сейчас же, чтобы не терять светлого времени метнулся на склад и вернулся оттуда с мешком заклёпок и приспособой для них.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});